Завтра подует завтрашний ветер - Ольга Яблочкина Страница 27

Как-то раз она сказала, что хочет еще раз посмотреть, как он красиво забивает голы. «Ты же говорила, что тебе это неинтересно», – был ответ. «А еще я тогда говорила, что там был ты, а это все меняет», – возразила она, чуть склонив голову набок, как всегда. «Ну, если ты так хочешь…» – небрежно ответил он, не сумев при этом сдержать улыбки. Вообще, с ней он часто улыбался, с ней этот мир ему казался в тысячу раз прекрасней и красочней. Тогда, зная, что она смотрит на него, смотрит, как он играет, он старался насколько это возможно, и даже немного больше. Это повторялось несколько раз, она всегда приходила смотреть матчи, где он участвовал. «Знаешь, еще немного и я привыкну смотреть эту игру, – говорила она, когда в очередной раз встретила его после матча. – Мне всегда нравится смотреть на тебя, когда ты играешь». Он бы мог сказать почти то же самое, что ему тоже всегда нравится смотреть на нее, но промолчал. «Скорее тебе надоест всегда смотреть на одно и то же. Будет поскучней, чем всякие концерты», – вместо этого вышло сказать у него. «Да ты что?.. да как ты…» – договорить она не успела, Чонхо только поцеловал ее, а потом помог надеть мотоциклетный шлем. Дальнейший спор, шуточный конечно, не имел смысла. Тогда они решили поехать в то самое кафе «Халиско», где были когда-то два месяца назад.

Дорога на этот раз показалось Чонхо слишком длинной и долгой. Он ехал к дому двоюродной сестры Мидори. Эту дорогу он знал очень хорошо, мог бы проехать по ней с закрытыми глазами. С каждым километром сердце стучало быстрее, рождая приятное волнение. Вот, наконец, и тот самый дом. Он остановил мотоцикл, металл которого таинственно поблескивал в свете уличных фонарей, поискал знакомый силуэт, отпечатавшийся в самой глубине сердца. Жаль, темно… Вот и она, уже ждала его. Осенними вечерами уже не так тепло, она в светло-коричневом пиджаке и черных брюках, глаза такие же светящиеся, но в этот раз все же немного другие, задумчивые. А он как всегда в своей кожаной куртке и джинсах. Он никак не мог избавиться от привычки в ее присутствии проводить рукой по волосам, будто от этого они придут в порядок. Вот и сейчас сделал то же самое.

– Долго ждала? – спросил он, когда она подошла, медленно, словно оттягивая момент встречи до последнего.

Она только покачала головой, улыбнулась ему как обычно. Чонхо всегда нравилось наблюдать ее улыбку, легкую и непринужденную. Он взглянул на ее руки, сложенные вместе. Они были покрыты мурашками.

– Да ты замерзла! – произнес он, взяв ее руки, оказавшиеся, как он и думал, холодными, в свои и стараясь согреть. – Сколько ты ждала?

– Около получаса, – призналась она. – Ничего, все в порядке… а у тебя всегда теплые руки.

Они постояли так еще немного. Она смотрела на него, словно хотела запомнить каждую черточку его лица на всю жизнь, а он не отпускал ее рук, и они с каждой секундой становились теплее. Этот район никогда не отличался шумной обстановкой, даже автомобили проезжали как-то тише, чем обычно. Сегодня было точно так же. А звезды светили, как и тысячи лет назад, спокойно и невозмутимо.

– Поедем в центр? Может, в Мёндон* хочешь? – наконец, нарушил тишину Чонхо.

– Нет-нет, давай сегодня просто пройдемся, просто погуляем, – попросила она.

Он непонимающе посмотрел на нее. Она была серьезна, смотрела на него сосредоточенно, и было в этом взгляде что-то необычное. Сожаление? Да с чего бы… Наверное, показалось, решил Чонхо.

Было в этом что-то необычное. В этот день она старалась ни на секунду не отпускать его руки, будто если так произойдет, все вмиг исчезнет: и невысокие деревца, белые цветки которых давно отцвели, и узкая дорожка вдоль берега Ханган, тихо текущего в темноте, и сама эта река. Она молчала, просто шла рядом с ним.

– Что-то случилось? – наконец, не выдержал Чонхо.

Они остановились посредине дороги, все равно людей на набережной было мало, практически никого, они никому не могли помешать. Она опустила голову, рассматривая поверхность дороги, и рассматривала до тех пор, пока Чонхо не заставил посмотреть в глаза, нежно взяв ее лицо своими ладонями.

– Что случилось? – повторил он свой вопрос более настойчиво.

– Ничего, – наконец, ответила она. – Все хорошо, правда.

Ветер всколыхнул до сих пор мирно стоящие деревья, заставляя некоторые листочки, державшиеся на ветках особенно ненадежно, оторваться и последовать в ту сторону, которую подсказывало дуновение прохладного воздуха. Мидори немного подняла руку, хотела заправить волосы за уши, и в этот момент один шаловливый листочек, еще не пожелтевший, ярко-зеленый, в полутьме казавшийся бархатным, уютно устроился в ее ладони, будто так и надо. Она провела по нему большим пальцем и отпустила дальше, куда направлялись точно такие кусочки темно-зеленого бархата.

– Как сегодня прошла тренировка? Прости, я не спросила раньше, – заговорила она совсем о другом.

Они снова пошли по узкой дорожке. Она часто спрашивала его о подобных вещах, объясняя это тем, что она хочет знать о нем как можно больше, ведь раньше не знала почти ничего.

– Все как всегда, ничего интересного, – отмахнулся он. Но потом все же решил уточнить: – Но сегодня пришел Пхён Вун…

– А это?..

– Может, ты его помнишь, четвертый номер, он всегда свои глаза немного прищуривает.

– А, вспомнила.

– Его не было во вторник, да и вообще… Следующая игра – полуфинал, очень сложная. Нужно стараться, как никогда. Мы уже с ними играли, я тебе говорил, и…

Он посмотрел на нее, убедившись, что она его совсем не слушает, идет, склонив голову, будто обдумывает что-то несравненно важное, хотя раньше она всегда внимательно слушала то, что он рассказывал.

– Все-таки, что случилось? – спросил он, остановившись и придержав ее за руку.

Она подняла голову, и он увидел, как грустны ее глаза, а на щеках блестят мокрые дорожки.

– У меня не выходит представить, как смогу с тобой расстаться, как смогу жить без тебя, – тихо и немного сбивчиво произнесла она. – Прошло так мало времени, и вот, не могу.

– Ты о чем? Почему нужно расставаться? – настороженно произнес он.

– А может, лучше остаться здесь? – она словно не слышала его и рассуждала сама с собой. – Но ведь потом все равно придется уехать.

– Да о чем ты?

Речь ее была не совсем ясна для Чонхо. Он осторожно отер ее щеки от слез. Наконец, она осознанно посмотрела на него.

– В марте я отправила несколько своих работ на конкурс… долго рассказывать, какой, – она свела брови, потерла переносицу. – Я