Светлана Полякова - Лестница на небеса Страница 28

Маринке ужасно хотелось курить. Она огляделась, пытаясь найти скрытую от любопытных глаз лавочку. Наконец она обнаружила — не совсем то, но все-таки эта старая развалина пряталась стыдливо в зарослях шиповника, и при желании, если сесть спиной к дороге, их не сразу обнаружат.

— Слушай, — взмолилась она. — Пойдем покурим… То есть я покурю. А ты как хочешь.

— Я тоже хочу, — засмеялась Мышка. — Но у меня только кубинские…

— Ничего, — сказала Маринка. — Я только что «Данхилл» прикупила. У Таньки…

— У какой?

— У Таньки-комсы, — пояснила Маринка. — Ты что, не знаешь, где можно приобрести нормальные сигареты и пластинки? Вроде чаще меня в школе тусуешься…

— У нашей «комсомольской богини»? — Мышка никак не могла понять. — Но как это…

Так, — ухмыльнулась Маринка. — Они там все заняты фарцой. Соберут наши взносы — и закупают товар. А потом нам же и толкают… С наценкой. «Данхилл» но восемь, пластинки по-разному… Когда по восемь, когда по десять… И взносы окупаются, и Таньке на новые джинсы остается…

Она протянула Мышке сигарету из красивой зеленой пачки с короной.

— Так что на будущее знай, где можно прибарахлиться… Думаю, у них и джинсы можно купить. Танька же каждый год но программе обмена в соцстраны катается бесплатно… Там, я думаю, она тряпками и затаривается…

Мышка машинально взяла сигарету и прикурила от импортной зажигалки — тоже, по всей видимости, приобретенной у «олигархической верхушки».

— Каждый крутится как умеет, — философски заметила Маринка, с наслаждением затягиваясь. — Ну, хоть какая-то польза от комсомола…

Мышка ничего не ответила. Она была занята своими мыслями — отчего-то вспомнила очень ясно продолжение цитаты: «Если я гиена, то истощенная и голодная, и я отправляюсь искать себе корм».

— Это про них, — сказала она тихо.

Маринка к тому моменту уже перескочила на другие проблемы — например, она рассказывала Мышке, что стало негде развлечься и просто сходить потанцевать, потому что все танцы оканчиваются дракой, а сам ты, совершенно естественно, потом оказываешься в милиции, потому что ты-то всегда по стечению обстоятельств крайний…

— Про кого? — удивленно спросила она.

— Про Таньку. И про всех. Про Кузякину тоже. «Если я гиена, то истощенная и голодная, и я отправляюсь искать себе корм». Ты представляешь, что может произойти, если зверинец разбежится?

— Ничего, — пожала плечами Маринка. — Бросятся жрать, раз они голодные. А по дороге всех перекусают. И начнется круговое бешенство… К тому же, говорят, гиены никогда не наедаются и вечно голодные. Даже если слона схавают, все равно им мало. Так что жрать они могут до бесконечности, и все равно им будет мало… Кстати, с чего ты взяла, что гиена Кузякина скоро сдохнет?

— Не сдохнет, — поправила ее Мышка. — Про людей так не говорят. Она скоро умрет. А как я про это узнаю, я и сама не знаю. У каждого свой сигнал. Например, я часто слышу поезд…

— Да поезд-то и я слышу, — хмыкнула Маринка. — Тут же железная дорога недалеко.

— Это не тот поезд, — возразила Мышка. — Необычный… Как будто кто-то его направил на тебя. И надо обязательно попросить Бога, чтобы Он тебя защитил. Иначе все. Раздавит… А есть люди, которые видят лестницу, ведущую прямо на небо… И ангелы их встречают, и ступеньки из золотых нитей, которые выдержат твою душу, если ты легка и свободна от зла… Только я даже не знаю, что лучше… Конечно, я бы хотела увидеть эту лестницу, а не грязный поезд, но только я боюсь, что моя душа начнет разрываться на части — ведь ей захочется остаться на земле, к которой она привыкла, но и по лестнице подняться захочется… Хотя бы на секунду побыть с этими прекрасными ангелами, и к Богу хотя бы на минуту подняться… Жаль, что никто не смог спуститься.

Она так увлеклась, что почти забыла о Ленке. И Маринка слушала ее внимательно, слегка приоткрыв рот, потому что глаза у Мышки стали какими-то другими, точно она взяла да и увидела наконец эту самую лестницу и от радости теперь про нее, Маринку, забыла.

— Ну вот… Когда мой дедушка умер, — продолжала Мышка. — Я не знала, что он умирает, но тогда-то все и началось… Папа в больнице был, и мы ничего не знали. А у меня с двенадцати часов началось. «Господи, упокой его душу»… И ни о чем думать не могу, только сижу на кровати и твержу эти слова, даже не понимая, откуда они появились. Так и сидела, бормотала их до двух часов ночи. Потом пришел папа и сказал, что дед умер. В двенадцать часов…

Маринка невольно поежилась — ей стало страшно, как будто она прикоснулась к кромешной тайне, и хотелось заглянуть туда, поглубже, ощутить этот манящий воздух загадочности и даже попробовать угадать ответ, но она боялась.

— А с Кузякиной я и сама не поняла, почему это почувствовала… Просто вдруг увидела, что ее за плечо держит черная сморщенная рука с длинными когтями… Как на рисунках Гойи. Или Босха… И еще — я не знаю, как это произошло, но только эта рука и осталась пока снаружи, а остальное уже вошло в Ленку, понимаешь? Вошло — и смотрит из ее глаз…

— Брр, — не удержалась Маринка. — Как же ты с этим живешь?

— Я это вижу не часто, — улыбнулась Мышка. Сигарета потухла, и немного кружилась голова.

— Пора идти, — вздохнула она. — Дай Бог, чтобы с Ленкой у меня был просто мелкий и совсем не поучительный глюк…

Маринка ничего не ответила. Она все еще находилась под впечатлением Мышкиных рассказов.

— А просто будущее ты видишь? — поинтересовалась она, когда они уже поднялись в гору и шли мимо обшарпанного дома с магазином на углу.

— Иногда, — засмеялась Мышка.

— Ну, вот про меня, — попросила Маринка. — Никаких там черных рук?

— Ты будешь жить долго и счастливо, — успокоила ее Мышка. — Выйдешь замуж. У тебя будет трое детей. И хороший муж… Правда, туговато придется с деньгами, но это не самое главное…

— Это как посмотреть, — вздохнула Маринка. — Может, ты все-таки денежный вопрос в нашей будущей семье наладишь? Трое детей все-таки… Как-то надо их прокормить. Вырастить там, одеть-обуть…

Мышка ничего не ответила. На ее взгляд, вполне можно было обойтись и тремя составляющими счастья…

Маринка поняла, что глупо требовать от «джинна» чересчур много. Поэтому тоже замолчала, думая о своем. Например, почему Мышку все считают дурочкой. Говорить с ней Маринке было удивительно легко и приятно. И Мышка совсем не подходила под определение «дуры». Наоборот…

Они дошли почти до Мышкиного дома, и тут Маринка остановилась как вкопанная, присвистнув невольно от восхищения.

На лавке перед домом сидел принц. Таких Маринка прежде не видела… Даже на проспекте. Длинные волосы принца волной спадали по плечам, и были при этом чистые, расчесанные, и сам принц был какой-то… Маринка даже запнулась, подыскивая определения этой дивной красоте.