Любить нельзя. Расстаться - Галина Милоградская Страница 27

каталка, позвякивая баночками с лекарствами и инструментами – началась перевязка. И всё это время Света крепко спала, прижавшись к нему. Никита боялся пошевелиться, чтобы не разбудить. Только с сожалением думал, что в этот раз время мчится слишком быстро. Он увидел Инну до того, как она их заметила. Поймал удивлённый взгляд, слабо улыбнулся глазами и небрежно убрал свою руку – всё это время продолжал держать её, питаясь родным, так необходимым теплом.

– Как она? – спросила Инна, неясно, кого имея в виду: Свету или Алину. При звуке её голоса Света медленно открыла глаза, нехотя выпрямилась и широко зевнула.

– Пожалуй, я лучше пойду, – тут же поднялся Никита, пряча руки в карманах. – Загляну в обед, узнаю, как дела. А ты лучше возвращайся домой. Я сейчас зайду за Лёвой, выспись как следует.

Света благодарно кивнула и молча проводила его взглядом. Дождавшись, когда Никита уйдёт, Инна села на его место и взволнованно прошептала:

– Что это только что было?!

– Ничего, – пожала плечами Света. Внезапно смутившись, добавила: – Он принёс мне кофе.

– А потом ты спала у него на плече, так романтично! – Инна закатила глаза и сладко вздохнула. – Ладно, Лобастая, я ни на что не намекаю. Было бы странно, если бы он не пришёл.

– Да, было бы странно, – эхом повторила Света, глядя в опустевший коридор.

Вина за то, что её не было рядом, оказалась слишком ядовитой пилюлей. Всю ночь, бесцельно расхаживая вдоль палат, Света думала о случившемся. Страх за Алину постепенно стихал, всё же хорошо быть медиком и понимать, когда ситуация действительно критическая. В их случае обошлось. Но вина от этого не стала меньше. Неужели она настолько плохая мать? Мало того, что пропустила все три этапа экзамена, так ещё и не была рядом, когда всё произошло. Как ей теперь смотреть в глаза Алине? И Лёве, о котором она, к своему стыду, совсем забыла, пока мчалась в медпункт, а после – в больницу. Неужели работа для неё важнее детей? Но ведь она действительно не могла всё бросить. Очень хотела прийти, но закрутилась и не заметила, как прошёл день.

Это была случайность. Роковая случайность, которая могла случиться в любой момент, Света это понимала. И от того, что пришлось работать в такие важные для дочери дни, она не стала любить её меньше, не стала ей матерью меньше, чем была до этого. Но… Разве не в этом всегда обвиняла Никиту? В том, что ставит работу выше семьи? И что он на самом деле чувствовал, когда выслушивал её обвинения? От того, что вчера у госпиталя и сегодня утром Никита промолчал, ни словом не напомнил об её упрёках, становилось ещё хуже. Света чувствовала, как земля шатается под ногами, а мир медленно переворачивается с ног на голову. А может, наоборот, становится на место? Но прежней злости на Никиту уже не было. По крайней мере той, что заставляла методично перебирать в голове каждый раз, когда он пропускал важное событие в их жизни. Возможно, попробуй он объяснить всё, побудь она на его месте, и ком из обид никогда не вырос бы в неподъёмную гору между ними.

Следующие три дня размылись в памяти. Свете было проще – постоянно находясь в больнице, она каждую свободную минуту мчалась в убедиться, что Алина постепенно восстанавливается. Никита с утра шёл туда же, потом пытался себя чем-то занять до обеда, заглядывал днём и шёл за Лёвой. После старался отвлечь всё ещё перепуганного сына, чьё желание как можно скорее сдать экзамен немного поубавилось. А вечером, отведя его к бабушке, возвращался в больницу. Со Светой получалось пересечься не всегда, встреча ограничивалась скупым докладом о состоянии Алины и неловким молчанием. Общий страх, желание найти утешение друг в друге… После всего, что они успели сделать и наговорить, та близость стала не мостом навстречу: слабостью, которой каждый из них стыдился. Никита ругал себя за то, что поддался ей; Света думала, что он, как всегда, слишком великодушен. И пыталась найти в себе ставшую неотъемлемой злость на то, что до сих пор не упрекнул. И в то же время понимала, что Никита ни за что этого не сделает: не потому, что обладает непередаваемой тактичностью – просто действительно не считает её виноватой. Понимает. Очередное напоминание о том, как часто не понимала она.

Алине полегчало на четвёртый день, всё оказалось чуть сложнее, чем изначально предполагала Вера Павловна. Никита смотрел на ногу в гипсе и белое лицо и пытался улыбнуться. Сколько раз видел подобное? Несколько долгих секунд стоял перед дверью, не решаясь войти. Когда увидел её, застыл в дверях, встречаясь взглядом со Светой. Она ободряюще улыбнулась и кивнула, подавилась волной нежности от того, как трогательно он выглядит, нерешительный, явно напуганный, но пытающийся сделать вид, что всё в порядке.

– Папа, – Алина попыталась улыбнуться, но тут же поморщилась – голова всё ещё болела. – Я всё-таки сделала это!

– Сделала. – Никита протолкнул комок в горле и подошёл к кровати. Света тут же поднялась, уступая место, ласково посмотрела на дочь.

– Я зайду позже. У тебя сегодня и так будет не протолкнуться от посетителей.

Никита вышел через полчаса – Алина уснула. К его удивлению, Света ждала его. Поднялась со скамейки, остановилась в шаге и неожиданно коснулась его руки, сжала.

– Она полностью оправится и сможет вернуться к тренировкам.

Заторможенный кивок. Никита посмотрел на их руки, и Света тут же отпустила, нервно поправила волосы.

– Спасибо, что сказала, – прошелестел он. Обошёл её и неспешно пошёл к выходу.

Глава 23

С самого утра Даня в волнении носился по дому, о чём-то перешептывался с Тамарой и мчался в свою комнату. Поначалу Сергей не обращал внимание: мало ли, какие у них дела, в них вникать – себе дороже, лучше посидеть над шахматной доской на веранде. Однако суета, которую он навёл, в конце концов привлекла внимание. Вздохнув, Сергей окликнул Тамару.

– Что случилось?

Тамара улыбнулась лисицей, села в кресло и посмотрела на доску. Никогда не понимала эту игру, хотя Сергей не раз пытался объяснить, проявляя чудеса терпения. Сама бы на его месте давно швырнула доску с фигурами ему в голову, если бы пришлось в сотый раз рассказывать правила. Может, именно за это терпение, которое он всегда проявлял к её вспыльчивому характеру, Тамара ни слова не говорила, когда он уходил посидеть в тишине. У каждого свои способы отдыхать.

– Даня влюбился, – тихо сказала она и