Я хочу твоего мужа - Маргарита Дюжева Страница 29

— Ну как сказать…

— Только не говори, что все бесполезно, и никаких доказательств найти нельзя.

Мне очень хочется прижучить Марину, за то, что она посмела посягнуть на мое детище.

— Над этим вопросом работаем. Пока рано делась выводы, — он вроде как успокаивает меня, но я только больше трясусь:

— Тогда что?

— Я за твоей цыпой присматриваю. Ровно в двенадцать, в обеденный перерыв, она вышла из офиса, проехала две остановки до забегаловки «Алмаз». Взяла там чашку зеленого чая.

— И что?

— Три минуты – и за ней приехал твой муж.

У меня обрывается в груди. И руки становятся такими непослушными, что едва не теряю телефон. Карпов делает секундную паузу, потом добивает:

— И, судя по всему, они едут к ней.

* * *

Закрыв глаза, приваливаюсь к стене.

Кажется, мы достигли дна.

— Кир?

— Я здесь, — хриплю.

— Прости за такие новости. Но я не смог смолчать и просто записать это строчкой в отчете. Ты бы потом не простила.

Я ненавижу его в этот момент. Но он всего лишь гонец, принесший дурные вести. Проблема не в нем.

— Давай адрес.

— Поедешь? — спрашивает с сомнением.

— Поеду.

Пора прикрывать эту лавочку к чертовой бабушке. Хватит.

— Сейчас пришлю, — отбивает звонок, и через пять секунд сообщением прилетает незнакомый адрес.

Я с минуту смотрю на него, глотая горькую слюну, потом вскакиваю и, прихватив сумку, выбегаю из кабинета.

На ходу бросаю прорабу:

— Мне срочно надо отлучиться. Если какое-то ЧП, звоните. Примчусь.

Если буду в состоянии.

Уже в машине набираю номер Березина и, как зомби уставившись в лобовое стекло, жду ответа. Долго жду. Но ничего кроме унылых гудков не раздаётся. Потом набираю еще раз и еще. Результат тот же. Нулевой.

Сердце разлетается в хлам. Та самая женская интуиция, которая никогда не может заткнуться вовремя, просто вопит, что если до этого момента у них ничего серьезного не было, то теперь точно будет.

Страшно — до одури. Больно — словами не передать как.

Я изо всех сил стараюсь не думать о том, что происходит, и о том, что могу сейчас увидеть. Потому что мне нужно доехать до места целой и невредимой. А если начну размышлять, зачем он поперся к ней посреди дня и почему не отвечает, то точно влечу в какую-нибудь ограду. Не хватает еще покалечиться. Поэтому кручу руль и шепчу, как заведенная.

— Только не подведи. Только не предавай.

Я слабачка. Готова простить все, что уже случилось до этого, забыть о его вранье, проглотить обиду. Грань пока еще не стерлась, и я молюсь, чтобы он ее не перешагнул, не сорвался в пропасть, увлекая за собой. Визжать готова в голос от бессилия.

— Не смей этого делать! — бью по рулю.

Гудок пугает ползущую по тротуару бабку, и она сердито замахивается клюшкой на мою машину.

— Простите.

Помогите мне кто-нибудь. Я не справлюсь.

По чистой случайности мне всю дорогу горит зеленый свет. Я ни разу не останавливаюсь ни на перекрестках, ни в пробках, и добираюсь до спального района на юго-западе города за рекордно короткий срок.

Кружу по незнакомым улицам в поисках нужного дома. Здесь неудобно. Новый район, кругом плотно, окна в окна стоят десятиэтажки. Дворы узкие, парковаться особо негде, нумерация через одно место.

Десятый дом, потом двенадцатый. Следом двадцатый. Куда подевались четырнадцатый, шестнадцатый и восемнадцатый — не понятно. А мне нужен именно дом номер восемнадцать. Меня злит эта задержка.

То ли от нервов, от ли от всей этой херни, в которую превратилась моя жизнь, я тупею. Требуется несколько минут, чтобы сообразить, как проехать к нужному дому и с каждой секундой градус моего бешенства растет. Я все еще мечтаю о том, что все обойдется, но, когда въезжаю во двор, знакомый по фотографиям Карпова, вижу машину мужа возле подъезда. Пустую.

Стон рвется из груди. И удержать его нет возможности.

Паркуюсь на приличном расстоянии, потом выбираюсь из салона и, как пьяная, иду к Лешиной машине. Ноги не слушаются. Тряска настолько сильная, что начинают стучать зубы. Мне не хочется верить в происходящее, но вот она правда, прямо перед глазами. Пустая машина, и не трудно догадаться, где ее хозяин.

Зачем-то подхожу ближе и заглядываю внутрь. Наверное, на что-то еще надеюсь.

Увы. Салон пуст.

На шее стягивается невидимая удавка. Я невольно хватаюсь за нее, пытаясь ослабить, но пальцы схватывают пустоту. Надо дышать, а я не помню, как это делается.

Вытягиваю из кармана телефон и не могу удержать его в сведенных пальцах. Роняю на асфальт, так что экран лопается. Мобильник жив, хоть и изрядно покоцан. Плевать. Не в телефонах счастье.

Кое-как набираю номер мужа.

Снова в ответ тишина.

Я боюсь думать о том, почему он мне не отвечает. Я не хочу об этом думать. Но разве у меня есть выбор?

Снова набираю. Снова. И так раз десять.

Пока наконец не прилетает сухое сообщение

«Кир, перезвоню. Совещание».

Из груди вырывается хрип. Я зажимаю себе рот рукой, чтобы не завизжать в голос. Я готова раненой волчицей кататься по земле и выть от отчаяния. Снова ложь. Предательство. Больше нечего спасать. Все, что у нас было, мы потратили впустую.

Передо мной выбор — уйти с гордо поднятой головой или довести дело до конца.

Я выбираю второй вариант. Мне больше не надо вранья и оправданий, я просто хочу взглянуть предателю в глаза.

Поэтому снова набираю его номер. И бомблю до тех пор, пока он не отвечает.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

— Я же сказал! Я на совещании, — раздраженно рявкает в трубку, — сколько можно названивать?

Меня трясет, кажется, вот-вот и я рухну в обморок, но мой голос на удивление тверд:

— Значит так, у тебя есть три минуты, чтобы спуститься, иначе я разобью лобовое стекло твоей тачке.

— Кир, хватит бредить. Я тебе позже перезвоню.

— Выгляни в окно, любимый, — холодно выплевываю последнее слово, — время пошло. Три минуты.

Я подбираю отломанный кусок бордюрного камня и смотрю на часы, наблюдая за секундной стрелкой.

Перехватываю обломок поудобнее, примеряясь к тонированному стеклу. Мне нечего терять, я сделаю это. Разобью его машину так же, как он разбил мое сердце.