Поздний экспресс - Дарья Волкова Страница 27

Отвечает ему тишина. Надя смотрит на него, слегка наклонив голову. Разглядывает, словно видит впервые. А потом неожиданно произносит:

– Вот дурак… Какой же дурак… дурачок…

Секунду спустя она его целует. Властно, жадно. А еще спустя секунду он целует ее. Еще более жадно и властно. Яростно, вкладывая в этот поцелуй всё, всё, что копилось в душе все эти годы – надежды, разочарования, разбитые мечты. Целует, не давая ей возможности ответить или отказаться. Сминая, подчиняя себе, беря то, что так долго хотел получить. Наказывая ее за то, чем он так долго томился. Ему всё равно, что она хотела доказать этим поцелуем, какой реакции ждала от него. Он устал, дико устал от этих игр. Он просто сейчас получит всё, чего так долго ждал.

Одна его ладонь крепко держит ее за затылок, вплетясь в волосы. Другая рука подхватывает бедро, тянет вверх, сминая ткань и упругую плоть под ней. Протестующе трещит шелк кружева, разрываясь по шву.

– Вик… – она пытается прекратить этот вандализм. Это же «Москино»!

Тщетно. Он ее не слышит. Пальцы его мнут попку, бедро, пока язык хозяйничает во рту. В целом приятно, но… она не узнает Вика. И это… немного страшно.

– Витя…. – Еще одна попытка его образумить.

Куда так торопится? Вся ночь впереди… Пол исчезает у нее из-под ног. Это Вик подхватывает ее на руки. Головокружение, он ее несет, по дороге с ног падают туфли.

На кровать он ее просто швырнул. Совсем не так, как бережно отпускал в тот, прошлый раз, когда она лежала здесь – вдруг неожиданно вспоминает Надя. Но сейчас рядом с ней совсем не тот Вик. Другой, совсем другой. Это незнакомец. Она не успевает даже лишнего вздоха сделать без него – как он оказывается сверху. И снова его ставшие неожиданно жесткими губы, наглый язык, еще более наглые руки, которые безостановочно шарят по ее телу. Безропотно задирается вверх уже порванное по боковому шву платье. Пальцы его нащупывают кружевной край чулка, и он что-то неразборчиво выдыхает, вздрогнув всем телом. Но его руки не останавливаются, еще выше. Лишь мгновение помедлив, проникают под микроскопический лоскут стрингов. Надя протестующе выгибается под ним, пытаясь уйти от этих прикосновений. Всё происходит слишком быстро. Она не готова… к такому.

Он игнорирует ее попытки отстраниться. Пальцы, совсем не нежные, снова там, под трусиками. Он совершенно явно ругается сквозь сжатые зубы, замерев ненадолго. А потом начинает там… Сначала один палец внутри, потом два. Противно. Унизительно. И больно.

– Вик! Перестань! Мне не нравится!

– Зато мне нравится.

Она слышит его хриплый и такой чужой голос. И он продолжает двигать там пальцами, несмотря на все ее попытки увернуться, не позволяет ей свести ноги. И она вдруг понимает, насколько он силен.

– Витя! Пожалуйста…

Сначала ей кажется, что он одумался. Вик убирает от нее руки. И лишь услышав звук расстегиваемой молнии, она понимает, как фатально ошиблась относительно его намерений. Попытка откатиться в сторону от него, безуспешная, он садится на нее верхом, зажимая коленями, не давая двинуться. Темнота скрывает тот абсурд, который происходит между ними. Неужели он не понимает, что творит?

– Вик, перестань, пожалуйста! Ты что, не понимаешь…

– Это ты не понимаешь! – отвечает он резко, со смешком. – Ни хрена не понимала и не понимаешь! Ничего, я сейчас тебе всё доступно объясню.

А дальше начинается кошмар. Лоскут стрингов лишь отодвинут в сторону, но мешает его проникновению не это. А то, что она просто не готова. К такому повороту событий не готова и вообще – не готова. Но его это не останавливает. Он крепко держит ее руки, закинутые над головой, прижимая к кровати и… входит в нее. Медленно, трудно. Причиняя ей самую настоящую боль.

– Витька! Прекрати! Мне больно!

Он замер. Неужели услышал?

– Больно? Тебе больно? Да что ты знаешь о том, что такое больно?! Это мне было больно! Все эти годы, когда ты… ты… – Он замолкает, лишь дышит тяжело. А потом возобновляет свои движения.

Больно. Не то чтобы очень сильно. Бывало, она раньше терпела такую боль, до того, как ее отучила от этого тетя Даша. Больше всего – страшно. Жутко от того, что происходит. От того, какой он. От того, что она не понимает, почему это. И за что это ей.

Не плакать. Главное, не плакать. Это того не стоит. Но она саму себя не слушается. Дыхание учащается, в горле ком. Надька, не смей реветь. Подумаешь, больно. Не смертельно. Если бы не одно. Если бы это был не Вик.

Всхлип, который она так и не смогла подавить. Он ее не слышит, и это к лучшему. Она не будет унижаться и реветь. Нет, только не она. Еще один всхлип. Прикусывает губу, пытаясь отрезвить себя болью. Перестань хлюпать, дура, он тебя всё равно не слышит! Еще один всхлип, теперь совсем громкий.

И он ее услышал.

Ярость куда-то утекала, испарялась. А вместо нее, фрагментами, как мозаика… Царапается кружево отодвинутых в сторону трусиков. Ее тонкие запястья, у нее над головой зажатые в его ладони. Его вторая ладонь, придавливающая ее за плечо к матрасу. Ее слова, запоздалым эхом в голове… Перестань! Мне не нравится! Мне больно! И финальным похоронным аккордом – ее всхлипы. От которых мороз по коже.

Ярость испаряется, утекает. Смывает всё наносное, то, что существовало только в его голове. И оставляя один-единственный непреложный факт: он ее насилует. Он насилует свою любимую девушку.

Можно сесть на кровати. Поправить больно врезавшиеся стринги. Вернуть на место сбившийся бюстгальтер. Медленно встать, оправить вниз ставшее теперь совсем не облегающим платье. В гулкой тишине квартиры шорох шелка кажется очень громким.

Чувствительно саднит там, в промежности. Горит кожа на запястьях и губы от его жестких поцелуев. Она убирает от лица упавшую прядь волос. Вот и всё.

Где он? Наверное, на кухне. Или в ванной. Как бы она ни была дезориентирована, звук захлопнувшейся входной двери она бы не пропустила.

Колени дрожат, в ногах легкая неуверенность. Уйти, бежать от этого… от такого… Но она медлит, замирает, не сходит с места. Не понимает она, что произошло! Почему он так себя повел? И почему перестал? Что за хрень творится с Виком? Кто он вообще? В последние несколько минут это был чужак, незнакомец – жестокий, сильный и равнодушный. Но… это же всё равно Вик. Или уже нет? Куда делся ее Вик?

Много вопросов,