Sin (СИ) - Moon Mila Страница 29

Помимо нас в баре еще одна группа из четверых парней. Шем, Райт, Оззи и Син обмениваются с ними взаимными рукопожатиями и приветствиями. Я стою в стороне, ощущая их пристальное разглядывание моих ног, и неловко переминаюсь. Мне безумно неловко в таком открытом наряде, а интерес незнакомцев к моей персоне только больше заставляет нервничать и переживать.

— Ваша новая вокалистка такая молчунья, — слащаво улыбается белобрысый парень и обращается ко мне: — Эй, милашка, мы не кусаемся, давай знакомиться.

— Макс, отвали от нее, — стальным голосом произносит Син. Даже по моей коже бегут мурашки от такого пронизывающего тона.

— Да ладно тебе, Эванс, она что занята? — продолжает напор белобрысый, кидая пошлые намеки в мою сторону.

— Я же сказал, — с нажимом повторяет Син. Такое впечатление, что он вот-вот ударит его, но в спор вмешивается Шем, а я с облегчением выдыхаю.

Эванс что-то говорит парням и проходит мимо меня, обдавая арктическим холодом, что в жилах стынет кровь. Провожаю удивленным взглядом его широкую спину и слышу голос Райта:

— Джи, иди сюда.

Син

Мне хочется что-то разбить, а лучше — кому-то. Например, этому ублюдку Максу, который смотрел на нее, как на одну из дешевых групи. Сука.

Зажимаю сигарету зубами и со свистом втягиваю дым, проглатывая его.

Бля. Где чертов ластик? Надо срочно стереть ее образ, он неправильный… Эти волосы клубнично-платинового оттенка, притягательные бирюзовые глаза, нереального цвета, словно она в линзах, и губы… Хочу провести по ним пальцем и стереть помаду или что это за хрень. Сделать с ней кое-что запретное, грязное и плохое. Джи Браун, как Священный Грааль, к которому нельзя прикасаться. А мои демоны медленно, но уверенно доказывают обратное: «Возьми свое». Свое…

Выдыхаю горький дым и смотрю, не моргая, в темно-серый, пропитанный влагой асфальт, изучая каждую впадинку и трещину.

Аромат цветочных духов заполнил легкие, а я только задыхался и тонул. Рыжеволосая девчонка исказилась перед глазами, уступая место ангелу со светлыми волосами. Ангелу, которого хотелось испортить… Чтобы белые перья на крыльях окрасились в черный — цвет порочной ночи.

О каком откровенном бреде я думаю. Откуда такие идиотские мысли в голове? Это всего лишь косметика и непривычный новый образ. Она все та же забитая маленькая Джи, которая много ест, морщит нос, кусает губы…

— Син?

Выталкиваю из себя никотин, бросая окурок на асфальт, и смотрю на появившуюся в дверном проеме девушку. Ей сложно начинать первой разговор, она не до конца влилась в эту среду, не стала недостающим пазлом — внутри Джи прежняя. Прогоняю остатки наваждения и встречаю обеспокоенный взгляд. Только теперь она не увидит тех эмоций — они скрыты под слоями равнодушия.

— Здесь холодно, зайди внутрь, — недовольно произношу и хватаю ее тонкое запястье.

Телесный контакт работает с точностью наоборот мыслям, вызывая приятное тепло, расползающееся по коже. Размыкаю пальцы и заглядываю в бирюзовые глаза, где стоит множество вопросов и непонимание.

Выступление. У нас выступление. Ее дебют. Какого черта я творю сейчас?

— Переживаешь?

Я больше успокаиваю себя бесполезными словами, нежели ее. Самое важное сейчас — выйти и показать на что мы способны. Пять дней репетиций не должны пройти напрасно. Остальное — бред собачий.

— Первый раз всегда так, но когда выйдешь на сцену, почувствуешь ту атмосферу, увидишь безумные глаза фанатов, — облокачиваюсь спиной о стену, глядя на нее сверху вниз, — тебе захочется еще. Музыка своего рода наркотик, который надо употреблять ежедневно.

— Ты помнишь свои ощущения во время первого выступления? — спрашивает тихо Джи.

Коридор слишком узкий, стоит полумрак. Единственная лампочка над входом с приглушенным светом играет против меня, а притягательный аромат духов щекочет нос. Тело рефлекторно двигается в ее сторону, и нас разделяет несколько ничтожных дюймов. Джи напрягается и нервно стискивает пальцы, опуская глаза и приоткрывая губы.

— Я этого никогда не забуду, — с придыханием шепчу и наклоняюсь ниже. Во мне бурлит неизведанное желание видеть ее расширенные зрачки, розовые щеки, которых касается румянец. Так чертовски заводит и пробуждает новые непонятные эмоции. — Словами не передать — этот момент надо прожить. Похоже на освобождение, как полет с парашютом: страшно и одновременно невероятно, по телу струится ток и адреналин, — опираюсь ладонью о стену, а нос едва касается мягких волос, вдыхаю сладкий запах шампуня и сглатываю, — тогда я вышел и осознал, что никогда не смогу остановиться. Потеряюсь в захватывающем круговороте, и это станет смыслом жизни. Наверное, музыка, мое спасение и наказание одновременно.

— Почему? — ее голос взволновано дрожит и надламывается. Четко осознаю одну вещь — это не повторится. Только сейчас в узком полутемном коридоре я делаю самую большую на свете глупость, потому что прекрасно знаю… Обо всем. Помню печальный голос и песню, в которую Джи вложила душу, оголилась полностью, стала уязвимой. Открылась передо мной…

Я касаюсь ее щеки, пылающей под ледяной ладонью, и провожу губами по платиновым прядям, прикрывая глаза с благоговейным трепетом.

— Потому что я всегда буду выбирать ее. Всегда, Джи. Запомни это.

Отстраняюсь и вижу, как девушку нехило трясет, грудь тяжело поднимается, глаза лихорадочно блестят.

— Бля, а мы вас везде ищем, — доносится недовольный голос Оззи, и вся ирреальность разбивается в этот момент. — Вы вообще помните о саундчеке?

Помним ли мы? Вряд ли, сейчас я забыл о том, что у нас прогон, настройка звука, выступление. Я потерялся в глубине притягательной бирюзы и в цветочном аромате.

— Да, мы идем, — смотрю, не мигая, сквозь девушку и вздыхаю. Лучше бы я молчал. Этот разговор лишний, и мои действия тоже.

— Да неужели? Вы бы еще дольше тут проторчали, — язвит неугомонный друг, — тебя зовет Фрей.

Он бросает на нас странный взгляд, цокает языком и уходит. Лицо Джи неестественно бледное, а выражение — потерянное. Немного жалею, что пришлось это сделать именно сейчас, когда она нуждалась в поддержке и подбадривающих словах. Не самый удачный момент. Я прозрачно намекнул, что ни в ком не нуждаюсь, даже в ней. Для ее же блага.

— Ты достойна большего, твой голос обязаны услышать, поэтому, — делаю паузу и смотрю в упор на нее, — я хочу, чтобы ты сегодня доказала, что я не ошибся, Джи.

Разворачиваюсь и шагаю по коридору, давая ей пару минут прийти в себя, выкидывая, как бесполезный мусор, наш диалог. Всего лишь минутная слабость, которая больше не повторится…

Глава 16

Если я слишком юна, чтобы влюбляться, почему ты постоянно врываешься в мои мысли? И если я слишком юна, чтобы что-либо знать, тогда почему я уверена, что я уже совсем другая? Не говори мне, что я не должна, не говори мне, что я не могу чувствовать. То, что я чувствую — по-настоящему, потому что я не слишком юна. И иногда будет больно, независимо от того, что ты делаешь, но я должна упасть, чтобы полететь.

Джи

Свет флуоресцентной лампы в туалете раздражает глаза, пульс решил ускориться в несколько раз, грозясь разорвать грохочущее сердце на куски. Прислоняюсь к грязно-голубой и облупившейся в некоторых местах плитке, стараюсь вдохнуть воздух, но он сейчас кажется накаленным, будто я нахожусь в эпицентре пожара.

Смотрю на свое отражение в заляпанном зеркале и уже собираюсь несколько раз плеснуть холодной водой в лицо, но останавливаюсь, глядя, как она льется сквозь пальцы: не хочется, чтобы труды Черелин пошли коту под хвост.

Сердцу не прикажешь. Оно отказывается принимать слова Сина, который дал ясно понять, что я могу забыть о своих дурацких чувствах. «Он знает… Он знает…». До боли кусаю губу, глаза метаются по стенкам кабинок, исписанных разными надписями. Стараюсь собраться, потому что мне надо выйти из своего убежища и сделать вид, будто ничего не произошло.