Юлия Климова - Счастье на тонких ножках Страница 27

– С чего ты взяла, что оно принадлежало твоей матери? Не все так просто, Анастасия, – успокоившись, царственно усевшись на трон-стул, произнесла она. – Что ж, давай будем откровенны друг с другом, кто знает, возможно, именно сегодняшний день станет переломным… – Эдита Павловна выдержала многозначительную паузу. – В тебе течет моя кровь, и я хочу, чтобы ты помнила об этом всегда. Ты еще девочка, но я буду разговаривать с тобой как со взрослой. Сначала еще раз с подробностями расскажи, как ожерелье попало к тебе, а потом я объясню его значимость и ценность.

И я рассказала, умолчав о Павле и маминой фотографии. История получилась короткой, но я старалась наполнить ее деталями – у бабушки не должны были остаться сомнения по поводу ее правдоподобности.

– С чего ты решила, что это собственность твоей матери? – спокойно спросила Эдита Павловна.

– Видела на одной из фотографий… – почти честно ответила я. – Мама его носила.

Два дня назад я умолила бабушку показать мне комнату родителей. Я мечтала узнать подробности их отношений, коснуться родного мира, получить какую-нибудь памятную вещичку, но вместо этого попала в… стерильную палату. Комната была чиста и пуста. На полках шкафов вообще ничего не лежало, только в ящике комода я обнаружила два фотоальбома, нераспакованный набор шариковых ручек и несколько скрученных и стянутых резинкой газет. В фотоальбомах хранилось около пятнадцати фотографий: на одной была маленькая я, на другой – мама с папой, потом опять мама и какие-то незнакомые люди, потом папа… И ожерелье мелькнуло несколько раз, так что мое объяснение вполне имело право на жизнь. В данном случае мне не хотелось говорить правду, бабушка потребовала бы предъявить доказательство – ту фотографию, которая лежала у меня под подушкой, и, возможно, забрала бы ее… А этого я бы точно не вынесла!

– Хорошо… Дело в том, что данное украшение имеет историческую ценность, и оно всегда много значило для Ювелирного Дома Ланье. Это знак, лицо, символ! Оно передается из поколения в поколение… – Эдита Павловна чуть приподняла голову и внимательно изучила меня с ног до головы, будто проверяла, а точно ли я являюсь представителем следующего поколения. – Ожерелье нужно носить… обязательно нужно носить… – Ее взгляд остановился на моей шее. Глаза зелено-бурого цвета потемнели, а затем засветились страстным огнем. – Камни гаснут, перестают играть, если его не носить… К тому же, – бабушка вышла из оцепенения, – время от времени мы должны демонстрировать его в обществе. Для меня оно слишком… короткое, Карине тоже не подходит, смотрится на ней неуместно, Нина вообще не тот человек, который справился бы с подобной задачей, поэтому, когда Дмитрий женился, я приняла решение передать символ Ланье твоей матери.

«Тогда я еще не знала, что твоя мать окажется недостойной особой», – вот какие слова были написаны на лице бабушки.

– Понятно, – кивнула я.

– Но я хочу подчеркнуть, – Эдита Павловна подняла указательный палец правой руки и подалась вперед. – Я хочу подчеркнуть, что ожерелье принадлежало и всегда будет принадлежать Дому Ланье. Если бы твоя мать решила покинуть нашу семью, например, развелась бы с моим сыном, она вернула бы его мне. Это условие, о котором она знала. Речь идет не о безделушке, Анастасия…

Мои руки сами потянулись к шее, осторожно сняв ожерелье, я подошла к бабушке и положила его рядом с вазой. Я полюбила его, очень сильно полюбила, потому что оно хранило тепло моей мамы, но… «Если там еще замешана Екатерина Вторая и ее любовник – английский посол, то уж ладно, возвращаю в целости и сохранности…» – Я проглотила горькую иронию, качнулась на каблуках и спросила:

– Я могу идти?

– Подожди. – Эдита Павловна коснулась кончиками пальцев изумрудных капелек. – Я приняла решение. Ожерелье будет принадлежать тебе. Ты окончишь школу, вернешься и получишь его. А теперь иди.

Развернувшись, обремененная весомой ответственностью, я вышла из комнаты, прикрыла неплотно дверь и услышала раздраженные бабушкины слова:

– Что за девчонка! Даже спасибо не сказала! – Затем тишина, и наконец: – Господи, я дожила до этого дня… оно вернулось к нам…

– Хочу быть Ивановой или Сидоровой, – прошептала я и поплелась в сторону лестницы.

Последний гость уехал полчаса назад, за окнами стояла ночь, но я не представляла, как можно лечь и уснуть…

– Анастасия! – раздался за спиной требовательный голос. Я обернулась и увидела Эдиту Павловну, стоящую около двери. – Вернись.

Я послушно поплелась обратно. Ноги горели от каблуков, поэтому, притормозив, я сняла туфли.

– Иду… сейчас…

Подойдя ближе, я остановилась за метр от бабушки.

– Человека, с которым ты сегодня танцевала, зовут Клим Шелаев. Никогда не доверяй ему. Никогда. Он умнее и всегда будет умнее тебя, запомни это, Анастасия. И он… ненавидит меня и всю нашу семью. Ясно?

Конечно, ясно. Чего же здесь неясного?..

– А зачем вы его приглашаете?

Эдита Павловна коротко усмехнулась, скривила губы и ответила:

– Это холодная война. И он – достойный противник.

Глава 9,

в которой я отчаянно грызу гранит науки

До конца августа в моей жизни не происходило никаких особых событий. Ответного письма от Лильки я так и не получила, немного погоревала по этому поводу, а потом успокоилась. Лера проводила время со своими подругами, меня то игнорировала, то задевала едкими фразами, и, конечно, никакой дружбы между нами случиться не могло. Я продолжала читать книги и морально готовилась к отъезду в школу. Иногда даже хотелось, чтобы момент прощания наступил поскорее – долой уроки дурацкого этикета, навязанные бабушкой, а также однообразие дней и скука.

Хорошие отношения у меня сложились лишь с Ниной Филипповной, вернее, она держалась в стороне, но изредка мы разговаривали, и этого было вполне достаточно, чтобы перестать дергаться и подумать о чем-то хорошем.

Мысли о Павле посещали меня все чаще и чаще. Завися от бабушки целиком и полностью, я уже понимала его и не слишком судила… Иногда воспоминания сжимали сердце, и я жалела, что рассталась с любимым человеком так нелепо, по-детски, что не сказала нужных слов, не попробовала все исправить… Часто представляла его рядом, фантазировала и однажды даже обнимала подушку, воображая, будто это он.

Как-то утром к нам приехал невысокий седовласый мужчина лет пятидесяти, и бабушка попросила меня ответить на его вопросы. Это был частный детектив, и он два часа спрашивал про ожерелье, жизнь в деревне, друзей и врагов… Мне кажется, ответами он остался недоволен, потому что постоянно качал головой, морщил крючковатый нос и, сделав короткую запись в пухлой тетради, каждый раз нервно швырял ручку на линованные страницы. Зато я, поговорив с ним, освежила в памяти всю свою деревенскую жизнь и потом два дня пребывала в хорошем настроении.