Елена Богатырева - Испытание Страница 28

Она вернулась в свою комнату и тяжело опустилась на кровать. Пойти отметить… Смешно! Она не принадлежала к числу людей, у которых была необходимость что-то отмечать. Важные события и без того оставляли в душе глубокий след, уж никак не нуждающийся в застолье или принятии шампанского, чтобы запомниться. Книга, в которой она только что поставила последнюю точку" была ее девятнадцатым романом. Пора бы привыкнуть, но… Каждый раз ставя эту самую последнюю точку, она слышала звуки небесных труб, Счастье ее было таким полным, таким неземным, какое вряд ли знакомо обычным людям. Это счастье переполняло сердце, причиняя такую же неземную боль, – пьянящую и прекрасную. Иногда ей казалось, что вынести все это однажды не хватит сил, что сердце рассыплется в тысячу красочных брызг. Наслаждение, от которого слезы стояли в глазах и одна половина души кричала: "Еще!

Еще!", а другая в судорожных конвульсиях умоляла: «Хватит, не вынести!», и обе были правы.

Острота переживания сглаживалась к следующему дню, оставляя по себе на третий день лишь отдаленные воспоминания. И Виктория снова бралась за работу – долгую и монотонную. Но теперь она знала наверняка, что делает это не ради высокого искусства, не ради славы и даже не потакая собственным желаниям – нанизывание слов на остов идеи казалось ей занятием утомительным и чересчур кропотливым, сродни бисероплетению. Она бралась за работу не ради радостей своих читателей, нет; и уж точно – совсем не ради гонораров, за которые никогда не купишь такой благодати. Платой за ее работу были безумные часы, источающие неземное счастье. Этот наркотик она могла приготовить только сама, отдавшись работе целиком на несколько месяцев, и получала только тогда, когда ставила последнюю точку.

Раньше она ни за что на свете не согласилась бы разделить с кем-то эти самые счастливые часы.

Но в последние два года жизнь ее переменилась…

Она чувствовала себя заложницей, пусть и играющей одну из главных ролей, но не питающей иллюзий на счет своей дальнейшей судьбы. Теперь даже счастье, переполняющее ее после окончания романа, казалось ей чрезмерным, пугающим, а потому хотелось чтобы в эти минуты кто-то был рядом. Полина идеально подходила на такую роль: простая, искренняя и удивительно земная…

Виктория не стала утруждать себя долгими сборами, но решила не торопить Полину, собиравшуюся с таким волнением и трепетом, словно это был ее первый бал. Она вызвала по телефону такси и присела к журнальному столику, машинально перебирая письма. С некоторых пор Дина предпочитала, чтобы корреспонденция проходила через ее руки… Вскрыв несколько конвертов, она пробегала глазами первые строки и, не дочитывая до конца, бросала письмо в корзину.

Обычные слова благодарности: письма от ее почитательниц были похожи друг на друга как две капли воды. Но одно из писем заинтересовало ее больше других. Виктория читала его и лицо ее становилось все серьезнее, когда наконец появилась Полина.

– Я готова! – радостно сообщила она, смущенная тем, что заставила Викторию жать.

Виктория отложила недочитанное письмо на полку и в ту же минуту зазвонил телефон: такси стояло у подъезда.

В ресторанчике, куда любила время от времени заглядывать Виктория, им предложили столик на двоих, скрывающийся в нише между колоннами. Горячие блюда и напитки Виктория заказала на свой вкус, предоставив Полине выбирать десерт по красочным картинкам в меню. Они выпили шампанского, причем короткий тост в собственную честь Вика произнесла сама, так как Полина от волнения ничего путного сказать не смогла. Надеясь, что алкоголь хоть чуть-чуть избавит Полину от смущения, Виктория сказала:

– Скажи, тогда, в больнице, ты знала, кто я?

– Нет, – смущенно улыбнулась Полина. – Я думала – ангел…

Сбивчиво и пространно она рассказала Вике о слезах великанши Поповны и своем первом знакомстве с романами, стараясь называть при этом «психушку» – «другой больницей». Виктория выслушала ее с задорной улыбкой.

– Твоя Поповна стоит того, чтобы подарить ей новую книгу с моим автографом. Слушай, а можешь ты пригласить ее от моего имени на презентацию новой книги? Очень хочется посмотреть на нее, наверно замечательный типаж…

– Правда? Она была бы на седьмом небе от счастья!

Им принесли мясо. Вместо пианиста, тихо перебиравшего клавиши, за пультом на сцене появился ди-джей. Ритмичная музыка оживила обстановку.

– Я хочу спросить тебя, – сказала Виктория. – Ты можешь не отвечать, если тебе не понравится мой вопрос. Я не обижусь. – Она заглянула Полине в глаза. – Как ты оказалась в больнице? То есть.., почему?

Полина грустно смотрела на Вику.

– Я понимаю, – пробормотала она, – со стороны это должно выглядеть глупо…

– Глупо? Разве про такое можно сказать «глупо»? Скорее – страшно, горько… Несчастная любовь? Такая сильная, что можно решиться расстаться с жизнью?

– Нет. То есть – да. Даже не знаю. – Полина растерялась.

В последние несколько месяцев она не вспоминала своего бывшего дружка.

– Ты до сих пор любишь его? – осторожно спросила Виктория.

– Нет. Это быстро прошло. Да я, наверно, и не любила…

– Но ведь ты могла сделать непоправимое, – обескуражено проговорила Вика.

– Наверно мне повезло, что этого не случилось. Да и потом, может быть, не в любви суть?

Мне было очень тяжело одной. Не с кем даже поговорить…

Виктория молчала. Она ожидала другого. Ей хотелось узнать из первых рук, как любовь заставляет человека расстаться с жизнью. А Полина не удовлетворила ее интереса. Виктория достала из сумочки длинную дамскую сигарету и закурила. Говорить было больше не о чем.

– Это для вас. – Официант поставил в центр стола узкую длинную вазу с орхидеей.

Полина ахнула и с восторгом взглянула на Викторию, но та ничуть не обрадовалась: едва уловимая тень тронула ее лицо и она чуть отпрянула от цветка. Потом дважды коротко затянулась и воровато обернулась через плечо. Музыка внезапно оборвалась и тут же снова обрушилась на зал песней ДДТ «Гори, гори, моя звезда!». Вероятно в аппаратуре возникли какие-то неполадки, потому что звук вырвался на свободу с такой силой, что стены кафе задрожали.

«Ты будешь вечно незабвенная в душе измученной моей…»

Это было похоже на шабаш ведьм, на вакханалию. Гремело и вибрировало само пространство вколачивая в посетителей предельными децибелами истину о беспредельной любви. Вопль о невозможном – вот что слышала Полина, зачарованно вглядываясь в полумрак сцены.

Ди-джей ползал вокруг аппаратуры и жестами успокаивал посетителей, которые все как один повернулись в его сторону.