Джудит Крэнц - Я покорю Манхэттен Страница 28

Расторопные нью-йоркцы, говорящие с бешеной торопливостью и с лету оценивающие вес и значение каждого человека, сумели по достоинству оценить внутреннюю робость Лили, поняв, с присущей им сообразительностью, что за этой робостью стоит то превосходство, которое они были готовы (и даже рады!) признать. Ее превосходство как бы возвышало их самих в собственных глазах. Уже одно то, что Лили добровольно отказалась от употребления своей законной титулатуры, давало им на первых порах счастливую возможность наперебой пояснять непосвященным, что она дочь виконта, дочь баронета в девятнадцатом поколении. Вскоре, однако, само неупоминание об этом стало предметом гордости для тех, кто знал или, вернее, считал, что знает ее лучше всех.

Задолго до того, как впервые обнаружилась болезнь Тоби, Лили отказалась от мысли, что брак может сулить ей страстное физическое удовольствие. Вероятно, решила она, так уж ее создала природа, и ей, в отличие от некоторых женщин, для которых секс составляет смысл жизни, он попросту не нужен. У каждого, в конце концов, есть что-то свое: одни женщины не мыслят своей жизни без шоколада, другие — без мартини. Лили не слишком огорчала ее сексуальная холодность: слишком много других восхитительных радостей дарила ей жизнь, радостей, которых она по-настоящему жаждала и которыми не могла насладиться до конца, сколько бы их ни было.

Зэкари, со своей стороны, постепенно пришел к выводу, что холодность жены неизлечима. Он не терял ни терпения, ни нежности, но чувственности это Лили не прибавляло. Она не отказывалась от его ласк, но его страсть постепенно угасала, не получая взаимности. Как ни странно, но любовь его делалась все глубже, по мере того как к ней примешивалось чувство жалости к этой удивительной женщине, которая сама никогда ни на что не жаловалась.

— Вот эта, — изрекла Мэкси, тыча пальцем в выбранное наугад слово в программе скачек.

Четверо мужчин, сидевших с ней в ложе Белмонт Парка, вопросительно взглянули на маленькую девочку.

— А, так твоя малышка умеет читать, Зэк? — с удивлением спросил Барни Шор.

— Ты что, правда умеешь читать, Мэкси? — в свою очередь поинтересовался отец: в конце концов, у трехлетних детей возможно все и она могла научиться этому сама.

— Вот эта, — упрямо повторила она.

— Но почему эта, Мэкси? — спросил Нат Лендауэр.

— Потому что она мне нравится, дядя Нат, — ответила девочка.

— Да, но почему она тебе нравится, красавица ты моя? — попытался все же выяснить невозмутимый Джо Шор.

Все четверо мужчин притихли в ожидании ответа.

— Просто нравится, и все, дядя Джо, — спокойно заявила Мэкси.

— А как ее зовут, эту твою, а? Скажи-ка дяде Джо!

— Не знаю. Но она мне нравится, — не сдавалась Мэкси.

— Наша юная леди просто не умеет читать, — авторитетно заключил Джо Шор.

— Ну и что! Может, она обладает способностью правильно выбрать лошадь… Может, она из этих гениальных… Ну этих, которые могут сразу сказать, на какое число придется первый четверг года через тысячу лет или что-нибудь в том же роде! — Глаза Барни Шора горели от возбуждения.

— Пожалуйста, попрошу больше почтения к миледи! — скомандовал отец Барни. — Что это за выражения ты употребляешь в присутствии ребенка?

— Виноват, отец. Мэкси, а какие-нибудь другие тебе нравятся?

— Нет, дядя Барни. Только эта.

— На выигрыш? Или просто на выбор?

— На выигрыш, — не раздумывая ответила она, не зная, что существовали и такие звезды, где можно было просто выбрать лошадь, которая не обязательно должна прийти первой.

— Хватит, Барни. Ты что, все это серьезно? — вяло запротестовал Зэкари.

— А что тут может быть плохого? Сложи нас вчетвером, и то мы не сумеем предсказать победителя даже в крысиной гонке, не то что в настоящей. Наверное, нам нужен свежий взгляд. Женская интуиция. Зэк, ты же всегда в нее верил!

— Да и стоить это нам ничего не будет, — добавил Нат Лендауэр. — Подумаешь, по два доллара на брата. Тоже мне убытки… Да я в прошлом году просадил никак не меньше десяти тысяч.

— Ставлю по два доллара за каждого — на выигрыш. За мой счет, — объявил Зэкари: в конце концов, за Мэкси отвечал все-таки он.

— Хорошо. Пойду куплю билеты, — вызвался Барни.

— А «хот дог» мне можно, пап? — попросила Мэкси.

Зэкари взглянул на дочь: она сидела, сохраняя полное спокойствие, немного похожая со своей черной челкой и аккуратной, под скобку, стрижкой на японскую куклу. Желтое платьице с белым отложным воротничком, оборки на кокетке и манжетах коротких рукавчиков, белые носочки и черные лакированные туфельки а-ля Мэри Джейнс. Сколько бы он ни смотрел на Мэкси, забавная очаровательность ее смысшленного личика неизменно поражала его.

— Па, ну пожалуйста, «хот дог»!

Няня его убьет, если узнает, это точно.

— Нет, дорогая. Здешние «хот дог» не подходят для маленьких девочек.

— Не знаю, но пахнет ужасно вкусно, — она попыталась улыбнуться.

— На вкус они здесь хуже, чем на запах.

— А другие дети почему-то едят.

Улыбка Мэкси стала нежно-жалостливой: так улыбается мучимый жаждой ребенок, зная, почему ему нельзя выпить стакан воды, и заранее прощая взрослого, отказывающего ему в этой малости.

— Пойми, Мэкси, есть «хот дог» на ипподроме вредно для здоровья! — взмолился Зэкари.

Мэкси взяла его руку в свои ладошки и прильнула к ней.

— Хорошо, па. Жалко, что…

— Что, дорогая?

— Жалко, что я так мало ела за обедом.

— Так ты голодна?

— Да, но неважно, па. Ничего. — Она посмотрела на него снизу вверх: в каждом глазу блестело по слезинке. — Нет, правда ничего, ты не думай.

— Я этого не вынесу! — объявил Нат Лендауэр. — Только такой бесчеловечный, бессердечный, бессовестный сукин сын, как ты, может измываться над бедным ребенком. Дядя Нат принесет тебе «хот дог», Мэкси!

Все замолчали. По лицу Джо Шора видно было, как он страдает. Наконец он глубоко вздохнул. Зэкари Эмбервилл с яростью посмотрел на своего шурина. У того сверкали глаза. Мэкси, затаив, дыхание, переводила взгляд с одного лица на другое. По ее щекам катились слезинки.

— О'кэй! О'кэй! Только без горчицы! — заорал Зэкари.

— Горчица — это же самый цимес, лопух! — От злости Нат заскрежетал зубами.

— Миледи, вы любите горчицу? — На лицо Джо Шора вновь вернулась улыбка.

— С «хот дог» я предпочитаю кетчуп.

— Кетчуп — это прекрасно, — поспешил согласиться Зэкари.

Он высоко поднял дочку, чтобы она могла наблюдать за скачками. Пока ее лошадь побеждала в своем заезде, Мэкси со смаком доедала «хот дог».