Вера Колочкова - Научите меня любить Страница 29

Сунув ключ в замочную скважину, она попыталась войти в кабинет, но не успела – из-за двери ее действия опередил недовольный женский голос:

– Та открыто ж, чего вы там зазря ключом дергаете! Замок же сломаете! Я ж тут убираюся, не слышите, что ли?

Дернув дверь, она вошла под аккомпанемент шлепнувшейся на пол мокрой веревочной швабры, легко бы попавшей аккурат по ногам, если бы она ловко не отскочила в сторону. Однако хозяйка швабры, дородная, плотно сбитая деваха в синем халате и белой косынке на голове, ее ловких прыжков, казалось, даже и не заметила. А может, и заметила, но явно не оценила.

– Извините… Я вам помешала, да? – сунулась Катя в сторону, на цыпочках пытаясь пробраться к столу.

– И ходют, и ходют, а я тут мой за ими… – с остервенением засунула швабру обратно в ведро деваха, поведя мощными, обтянутыми хлипким сатинчиком халата плечами. – Наберут блатников всяких, а я одна кругом виноватая…

– Постойте… Вы, наверное, Наташа, да? – вспомнив подробности своего утреннего разговора с Аленой Алексеевной, радостно проговорила Катя. – То есть Наталья… Извините, как вас по отчеству?

– А на что это вам отчество мое сдалось? – в сердцах шмякнула свое орудие на пол недовольная Катина собеседница. – Мы же в институтах не учены, чтобы к нам по отчествам обращались!

– Значит, вы Наташа…

– Ну да, Наташа, и что?

– Очень приятно познакомиться, Наташа. Меня Катей зовут.

– Ну, Катя и Катя, мне-то что…

– Послушайте, Наташа… Мне бы хотелось поговорить с вами… Ну, то есть я спросить хотела… Вы действительно семью Алеши Вяткина хорошо знали?

– А вам какое дело? Знала, не знала… Ишь, больно умные все стали… Одна говорит – молчи, другая, наоборот, спрашивает… Чё я вам, сплетница? Ничё я не знаю, понятно?

– Что ж, понятно… – с деланым вздохом проговорила Катя, опускаясь на свой стул. – Вы извините, что я спросила… Извините, не буду больше.

– Да ладно, чего уж там. Ишь, как у вас все не по-людски! Сами не знаете, чего хотите, а я одна виноватая получилась. Так чего спросить-то хотели? Про Аньку Вяткину, что ль?

– А ее, значит, Анной зовут?

– Анной, Анной… Да я б таких шалав, как эта самая Анна, по одной к стенке ставила и расстреливала, будь моя воля! Не спрашивала бы, а просто – к стенке, и все дела! А вы говорите – про семью… Видала я такую семью…

– А что, не было семьи, да?

– Ну, как сказать… Поначалу вроде все у них нормально было…

Наташа вздохнула, прислонив свою швабру к стене, рукой в желтой резиновой перчатке чуть отвела назад платок со лба. Потом глянула на Катю недоверчиво, будто примеряясь, стоит ли ей продолжать беседу в заданном русле. Но, по всей видимости, страсть к беседам подобного рода пересилила общее настроение недовольства, и она заговорила уже более охотно, даже с некоторыми интимными нотками в голосе:

– Мы с Анькой-то, знаете, в одном классе учились. Я восьмилетку закончила, дальше учиться не стала, а Анька-то, она – у-у-у… Она, шалава, шибко хваткая в школе была, в отличницах ходила. Правда, она тогда не Вяткина была, а Пашкова. Это уж потом она за Витьку Вяткина замуж вышла. И чего она в нем нашла, непонятно… Дурак дураком…

– Так уж и дурак?

– А то! Чего я, Витьку не знаю? Ни ума в ём, ни мужицкой красоты особой. Одна и красота, что кудри на башке вьются. Ни рыба ни мясо, без слез и не взглянешь. А только Анька в него как с пятого класса втрескалась, так будто ума решилась, ей-богу. Везде за ним хвостом таскалась. Говорят, в шестнадцать лет уж под него подстелилась, шалава. Всем так и говорила – любовь у меня. Как така любовь, не пойму? Это к Витьке-то – любовь?

Наташа искренне шлепнула себя желтыми резиновыми руками по бедрам, и Катя поневоле закивала, будто подтверждая нелепость приключившейся Анниной любви. Потом спросила осторожно, боясь потерять нить разговора:

– И что было потом, Наташа?

– Так чего, понятно, чего! После десятого класса сразу и замуж за него напросилась. Вот ей-богу, не вру, сама напросилась! Витька-то не хотел, ему ж полагалось в армию идти, а она прям вцепилась, зараза, и все тут! Ждать, говорит, тебя буду! Люблю, говорит, мочи нету! Ну какой мужик от таких посулов откажется? Хотя Витька не хотел жениться, точно, не хотел. Говорил – уедешь, мол, в институтах учиться, там и загуляешь…

– А она что?

– А она ему пообещала, что не уедет ни в какой институт, то бишь заочно будет учиться. Сейчас ить всяко учиться-то можно, если желание есть. У меня вот нету желания, так я и не таращилась ни с какой учебой. Меня ведь это… еще с пятого класса определили, что я к учебе неспособная. Комиссия из района приезжала, матери моей сказали, что вроде меня в спецшколу надо. Спасибо матери – не отдала, я до восьмого класса с Божьей помощью и дотянула. А то бы…

– И что, поженились они в конце концов, Анна и Виктор? – подтолкнула ее быстрым вопросом на правильный путь Катя.

– А… Ну да, поженились, конечно. Правда, я на их свадьбе не была. Меня мать санитаркой в военный госпиталь определила, а он в другом поселке, там тетка моя жила. Теперь тетка в Егорьевск перебралась, ну, и я с ней. Тетка меня сюда вот устроила. Денег тут, правда, меньше плотют…

– А потом?

– Что – потом? Как видишь, работаю вот, полы драю. А чего, раз образования нет? Не всем же при образовании быть, надо кому-то и полы драить. А я что, я не гордая. Я вон вчера…

– А как они потом жили, Анна и Виктор? – вкрадчиво перебила свою собеседницу Катя, и та, моргнув, уставилась на нее удивленно. Подумав секунду, вдруг осклабилась в улыбке:

– А, ну да, чего это я… Начала за здравие, кончила за упокой. Мы ж это, про Витьку с Анной… Как жили, говоришь? Да как все и жили, ничего себе. Витька из армии пришел, Анька свой заочный институт окончила. На бухгалтера выучилась. У нас в Ново-Матвееве механический завод есть, вот она там главным бухгалтером и работала. И как такую шалаву на большую должность взяли, непонятно? Еще и квартиру дали, хорошую, двухкомнатную. Не разглядели, что ль? Да по ней и не догадаешься, что она шалава. С виду такая вся приличная – фу-ты ну-ты. Одевается дорого, туфли на каблучищах, вся из себя модная-гордая. Даже с пузом когда ходила, и то от моды не отставала! И Алешку когда родила – тоже…

– Значит, хорошо они жили?

– Ну да, хорошо вроде… Анька по-прежнему все за Витькой убивалась, по пять раз на дню к нему в цех бегала. Он тоже на механическом работал, слесарем на сборке. Все вокруг над ней посмеивались – мужа, мол, сторожит. Да и Алешка-то получился у нее, как на грех, вылитый Витька! Один к одному – кудрявенький да голубоглазенький. Копия – Витька!

– А скажите, Наташа… Она его любила?

– Кого? Витьку-то? Так я ж и говорю…