Женское счастье (СИ) - Натали Лав Страница 29

Доезжаем быстро, город пустой. В салоне во время поездки царила тишина. Яков Васильевич что-то строчил в телефоне, я смотрела в окно на ночной город.

Никакой неловкости не ощущаю в обществе Валеева. Ни когда он помогает мне выбраться из салона, ни когда поднимаемся в лифте, ни когда он оказывается в моей квартире. Он у меня впервые, раньше встречи проходили на их территории.

Но у меня комфортная квартира с хорошим ремонтом. Чисто и уютно.

— Пойдемте на кухню, — приглашаю я.

Там интересуюсь.

— Чай будете?

— Лучше кофе. Мне нужно в аэропорт.

— Хорошо, — соглашаюсь я, — Сейчас сварю.

Кофе я готовлю в медной турке. Получается отлично.

Пока я хлопочу, Яков Васильевич проходит к окну, отодвигает занавеску и смотрит в темноту.

Себе делаю чай с липой. Приятный аромат витает по кухне.

Мне кажется, пауза чересчур затянулась, поэтому ставлю на стол чашку с кофе и напрямик спрашиваю:

— О чем вы хотели поговорить? — всё же это была его инициатива.

Мужчина проходит к столу, присаживается, берет чашку с напитком и делает глоток. Я стою возле кухонной столешницы, держу кружку с липовым чаем.

Яков Васильевич тянет с началом разговора.

— Зачем ты повелась на уговоры Демьяна, Даниэла? — раздается его негромкий голос.

Сердце в моей грудной клетке испуганно сжимается. Он ведь не может знать… Не может быть, чтобы Демьян рассказал… Это ведь настолько личное…

Не верю… Не могу поверить…

Яков Васильевич отодвигает чашку с кофе, откидывается на спинку стула.

— Я считал тебя умнее, девочка. Разве ты не думала о том, к чему приведет тебя подобная распущенность?

Мои щеки вспыхивают ярким румянцем. Это мне видно в небольшом зеркале, вделанном в кухонный гарнитур. Рука вздрагивает, часть горячей жидкости выливается мне на ногу. Я хватаю полотенце и промокаю пятно на юбке. Щиплет.

— О чем вы? — всё же решаю внести в наш разговор необходимую ясность.

— О ночи втроем, Даниэла. Ты, Демьян и Герман Леднев…

Такое ощущение, что в меня выстрелили. Я жалею, что согласилась поговорить. Об этом я не желаю разговаривать. И оправдываться не собираюсь. А еще в голову лезут нехорошие мысли про яблони и недалеко падающие яблоки. Я уже убедилась, что Демьян не такой, каким мне казался. А что, если это относится и к его отцу?

— Даниэла, — его голос звучит спокойно, и это немного меня отрезвляет, — Я приехал поговорить о сыне. Не нужно придумывать вселенский заговор извращенцев.

Мы смотрим друг другу в глаза. По-моему, он меня осуждает. И это меня встряхивает. Никому не позволено считать меня ниже себя, чтобы я ни делала. Это моя жизнь и мои решения. Правильные или нет, но только мои. Блеять про то, что это Демьян во всем виноват, я однозначно не буду.

— Яков Васильевич, наша беседа свернула не туда, — говорю, не торопясь и тщательно подбирая слова. Страх разоблачения отступил, уступив место яростному желанию защитить себя. Любым способом, — Вы, видимо, посчитали себя вправе почитать мне морали. Так вот — вы не вправе. Моя личная жизнь — это сугубо мое дело. Как и отношения с Демьяном. Которые закончились.

Валеев приподнимает обе руки вверх над столом, призывая меня снизить накал общения.

— Даниэла, я прозвучал так, как будто я осуждаю. Но Демьян после вашего разрыва будто с цепи сорвался. Ты же видела его сегодня. Он не в себе…

— И что? Мне вашему Демьяну соску купить? Слюнявчик? Памперсы? — забота Валеева о сыне ранит. Обо мне уже некому позаботиться. Кроме сестры. Но у той у самой непростой период в жизни. Я не вываливаю на нее свои переживания.

На лице Валеева проступает оторопелое выражение. Я всегда вела себя ровно, не позволяя показывать эмоции. И сейчас он не ожидал всплеска. Хотя должен был. Я тоже не робот, а живой человек.

Меня несет, я продолжаю говорить. Не надо бы.

— Демьян оказался полон сюрпризов, которые я не смогла переварить. И не считаю себя обязанной это делать. С кем и как я занимаюсь сексом, это моё личное дело, и вас никак не касается. Ваш сын спровоцировал подобную ситуацию. Возможно, планировал ее, начиная со мной отношения. Учитывая, что я узнала об его образе жизни. Не знаю и не хочу знать, что он вам наговорил. Но нянчить взрослого тридцатилетнего мужика в мои планы не входит. Он получил то, что хотел. Теперь свободен!

Резко… Больно… И незачем…

Надо было просто попросить отца Демьяна уйти.

Только накипело. И он еще со своим разговором…

Яков Васильевич поджимает губы, качает головой.

— В нормальной семье такому не место. Ты же понимаешь, Даниэла. Ты же любила Демьяна. Мы с женой считали, что вы поженитесь. Ты не должна была идти на поводу у Демьяна. И чтобы ты не думала, он ничего такого не планировал. Он с тобой изменился, стал другим, год не лез в это болото… А теперь… Ты напрасно думаешь, что он не переживает ваш разрыв…

Мои глаза наполняются слезами. Зажмуриваюсь.

— Ничего уже не исправишь, — роняю тихо, почти шепотом.

Беру себя в руки. Когда открываю глаза, в них уже нет слез.

— Пожалуйста, уйдите. И оставьте меня в покое.

Мужчина кивает. Поднимается со стула, направляется к выходу из кухни.

— Тебе не надо меня бояться. Я не собираюсь распространяться. И еще хотел тебе сказать, Герман женат. Его тесть… С ним могут быть проблемы. Будь осторожней.

— Вам тоже не о чем волноваться. Всё в прошлом. И я не собираюсь как-то вредить Демьяну.

На этом мы и расстаемся. Яков Васильевич не договорил, скорее всего. Мне кажется, он хотел попросить меня помириться с Демьяном.

Однако это невозможно.

Если мужчина хотя бы один раз поднял руку на женщину, то это не прекратится.

Глава 28

Даниэла

После ухода Якова Васильевича убираю на кухне, мою посуду, затем иду в душ. И оказываясь в постели, долго не могу уснуть, гоняя только что состоявшийся разговор туда-сюда. Сразу после его ухода мне до ужаса захотелось набрать Демьяна и наорать на него. Мало того, что он сам подбил меня на это "сексуальное разнообразие", так теперь еще и треплется об этом! Взрослый мужик, а… К счастью, мне удается сдержаться. Звонки бывшему — это особый вид мазохизма. Это когда в своей голове ты не можешь расстаться с человеком и ищешь любую возможность сохранить эту связь. Я ничего сохранять не собираюсь. Перед