Чарльз Вильямс - Девушка с холмов Страница 29

– Черт возьми, почему мы так церемонимся? Нам не надо проходить через эти вздохи под июньской луной, чтобы просто получить удовольствие в машине, да?! Я не представляю, как ты могла так долго оставаться в ней в штанах! Или ты снимала их только для Ли?

Она отпрянула, словно от удара.

– Тебе обязательно надо это говорить? – И это все, что она сказала, спокойно глядя на воду.

– А почему я не должен говорить этого?

– Да, действительно, почему? – произнесла она грустно и вяло.

– Ну конечно. Ты могла бы вообразить, что я – это Ли, если ты в него влюблена. И здесь где-нибудь наверняка лежат твои старые трусы. Может быть, в отделении для перчаток, чтобы ты чувствовала себя более по-домашнему, привычно.

И тогда в ее глазах я прочел прежний вызов, это выражение: «Иди ты к черту!», Я снова схватил ее, грубо, как пьяный матрос с танкера тискает свою двухдолларовую шлюху, и опрокинул ее, целуя. Она сильно ударила меня по лицу, не царапаясь, как поступило бы большинство девушек, а кулаком. Из моих глаз брызнули слезы, а во рту возник соленый привкус крови, так как она разбила мне губы. Но я рассмеялся и снова поцеловал ее. Ее левая рука упиралась мне в грудь, а правой она продолжала бить меня по лицу. Я снова рассмеялся и поймал ее руку. Тогда она остановилась и ослабла.

– Ладно, – сказала она, – ладно.

Анджелина уставилась в пол. И все, что я видел, это затылок ее наклоненной головы, волосы цвета темного меда и безнадежно опущенные плечи. Она не плакала. Думаю, она не смогла бы заплакать, даже если бы хотела. Она всегда отбивалась, всю свою жизнь. Когда ее стегали ремнем, она молча переносила побои, ненавидя, но не плача.

Теперь она лежала в моих объятиях, безразличная ко всему. Она не могла противостоять моей силе. Поняв наконец ее отвращение, я отпустил Анджелину и отодвинулся. Я сжал руль так, что косточки моих пальцев побелели.

Она попыталась привести в порядок смятую одежду. Затем открыла дверцу и вылезла из машины, взяв свою новую сумочку с сиденья. Она пошла по дороге, не оглядываясь.

Опустив голову на руль, я не смотрел ей вслед, но слышал постукивание каблучков по мосту. Звук удалялся все дальше и дальше. Потом не стало слышно ничего, кроме журчания воды внизу, над отмелью.

Когда я поднял голову, то увидел в отдалении ее все уменьшающуюся фигурку. Дорога здесь была прямой на протяжении пары миль, а затем поднималась вверх по высокой насыпи. Я смотрел ей вслед, пока она почти совсем не исчезла из виду. И тут из-за моей спины появилась машина. Именно в нее через несколько секунд села Анджелина. В следующее мгновение машина исчезла за холмом.

Глава 16

Солнце поднялось и начало припекать. Мимо меня время от времени проезжали автомобили, грохоча по мосту и поднимая красную пыль. Она щекотала мне ноздри. Где-то зажужжала саранча. Я чувствовал и слышал все то, что всегда раньше наполняло меня ощущением счастья и радости оттого, что я живу в деревне в середине лета. Я вспоминал о зреющих арбузах и белых окунях на дне реки. Но сейчас это не вызывало у меня прежних ощущений. Я долго просидел в машине, куря одну сигарету за другой. А затем спустился с моста и смыл кровь с лица в канавке у реки.

Я подобрал несколько кусков дерева и бесцельно швырял их в реку. Лениво текущая вода расходилась от них кругами и выплескивалась через загородку плотины. Мои мысли все время крутились, как эти куски дерева, и никак не могли перейти в другое русло. Они все время возвращались к склоненной белокурой головке и голосу, безнадежно повторявшему: «Ладно, ладно».

К склоненной белокурой головке! И почему ты не ударил ее топором? Самое подходящее оружие. Я слышал и другой голос: «Боже, как ей это нравится! Она может затрахать до смерти в машине!» И снова голос, произносящий с горечью: «Ладно, ладно».

Братья Крейн – действительно уверенные в себе ребята и очень способные. Вдвоем они вполне могут справиться с восемнадцатилетней девушкой. Совершенно без труда, так же легко, как, играючи, поднять стофунтовую гирю! Вы сотворили хорошее дело! Вы все уладили. Теперь вам не о чем беспокоиться. Впредь тебе не должно причинять боль то, что говорил о ней Ли. Конечно нет. И ее это тоже не будет тревожить, верно? Возможно, ее вообще никогда ничто не будет тревожить. Ты влюбил ее в себя, заставил выбраться из-под защитной скорлупы и поверить тебе, а затем ударил наотмашь всем этим. Ее теперь уже ничто не взволнует. Нет, теперь все здорово и тебе не надо вспоминать, какая она хорошая. Ты не влюбишься в нее. И больше не будешь испытывать этого разъедающего чувства ревности к Ли. К черту!

Я сел в «бьюик» и тронулся в путь. Стоило вернуться в Шриверпорт, вот только зачем? Машина ехала в другом направлении, и разворачиваться было слишком сложно.

Поздно вечером я оказался в Бьюмонте; бесцельно объехав его несколько раз, я все же вернулся на шоссе в Галвестон. Около девяти часов я поднялся в свой номер в гостинице, принял ванну и переоделся. Я не мог больше находиться в пустой комнате и спустился вниз. Я провел всего одну ночь с Анджелиной, и теперь мне казалось, что без нее повсюду пусто.

Потом я поехал на такси до Рыночной площади, решая, пойти мне в кино или нет. Но понял, что там я не высижу. Снова взяв такси на городской стоянке, я сказал:

– Вперед, по улице!

– Какой-нибудь точный адрес?

– Нет, – отрезал я.

Шофер высадил меня у маленького кафе на углу. Когда Ли жил в Раисе, мы иногда заходили на Почтовую улицу. И вот много лет спустя я опять здесь.

Поднявшись по ступенькам большого двухэтажного дома, я позвонил. Служанка-негритянка, посмотрев на меня в окно, открыла дверь. Гостиная была направо от холла. Она пустовала. В углу стоял фонограф, пол был голым, а около стен стояли софы. Сверху свисали две яркие лампы. Я сел на одну из соф и закурил.

Вошли две девицы. Одна из них, высокая блондинка в коротком платье и золотых босоножках, курила сигарету в длинном мундштуке. Другая была темноволосой, менее крупной и весело улыбалась мне.

– Привет, дорогой! Купи мне выпить! – сказала она.

– Конечно, – охотно согласился я. Они обе сели, причем маленькая брюнетка – ко мне на колени, а блондинка – напротив. Короткое платье ее задралось, и я заметил коричнево-красный кровоподтек на ее ноге, под коленом. Вошла негритянка:

– Что вы хотите, хлебной водки или пива? Мы все заказали виски, и я равнодушно спросил, хотят ли девушки холодного чая.

– Ты какой-то очень тихий. Что тебя беспокоит? – проговорила блондинка.

– Мне просто интересно, почему у блондинок в публичных домах всегда бывают синяки?

– Ну, – сказала она, – я легко переношу кровоподтеки. Ты не хочешь подняться со мной наверх, папочка, и поставить пару синяков?