Будь ты проклят, сводный! - Анна Милтон Страница 27

На твоем месте я бы забралась к матери в чемодан, лишь бы подальше от Куркова, — с легкой задумчивостью в голосе произносит Лиза, наматывая на палец вьющийся локон оттенка паприки и обводя взором бесконечную синеву ясного неба. — Ты. Он. И две недели вдали от родительского надзора. Тебе не страшно? После всего, что он сделал…

Я дотрагиваюсь до шеи, ощущая внезапное распирающее удушение, словно поперек горла застрял камень.

— Я стараюсь не пересекаться с ним лишний раз. Антон, конечно, придурок, но… не настолько же, чтобы переступать черту закона, или типа того, — из недр моего нутра вырывается громкий, надсадный смешок. Очередная ложь, которую не удается утаить от друзей.

Лиза вскидывает брови и таращит глаза так, будто сомневается в моей адекватности и в том, что перед ней стою я — жертва беспощадных поступков сводного брата.

— Если бы не его отец, Антон загремел бы в тюрьму за то, как поступил с тобой, — чеканящим тоном напоминает подруга.

Безрадостные, тягостные воспоминания опутывают меня ледяными цепями, тянущими стремительно во тьму прошлого. Мне немедленно хочется отряхнуться, кожу покрывает зуд, точно сотни ядовитых пауков своими крошечными лапками ползут по лодыжкам, бедрам, рукам, плечам и кусают, кусают, кусают.

— Таша, на твоем месте я бы настояла на его аресте. Но что предпочла твоя мать? Поддаться уговорам своего мужа, сплавить тебя в Испанию и сделать вид, что все забыто.

Хладнокровные, критикующие высказывания Лизы касательно моей мамы заставляют меня молниеносно занять оборонительную позицию и недовольно сверкнуть глазами на обладательницу рыжих локонов.

— Никто никуда меня не сплавлял. Я так захотела.

Если бы мама и Аркадий Валерьевич знали ВСЮ правду, то как бы сильно они не любили друг друга, сохранить крепкий брак им не удалось бы. Единственным верным решением было кому-то — мне или Антону — исчезнуть с глаз долой. Я ни капельки не жалею об учебе в Испании.

Прикусив пухлую губу, Лиза громко вздыхает.

— Прости. Что-то я лишнее болтаю. Не мне судить твою мать и твоего отчима. Я тоже хороша, — горько усмехнувшись, она открывает сумочку и вынимает пачку сигарет. — Не заступалась за тебя, потому что боялась попасть под горячую руку Куркова.

Я изумленно хлопаю ресницами.

— Не знала, что ты куришь, — роняю мысль вслух.

— Да, вот как-то так и живем, — чиркнув зажигалкой, Лиза наклоняется к огоньку и поджигает сигарету, ладонью закрыв от порывов знойного ветра.

Мне не нравится, что наша беседа вновь свелась к Антону. Его и так чересчур в моей жизни. Хотя бы встречаясь с друзьями, я хочу отвлекаться от самого факта его существования.

— Чем займемся? — принудительно бодрым голосом интересуюсь я.

— Погнали на тусовку вечером, — выдыхая струю белесого дыма, выдвигает предложение Лиза. — Я достану нам VIP-пропуска. Будет выступать Markul.

— А кто это? — уточняю я.

Лиза широко улыбается.

— Охуенный мальчик.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ТАША

— Ты куда?

Я специально торможу и разворачиваюсь на пятках, чтобы Антон увидел мое картинное закатывание глаз и язвительную усмешку.

— Сколько раз мне еще придется повторить «не твое дело, Курков», чтобы ты, наконец, это понял? Или у тебя совсем туго с усваиванием некоторой информации?

Лиза и Марк ускользают вперед, не горя желанием свидетельствовать наш очередной конфликт, и оставляют входную дверь приоткрытой. Ворвавшийся через щель сквозняк проносится по полу, щекочуще крутится у моих щиколоток, играясь с ремешками босоножек.

Сводный придурок, сложив скрещенные руки на груди, демонстративно медленно сканирует мой прикид снизу доверху. И до этого самого момента, пока наглые голубые глаза мерзавца не мазнули по вырезу моего платья, я не подозревала, что сегодня смертельно жарко. Ткань мгновенно начинает липнуть к спине и бедрам. Поправить бы платье в некоторых местах, но я боюсь пошевелиться под пристальным разглядыванием Антона. Мало ли — спровоцирую еще на какой-нибудь беспредел. Судя по звукам, доносящимся из гостиной, его друзья до сих пор здесь, но их присутствие не внушает ни капли спокойствия.

— Я за тебя отвечаю, пока родители в отъезде, — порит лютую чушь.

Я хохочу в голос. Ну правда! Очень смешно сказал.

— Курков, ты головой ударился? Ты мне не старший брат. Ты мне по сути никто. Так что ответь, почему я должна отчитываться перед посторонним человеком?

— А тебе, Ибрагимова, острый язык жить не мешаешь? — супится Антон и слегка горбит напряженные плечи.

— Отнюдь, — а я свои гордо расправляю. — Я скорее его отрежу, чем буду говорить то, что ты жаждешь услышать.

Ишь чего захотел. Совсем дурной.

— Пока не скажешь, куда намылилась в таком платьице, едва прикрывающем твою непоседливую попку, из дома не выпущу.

Моя-то попка непоседливая? Чья бы корова мычала. Из нас двоих он предпочитает искать на свои ягодицы разного рода приключения. А моя пятая точка предпочитает мир во всем мире и покой.

Категоричное заявление Антон закрепляет действиями. В пару громадных шагов он пересекает пространство до входной двери, резко захлопывает ее и приваливается к ней спиной. Въедливые глаза, в уголках которых образуются крошечные лучистые морщинки, впиваются в мои, а краешки плотоядного рта ползут вверх, образуя оскал.

— Я не шучу.

— Чего мелочиться? Лучше сразу на цепь меня посади.

Придурок делает вид, что всерьез размышляет над моими словами. Как же хочется его придушить!

— Думаю, это можно устроить.

Убить я, конечно, его не убью, однако шлепок по руке он стопроцентно заслужил. Только вот Антон перехватывает мое запястье еще до того, как раздался бы звонкий шлепок ладони по упругой, смугловатой коже.

— Если не скажешь, я тебя поцелую, — вкрадчивым тоном басит террорист и с помощью одного лишь слабого рывка вплотную притягивает меня к своему высеченному из стали торсу.

Меня вновь бросает в жар. Молниеносно вспыхнувшая лихорадка пробирает до костей. Я не могу оторвать глаз от Антона. Вот так просто он меня приструнил, получается? Всего-то прижал к себе, всего-то с ненасытностью пожирает меня взглядом, всего-то мы дышим