Даниэла Стил - Алмазный браслет Страница 28

– Отлично. С интересом посмотрю.

Саша любила современное искусство больше, чем ее управляющий. Как и у Симона, у Бернара был более консервативный вкус. Но он уважал Сашино чутье на все новое в искусстве и на молодые таланты. Она безошибочно угадывала, что будет пользоваться спросом.

– Я ему пообещала начать с выставки в Нью-Йорке.

Бернар согласно кивнул, и они разошлись по кабинетам. Войдя к себе, Саша с удивлением обнаружила на столе огромный букет красных роз. К счастью, записку секретарша не открыла. Поскольку это были красные розы, Эжени поняла, что подарок очень личный, и оставила конверт запечатанным. И слава богу, вздохнула Саша, прочтя записку. Не хватало, чтобы сотрудники решили, будто у нее завелся тайный любовник. Ничего подобного! Она оступилась, ошибка уже исправлена, и кончим на этом.

В записке было следующее: «Это возможно! Я тебя люблю! Лайам». Саша изорвала ее в мелкие клочки и выбросила в корзину. Ей было неловко. Лайам наверняка выложил за цветы целое состояние, а она знала, как у него обстоят дела с финансами. Саша была тронута, ее мучило искушение ему позвонить, но она себя остановила. Она дала себе слово и должна его сдержать. Во что бы то ни стало!

Вместо того чтобы поблагодарить его за цветы по телефону, Саша написала вежливую записку в старомодном стиле. А точнее – в официальном, ведь они в некотором смысле деловые партнеры. Ни единого теплого слова. Потом отдала ее секретарше вместе с экземпляром контракта и продиктовала адрес и номер телефона. Еще велела завести для Лайама Эллисона папку, теперь он тоже их художник.

– Красивые цветы, – сказала Эжени. То, что она услышала от Саши, вполне объясняло их появление. Цветы прислал новый художник – неплохой жест для нищего. Но, может, он и не нищий вовсе? В январе розы не дешевы. У Эжени в первый момент даже мелькнула мысль, не за-вела ли Саша кавалера, но, оказывается, нет. Всего лишь новый художник. И все равно Саша давно не выглядела такой счастливой. Со дня смерти Артура она ходила совершенно черная. И вот как будто ожила. Эта поездка в Лондон явно пошла ей на пользу.

В шесть часов Саша прошла на свою половину. Она заварила себе чай, приняла горячую ванну и постаралась выкинуть его из головы. Это оказалось нелегко. Вчера в это самое время они ужинали в ресторане. Еще труднее было забыть, что случилось потом в отеле.

Когда в полночь раздался звонок, Саша чуть не подскочила. Это оказалась Татьяна. Она нашла себе работу. Ее взяли в художественный отдел известного журнала мод, она будет отбирать фотографии и выполнять еще кое-какие задания. Она была в радостном возбуждении и, только выпалив все свои новости, поинтересовалась, как дела у Саши.

– Как Лондон? Хорошо съездила?

– Удачно. – Саша снова усилием воли заставила себя не думать о Лайаме. – Повидалась с Ксавье, с кучей художников.

– А как тебе его приятель?

– Какой приятель? – в ужасе переспросила Саша.

– Да ты вроде хотела познакомиться с кем-то из его друзей, работы посмотреть?

– Ах, с этим… – протянула Саша. – Все отлично. Мы заключили с ним контракт.

– Ого! Значит, классный художник? Повезло парню, хоть зарабатывать начнет.

– Он отличный художник. В будущем году устроим ему выставку в Нью-Йорке. – Она постаралась придать своему голосу деловитую интонацию.

– То-то обрадуется! – Татьяну без конца донимали молодые художники – просили, чтобы познакомила их с ее матерью. Ее это очень злило. Противно, что ее хотят использовать как связующее звено. Ксавье относился к этому куда легче. – Когда в Нью-Йорк собираешься?

– Не раньше чем через месяц. У меня тут дел накопилось. Если хочешь, приезжай как-нибудь на выходные. – Саша и вправду схватилась за эту мысль как за соломинку.

– Терпеть не могу Париж в дождливую погоду. Сегодня говорила с одной приятельницей, она только что прилетела. Говорит, погода у вас там – хуже не придумаешь.

– Это правда, погода скверная, – подтвердила Саша. – Зато в Лондоне было солнечно.

– А у нас завтра снег обещают. Может, на выходные в горы поеду, покататься.

– Осторожнее там на дороге. Когда тебе приступать к работе? – Саша зевала. В Европе уже была ночь, а в Нью-Йорке – только шесть часов.

– Завтра. – Татьяна только что не пела от радости. Саша на мгновение позавидовала дочери. Ее жизнь только начинается. А Сашина уже близится к закату, такое у нее было чувство. Лучшие годы остались позади. Дети выросли. Артура нет. Ей нечего ждать от жизни, кроме работы. Да еще внуков, которых пока она даже и представить себе не могла. Она попрощалась с дочерью и легла спать. Саша долго ворочалась в постели и не могла выкинуть из головы Лайама. Какой жест с его стороны – прислать ей розы! И глупо. «Это возможно». Она-то знала, что это не так.

Спала Саша вполглаза, снился ей Лайам, она в страхе просыпалась и потом долго не могла заснуть. В девять утра она уже была у себя в кабинете. В Лондоне было еще только восемь. Интересно, чем сейчас занят Лайам? Была суббота, можно было побездельничать, но Саше необходимо было чем-то себя занять. Она получила несколько приглашений на эти выходные, но от всех отказалась. Погода была ужасная, и лучшее, что можно было придумать, – это занятие делами. Лайам все-таки позвонил. В четыре часа. Саша не стала подходить, она попросила дежурную сказать, что ее нет и что надо перезвонить в понедельник ее помощнику. А в понедельник утром она предупредит Бернара, чтобы он сам ответил на звонок из Лондона.

Галерея закрылась в шесть, а в семь часов Саша отправилась к себе. Она взяла с собой пачку журналов по искусству. Ужинать не хотелось, Саша приготовила себе чай и в который раз решила выкинуть этого Лайама из головы. Она наливала себе чай, когда в калитку позвонили. Звонок все звенел и звенел, и Саша поняла, что привратник уже ушел. Она прошла через двор к калитке, гадая, кто бы это мог быть.

Она заглянула в глазок, но никого не увидела, и кнопкой открыла одну створку калитки. Может, это посыльный? Саша распахнула пошире металлическую калитку и увидела вымокшего насквозь Лайама. На нем был свитер, джинсы, а в руках – небольшая сумка. На ногах были старые ковбойские сапоги, а мокрые белокурые волосы висели прядями. Ни плаща, ни зонта. Саша уставилась на него, не веря своим глазам и плохо соображая, как он мог здесь оказаться. Потом она чуть отступила и впустила его во двор, под козырек.

– Ты мне не велела звонить из Лондона, – лучезарно улыбаясь, сказал он. – Вот я и не стал. Я позвонил тебе из Парижа. Как прилетел, так сразу и позвонил. А сейчас вот подумал, что тебе уже пора быть дома.

– Лайам, что ты тут делаешь? – Саша была не рассержена, а скорее изумлена и напугана. Она понимала, что ситуация вышла из-под ее контро-ля. И она не знала, что ей делать.