Время не лечит - Алисандра Ким Страница 27

Даша поправила волосы, но они снова упали на лицо. И продолжила говорить:

— Такой был страшный туман. Они решили не далеко. Быстро порыбачить. Выходные же. Еще не так много туристов. И море такое тихое было. Наша лодка с мотором, он все время глох. — говорит сбивчиво, проглатывая слоги, но все понимаю, — Папа ремонтировал. А он все равно глох. Знаешь, ни я, ни мама никогда не чистили рыбу. Папа и Илья это сами делали. Всегда. Илюха пытался отлынивать. Но все равно чистил. — у меня нет таких воспоминаний. Нет ничего, что грело бы душу. Воспоминаний объединённых с родительской лаской, — Я как-то загнала себе под ноготь чешую. Так было больно. Папа меня сразу в больницу повез. Смешно было это. Он очень за меня волновался. Всегда. Так злилась иногда. Ссорились из-за этого. Илюха меня воспитывал и учил. Что со своими детьми буду обращаться, как умею. А уметь смогу на примере своих родителей. И что, когда вырасту спасибо скажу за опеку. Илья у нас был тем еще проповедником. А девчонки в округе просто визжали от восторга, слушая его. А потом их не стало. Так пусто было в доме. Мама старалась меня поддержать. А я слышала, как она плачет. Я же залезла туда. Где оставили эти обломки. — она помахала фотографией.

— Даш, не надо. Дарина.

— Ром, ты тоже что-то искал? Или на самом деле просто решил отыграться на мне?

— Посмотри на меня! Дарина! — я пытаюсь поднять ее лицо. И она отскакивает в сторону. Обнимает свои колени.

— Надо. Наверное, поговорить надо. Я точно не знаю, смогу ли потом об этом говорить. — и она поднимает голову. И смотрит. Лучше бы не делала этого. Меня даже пошатнуло. От той адской вселенской боли в ее потемневших глазах. Эта боль проникает в меня, и тянет сердце. Тянет, словно щупальцами. Она вгоняет острое лезвие и крутит им там, внутри. Я из любопытства. Нет, ненавижу оставлять свои вопросы без ответов. Вот именно поэтому полез в эту историю. Не ради памяти родителей. Не ради чего-то важного. Да. Я словно играл в игру расследование. Но Дарина хотела знать правду совсем иначе, по другой причине. Ей не хватает отца и брата. Она до сих пор страдает и переживает весь ужас произошедшего.

— Даш, это прошлое, которое касается нас обоих. Да. Но мы с тобой…

— Нет. Нас с тобой нет, и никогда не было. Не ищи ромашек на выжженном поле! Я была на той штраф стоянке. И видела, что лодка практически распилена на пополам. Покореженный металл. Кровь. На ней была кровь. Я пыталась донести это! Как они въехали в катер, на много больше нашей лодки по размерам?! И при всем при этом, оказались распиленными?! Теперь понятно. Катер был слишком большим и быстрым. А на нашей лодке, скорее всего, снова заглох мотор. Или туман уплотнился. Они же сразу. Сразу погибли. Далеко от берега. У папы почти снесено половина спины. У брата почти… мы хоронили их в закрытых гробах. — она кричит. И вот тут я ее обнимаю. Лупит меня кулачками, и плачет. А я сижу на полу. И держу ее крепко. Целую в макушку. Прижимаю сильнее. Хочется забрать ее боль. Вдохнуть в нее хоть немного собственного безразличия. Увы. Даже одиночество не гарантирует полный покой. Мы все теряем. Но не каждый умеет эти потери пережить. И научиться с этим жить. — Время не лечит. Без них чем дальше, тем сильнее эта боль коверкает внутренности. Я пустота. Понимаешь? Настолько во мне все вымерло.

— Прости! Даша! Прости! Не за то, что скрывал. Нет. Не хотел воскресить эти воспоминания. Не таким способом.

— Я хотела знать! Почему всего этого не было в том деле? Почему так и не выяснили причину всего?

— Даш, ты же меня слышишь? Я так же как и ты пытаюсь в этом разобраться. Мне так же, как и тебе рассказали, что отец утонул! В тот же день. В том же месте. Поэтому я начал это расследование. Случайно нарвался на странные фотографии в доме Альбины. Когда она в пьяном угаре пыталась все забыть.

Она смотрит на меня и не видит. Взгляд становится стеклянным.

— Моя мама все, что у меня осталось в этой жизни. Понимаешь? Мне нужно ее защитить. Она моя семья. А ты для меня чужой. Твоя бабушка для меня чужая. Вы все что-то скрываете. Я спрашивала Альбину. Спрашивала. Эта тайна не только твоя. И то, что я здесь…лишь из-за неполученных ответов. — вот и сказала. Произнесла все же. Словно пощечина ее слова. Ей больно. И она хочет залить кровью весь свет. Каждому донести, что жизнь коротка. А сокращает ее несправедливость и эгоизм.

— Услышь меня сейчас! Я не знал! Альбина даже не догадывается, что я собирал все эти данные. Уничтоженные дела!

— А я могу тебе верить?

— Даш. Можешь. Я бы рассказал и показал тебе все это. Если бы до конца узнал правду.

— Ты знаешь, что там случилось?

— Альбина знает. И мы выбьем из нее правду. Послушай. Мы оба с тобой во всем разберемся. Мне о смерти отца сообщили работники Скайхэнда. Понимаешь? Моя бабушка отправила меня тогда за границу. Считая, что я не должен ничего знать. Она всегда, всю жизнь пыталась мной манипулировать. Именно она не подпускала меня к матери. И долгое время не понимал почему. — она обмякла в моих руках. Встаю и поднимаю ее на руки. Тихонечко так прижимается лицом в мой джемпер. Всхлипывает. И руками, как-то нерешительно обнимает за шею.

— А теперь понял?

— Еще не все. Не до конца. Но Альбина не имеет права и дальше все хранить в тайне.

— Так просто можно перекроить события аварии? Переписать смерть людей?

— Альбина в то время безгранично распоряжалась всеми средствами нашей семьи. Она актриса. И именно после этой трагедии перестала ею быть.

Слишком много потрясений. Слишком больно переживать раз за разом то, что так сильно перевернуло ее жизнь.

— Ты прав. Сейчас я хочу быть холодной и спокойной. Не получается. Забыть не смогу.

— И не надо. Это часть твоей жизни. И ты научилась с