Наталия Миронина - Завтрак для Маленького принца Страница 29

– Нет, я не стесняюсь, это она такая несговорчивая…

– Так, мне нужен час-полтора, и пирог и жаркое будут готовы!

– Ну, это слишком, – засмеялся Саша, – она хоть…

Было понятно, что ему хотелось как-то описать девушку, но здесь был отец. Он недовольно слушал наши переговоры, он не был в курсе всех деталей знакомства с этой Вероникой, он не встречал своего сына, приходящего поздно со свиданий и чуть ли не лопающегося от переполнявших его эмоций. Эта была его первая, как ему казалось, «настоящая», серьезная любовь, и в ее подробности была посвящена я, а не его отец.

Вероника оказалась румяной толстушкой с безумным аппетитом, и мне стало ясно, чем она так очаровала Сашу. В ней была «свежая» опытность – то осознание своей женской привлекательности, которое пришло совсем недавно. Эти все повороты полных плеч, наклон головы, взгляд исподлобья, немного вопросительный, немного игривый – все эти ужимки «начинающей» женщины я находила забавными и даже смешными, но Саша просто терял голову в присутствии своей знакомой.

– Это же просто какая-то лярва! Опытная, как… – тихо шепнул Аверинцев, поймав украдкой меня в гостиной, – ты смотри, его надо предостеречь…

– Ну, тебе видней, – съязвила я и продолжила: – Глупости не говори! Понадобится – я им сама постель постелю и дверь прикрою. Или ты хотел, чтобы твой сын был девственником? Эта девица – то, что ему больше всего сейчас надо.

– Ты с ума сошла! Он же…

Я не стала слушать, девушка была опытней Саши, но не была лярвой. К тому же парень был в нее влюблен. И самое главное, он привел ее в дом, доверился нам, ждал нашего мнения. Разве можно было сейчас уничтожить его влюбленность взрослым цинизмом?! Муж со мной ругался по этому поводу еще очень долго, но я защищала и себя, и Сашу.

Через три месяца я уже выступала в роли утешительницы – толстенькая Вероника, которую Саша опрометчиво познакомил со своим другом Егором, закрутила с ним роман. Парень ходил чернее тучи, ничего не ел, стал молчаливым, просиживал все вечера у себя в комнате.

– Это ты виновата! – ожидаемо обвинил меня муж.

Я вины не чувствовала – то, что произошло, было естественным и даже нужным, – редко кто из нас женится и выходит замуж за свои первые влюбленности. Да и опыт измены – опыт ценный, надо понимать, что такое может случиться. Чтобы хоть немного отвлечь, я таскала его в театр, на концерты, в кино. Предлог был всегда один: отец занят, мне нужен спутник. Саша бурчал, но шел. И я понимала, что бурчал он так, для вида. Ему было легче рядом с той, которая все видела, все понимала и с которой можно было начать разговор с любого места.

– Странно все у нас. – Мы сидели на балконе. Я с сигаретой, Саша с учебником, который бесцельно вертел в руках. История с Вероникой была забыта, Егор опять ходил в друзьях. Саша уже два дня сидел дома с перевязанной ногой.

– Почему же? – Я посмотрела на него, и, как всегда, у меня перехватило дыхание. Сын мужа был так хорош, что оставалось только удивляться природе и ее способности соединять и сочетать. В его лице были идеально правильные черты матери, ее глаза, с каким-то особенным блеском, волосы у него были светлые, но не выгоревшие, а соломенные, золотистые. Все это уже потеряло детскость, потеряло слащавость. Все черты стали чуть грубее, чуть рельефнее, полностью обнаружив отцовские черты и превратив подростка-красавчика в красивого юношу.

– Ну… – Он не спешил с ответом, но я и так знала, что он имеет в виду непростые отношения между мной, его матерью и его отцом. Наконец, между нами с ним.

– А что такого? Обычная история большой семьи. Поверь, бывает и похуже, и посложнее, – мне не хотелось углубляться в эту тему. Ничего нового и существенного этому взрослому ребенку я сказать не могла.

– Хуже – бывает, сложнее – вряд ли. – Саша смотрел на улицу. Этот вечер был теплый весенний, напоминающий о приближающемся лете. Питерский воздух, пахнущий сразу всем – ветками, дождем, морским ветром. Весна, которая будит, сбивает с толку, путает все планы, отживала последние дни, уступая место бесшабашному лету. «А ведь он скоро влюбится по-настоящему. И это будет совсем по-другому. С кем тогда он будет делиться тайнами? С матерью? Со мной? И что я буду делать с его настоящими тайнами? Смогу ли дать совет? Имею ли право на это?» – думалось мне. Взросление этого ребенка заставляло меня тревожиться и забывать о том, что когда-то у меня была своя собственная жизнь. Я выдохнула сигаретный дым и сказала:

– Видишь ли, самое главное, что мы все стали семьей. В иных домах все так правильно, без вывиха, а семьи не получилось. У нас – семья, и все мы будем стоять друг за друга.

Саша повертел учебник:

– Это ваша заслуга. Только ваша. И, думаю, это понимают все – и отец и мать.

– Спасибо, но, похоже, больше всего выиграла от этого именно я. Это очень важно, когда у женщины есть семья.

Говоря это, я подумала, что хорошо воспитала Сашу – из него вырастал человек, с которым можно было разговаривать по душам.

Все время, которое мы прожили втроем, я могла бы поделить на несколько периодов. Период первый – самый тяжелый и позорный – моя ненависть к ребенку. Это время было, к счастью, скоротечно.

Второй – привыкание, завоевание, месть. Да, она была. Эта месть мужу за его ложь, предательство и подлость. Мне тогда казалось, что мщу сразу за всех – за себя, за Сашу, за его мать. Аверинцев всех сделал несчастливыми. Моя месть удалась – мальчик был на моей стороне, он любил отца, но легче, проще, интересней и лучше ему было со мной. Я стала и советчиком, и другом, и утешителем. За что он ответил мне привязанностью, благодарной, теплой, понимающей. Он не стеснялся ее скрывать, и чем старше становился, тем благородней она становилась. Мы оба протянули другу другу руку и спаслись. Муж оказался где-то на периферии нашей жизни – мы оба о нем помнили, но в наш мир он уже попасть не мог – то ли время было упущено, то ли этот мир для троих был тесен.

Третий период наступил внезапно – однажды я обнаружила, что моя жизнь благополучна.

У меня есть семья. Сложная, но она есть.

У меня есть ребенок. Не мой, но любимый.

У меня есть работа – немного заброшенная, запущенная, но я всегда могу к ней вернуться.

У меня есть муж. Изменивший, но оставшийся рядом.

Собственно, разве этого не достаточно для счастья? Или для обычной нормальной жизни? Я подумала и решила, что достаточно. Я поняла, что теперь мне надо успокоиться.

Окончательного равновесия в моей жизни наступить не могло – глупо было этого ожидать. Но было одно обстоятельство, которое заставило нас обоих удерживаться от резких движений по отношению друг к другу, – этим обстоятельством был Саша. Мы оказались заложниками, осознающими, что неразрывно связаны жизнью этого ребенка, его судьбой. Впрочем, я, как женщина, поняла это почти сразу. Помогла гендерная способность принять неизбежность здраво и обнаружить в ней положительные свойства. Мужчины предпочитают заострить внимание на конфликтности ситуации. В самом начале Аверинцеву, казалось, было мало самого происшествия, он еще донимал меня многозначительными речами: