Кей Хупер - Магический взгляд Страница 28

Тори выключила печь и направилась в мастерскую. Девон последовал за ней. Он не был здесь с самого первого дня их знакомства. Оставив нераспакованными несколько незаконченных картин, Тори расставила по местам свои принадлежности и инструменты. Когда они вошли, Тори молча показала ему на угол комнаты, где падающие через незанавешенное окно лучи солнца играли на холстах, поставленных вдоль стены.

Девон нерешительно подошел к картинам.

— Это твой ответ? — спокойно спросил он, прямо глядя ей в глаза.

— Да, в каком-то роде. — Тори глубоко вздохнула. — Я не могу думать о замужестве, Девон. Во всяком случае, сейчас.

— Вообще о замужестве? Или о том, чтобы выйти за меня?

— И о том, и о другом.

Девон прислонился к стене, засунув руки в карманы своих слаксов и не отводя от нее взгляда. На картины он не смотрел.

— А как же последняя ночь? — коротко бросил он.

Тори понимала, как он был встревожен и уязвлен. Ей хотелось подбежать к нему, броситься на шею, сказать, как сильно она его любит. Она хотела успокоить, прогнать обиду, затаившуюся в этих удивительных зеленых глазах.

Но она не могла забыть тех страданий, которые принесло ей предательство Джордана. Ей вспомнилось собственное отчаяние и недоумение, его подлость и издевательские выпады по поводу ее затянувшегося девичества. Боль утраченной любви, которая в действительности не была любовью с его стороны.

Но Девон был совсем другим человеком. Тори знала, что он неспособен на подлость или жестокость. И все же Тори не собиралась связывать себя обязательствами, вытекающими из трех коротких слов, произнесенных им, и ее признания в собственных чувствах. Но в любом случае она должна была прежде всего решить для себя одну проблему и сделать выбор. Причем знала, что любое решение могло причинить ей боль: либо сейчас написать портрет Девона, что поможет ей определить, является ли ее чувство к нему настоящим, либо позволить любви к нему еще глубже укорениться в ее сердце, прежде чем она напишет его портрет.

И в том, и в другом случае она рисковала вновь пережить страдания потерянной любви. А эта любовь была для нее еще более важной, чем некогда любовь к Джордану.

— Ты ведь знаешь, чем была для меня последняя ночь, — наконец произнесла она.

— Мне казалось, что знаю. Но, похоже, я ошибся.

Тори была готова забыть обо всем и броситься к нему — так ее поразила почти незаметно прозвучавшая в его голосе боль. Однако она даже не пошевелилась, а ноги словно приросли к полу.

— Нет, ты не ошибся, — сказала она прерывающимся от волнения голосом.

— Тогда почему ты не хочешь, чтобы мы поженились? — спросил он и возмущенно добавил: — Я же сказал, что никогда не причиню тебе страдания. Тори, я говорю очень серьезно.

— Я это знаю. И верю тебе. Но, Девон, прошу тебя, почему нельзя просто дать событиям развиваться своим путем?

— А кому это нужно? — требовательно спросил Девон.

— Просто мне нужно… время.

— Я-то думал, что мы уже миновали эту стадию.

Тори не знала, что на это ответить. Во всяком случае, ответить так, чтобы он понял. И с отчаяния попыталась обратить все в шутку:

— Но разве я виновата, что мне удалось найти единственного мужчину в округе, готового добровольно сковать себя узами брака?

Он и не подумал улыбнуться и серьезно продолжил ее фразу:

— Да, и еще кольцами и обещаниями верности. Пойми, Тори, я не стремился здесь к любовному приключению.

— Но ты не стремился и к браку.

— Конечно, у меня не было этого в мыслях, когда я постучал в дверь твоего дома в то первое утро, когда увидел тебя. Возможно, я не думал об этом и когда делал тебе те «тренировочные» предложения. Но в глубине души у меня сразу возникла такая мысль. Я уверен, что всегда это имел в виду — жениться на тебе.

Тори решила перейти к иным, житейским аргументам.

— Ты совсем меня не знаешь.

— Но я не устаю тебя изучать, Тори, и узнаю тебя как следует, если ты дашь мне такую возможность.

— Бот видишь! И я говорю, что нам нужно время.

Он не отводил глаз от нее, и по их выражению она видела, как он расстроен.

— Хорошо, — проговорил он, — пусть это послужит мне уроком. У меня вышло, как у того пастушонка, который много раз кричал: «Волк!». А в решающий момент ему не поверили.

Тори вдруг решилась и шагнула ему навстречу:

— Девон, ты стал частью моей жизни. — Она попыталась справиться с волнением и говорить спокойно, но чувствовала, что ей это не удается. — Если ты меня оставишь, мне ужасно будет недоставать тебя. Но сейчас я и вправду не могу разобраться в своих чувствах и, кажется, неспособна даже ясно обо всем подумать. Я знаю только то, что не имею права… совершить еще одну ошибку, потому что слишком дорого мне обошлась последняя. Я должна быть уверена во всем. Можешь ты это понять?

Внезапно лицо Девона потеряло свою напряженность, и он кинулся к ней, притянул к себе. Это был совсем не тот посторонний человек, который когда-то чуть не по-настоящему напугал ее своим неожиданным появлением. Это было близкое, родное ей существо.

— Прости меня, дорогая моя. — Глухо прозвучал его голос. — Конечно, я не прав, что тороплю тебя. И сам еще при этом говорю, что не обижу тебя! Не плачь, моя цыганка, я не могу видеть твоих слез.

Тори только сейчас, к своему удивлению, заметила, что плачет. Она обвила Девона руками и тесно прижалась к нему, зарывшись лицом в пышную растительность на его груди.

— Сильные женщины не плачут, — сквозь слезы пробормотала она.

— Я тоже так считаю. — В голосе Девона прозвучали ворчливые нотки. — Но, похоже, сегодня у нас не будет победителей.

— Но у нас все еще впереди.

— Надеюсь, во всяком случае, худшее уже позади. — Он достал из кармана носовой платок и бережно вытер ей слезы.

— Я не согласна, — возразила она, вспомнив вдруг события этой ночи. — Кое-что у нас получилось.

Глаза Девона потемнели — он подумал о том же, что и она.

— Ты права, конечно же получилось, — сказал он, с неожиданной страстью принимаясь осыпать ее поцелуями.

У Тори перехватило дыхание. Она обнимала его лохматую голову, запустив пальцы в густые медно-рыжие волосы, а ее рот расцветал под его поцелуями. Она смутно ощущала, как горевшее в ней дьявольское пламя снова разжигает факел желания.

— Ты, твои древние глаза, — только и смогла она проговорить, вновь обретая дыхание.

— Какие глаза? — спросил он, глядя на нее смеющимся зовущим взглядом.

— Они у тебя древние. Цыганские.

— Ты что-то путаешь, это у тебя настоящие цыганские глаза, — прошептал он, целуя их.