Хербьерг Вассму - Сын счастья Страница 29

— Она осквернила дар Божий! И за это ее ждет возмездие! Я спрятала мешок с мукой в чулане и прикрыла его коробками. Я знала, что спрашивать она не станет. И верно, не спросила. Но мучной след показывает, что она нашла мой тайник и украла муку! Что скажете? Чтобы хозяйка вела себя как варвар и крала дар Божий из собственного чулана! Для поганой лошади!

Олине так шумно втянула в себя воздух, что показалось, будто головы палтуса посыпались в бочку с солью.

— Что, скажите, в этой лошади такого особенного? Может мне кто-нибудь объяснить, что особенного в этой лошади? Чем она лучше коров, которые дают молоко, мясо и масло? От верховой лошади нет никакой пользы! Последний жеребенок вырос кривоногим, с цыплячьим крупом! Это возмездие! Нельзя злоупотреблять даром Божьим. Теперь Андерсу опасно выходить в море, потому что его жена нарушает простейший из всех обычаев!

— Не смей так говорить о Дине! Замолчи! А то я… я застрелю тебя из ружья! — крикнул Вениамин.

Олине наконец опомнилась. Она захлопнула рот так, что щеки у нее задрожали, и уставилась на Вениамина.

— Боже, сохрани и помилуй нас всех! И прежде всего это несчастное дитя! Теперь она к тому же хочет отослать его из дому! — Олине всхлипнула и обняла Вениамина.

Он погрузился в кисло-сладко-мучной мир. Но хотя бы мог снова думать о чем-то другом. Все было позади.

Вениамин пошел к Андерсу, чтобы предупредить его о возмездии, о котором говорила Олине. Ему хотелось хоть что-то противопоставить этому возмездию, если даже от этого не будет большой пользы.

Андерс на причалах следил, как загружали суда, уходящие на Лофотены.

Выслушав Вениамина, он нахмурился:

— Дина это слышала?

— Нет, она была в конюшне.

— Дина на такую болтовню внимания не обращает. А у Олине слишком много предрассудков.

— Ты бы только послушал, что она говорила!

— Забудь об этом. Олине надо иногда побраниться. Она как паровая машина — выпустит лишний пар и живет дальше. Останься со мной, поможешь мне считать.

Андерс усмехался, но было видно, что пророчество Олине немного смутило его.

— Не в пример лошади каждый рыбак, идущий на Лофотены, согласно двухсотлетнему правилу, имеет законное право на трехмесячное питание, — сказал он и, развернув ветхий лист бумаги, прочитал вслух:

— "Каждому рыбаку положено: один бисмерпунд [6] масла, столько же выдержанного сыра и два — обычного. Два вога лепешек. Двадцать четыре бисмерпунда ячменной муки для селедочного супа. А также сырокопченый бараний окорок и солонина. Двадцать лефсе [7] и четверть бочки сельди. Кислое питье, два литра водки и на одну марку табаку. Кроме того, каждый может брать по потребности патоки и муки для каши. Всего провианта на десять талеров".

— И они все это съедают?

— Этого еще мало! Хочешь, чтобы у тебя была лучшая команда, — бери больше, чем положено. Рыбаками командую я, независимо от того, что говорит Олине, а вот рыба — в руках Господних. Но если рыба идет, тут уж все зависит от команды.

— Хорошо бы побывать там.

— Да, там есть на что посмотреть. Рыбаков видимо-невидимо. Говорят, что на Лофотенах собирается до двадцати тысяч рыбаков. И у каждого своя снасть. И каждому требуется пища. Вот и считай, сколько бочек с хлебом и ларей с провизией надо припасти каждый год. Сколько морской робы и бахил. И за каждым судном обычно тянутся связки рукавиц, которые таким образом отмывают от грязи.

Вениамин представил себе двадцать тысяч пар заскорузлых от грязи и связанных друг с другом рукавиц, которые плывут по Вестфьорду. Это не шутки! Странно, что раньше никто не говорил ему об этом.

— Если Олине жаловалась тебе, что Дина скармливает лошади дар Божий, то невредно тебе узнать и то, что именно твоя мать много лет назад подсчитала, сколько сыру, масла и табаку требуется каждый год посылать на Лофотены. Тогда-то я и начал возить туда товар на продажу. Олине смотрит на все со своей колокольни, то есть из кухни в Рейнснесе… А мы с Диной — немного иначе.

Он сказал «мы с Диной». Это все искупало. Андерс участвует во всем, что делает Дина. Значит, Олине ошибается.

— Хоть ты и поедешь в Тромсё, чтобы стать ученым человеком, все-таки тебе неплохо знать: ловля рыбы — это свобода и приключения! Только там человек спит как убитый! Она дарит ему и силу, и мужество. Даже если рыбы не будет, все равно вырваться из дому — это счастье. А все остальное пусть ждет окончания сезона.

— А можно мне пойти с тобой на Лофотены? Вениамин видел, что Андерс растерялся. И все-таки повторил свой вопрос.

— Я поговорю с Диной, — неуверенно пообещал Андерс.

Но оба понимали: об этом нечего и мечтать. Андерс кашлянул.

— У тебя хорошая голова, парень. Пользуйся этим, пока молод.

— А у тебя, Андерс, разве плохая голова? Тебя небось никто не отправлял в Тромсё к чужим людям!

— Когда я был молодой, порядки были другие. Тогда мы радовались, если нам давали работу да еще и кусок хлеба. К тому же у меня не такой характер, чтобы корпеть над книгами.

— Мне тоже хочется стать шкипером! Андерс, скажи Дине, что мы с тобой так решили!

— Дина считает, что из тебя шкипер не выйдет.

— Это еще почему? Я ей докажу!

— Между прочим, я с ней согласен.

— Значит, если я не гожусь в шкиперы, мне надо сдохнуть в Тромсё?

— Нет. Я уверен, что ты будешь счастливым. Из тебя может получиться большой человек. Поэтому тебе надо учиться.

— Кем же я буду?

— Со временем определишься. Но ты станешь большим человеком, это точно!

— Я думал, раз ты теперь мой отец, тебе и решать, а все равно все решает Дина! — не сдержался Вениамин.

Любой рассердился бы на его месте. Но сказанного не воротишь. Андерс не поднимал глаз.

— Дина лучше знает, что тебе надо. На то она и мать.

— А ты посмотри, что вышло из Юхана. Лежит на диване в своей рясе и клянчит у Дины деньги.

Андерс не мог сдержать улыбку.

— Юхан не такой, как ты. Он не сын Дины, — улыбаясь, сказал он.

— Ну и что с того?

— Вы с ним очень разные.

— Откуда ты знаешь?

— Это по тебе видно, когда ты злишься. Впрочем, когда не злишься, тоже.

— Но ведь у нас с Юханом был один отец. Ты помнишь, как умер Иаков? А теперь он украшает стену и является привидением в Динином чулане.

— Кто тебе это сказал?

— Дина говорит, что он там.

— Ясно. — Андерс задумался.

— Но он никому не причиняет зла.

— Это уж точно.

Андерс повозился с трубкой и раскурил ее.

— Андерс, а ты веришь в привидения?

— Нельзя сказать, чтобы они очень донимали меня.

— А меня донимают.

— Кто же тебя донимает?