Алексей Сютков - Возлюбленная графа. Художник Юлия Рахманюк Страница 3

– Вот этот человек с надменным выражением лица и взглядом зеленых глаз и есть ваш отец, мисс Хоксуорт, – произнес граф, остановившись у одного из портретов. – Он был строгий, но справедливый. Много раз он вытягивал меня из передряг, в которых я по своей глупости оказывался. Он был мне как отец, которого мне не хватает.

Он и сам не знал, зачем городил всю эту чепуху. Наверное, ему было стыдно признаться, что этот человек не поощрял его пьянки и разгульную жизнь. Герцог несколько раз находил своего пасынка в плачевном состоянии, когда тот, мертвецки пьяный, валялся у ворот замка или когда тот на приеме в пьяном угаре начинал приставать к какой-нибудь юной барышне. Сколько он наделал долгов, играя в азартные игры! И каждый раз был скандал, и каждый раз герцогиня защищала своего сына, на что герцог кричал, что выставит их вон за дверь без гроша в кармане, если будут позорить его доброе имя.

– Жаль, что я его не знала, – проговорила Мейбл, глядя на своего отца.

С каким бы удовольствием граф рассказал, что ее отец был скряга и скандалист! Его графу нисколько не было жаль. Он отправился на тот свет – туда ему и дорога.

– Он рассказал нам о вас на смертном одре, – поведал граф, – он раскаивался, что не отстоял свою любовь и женился на другой по приказу родителей. Так он потерял вас – самое дорогое, что могла подарить ему жизнь, и самое малое, что он мог сделать, – это назначить вас основной наследницей всего его обширного состояния.

– Следовательно, по вашим словам, он был светлый человек. Если бы не обстоятельства, мы бы все были вместе, – проговорила Мейбл, глядя на портрет.

Ей даже показалось, что ее отец с портрета взирает на свою дочь, разглядывая, в какую прелестную барышню она превратилась. И какое-то тепло разлилось по телу девушки, хотя в коридоре прямо-таки пробегал холод.

– А вот это его отец, августейший Александр Вудсток, – они перешли к другому портрету.

С этого портрета на них взирал человек еще с более надменным взглядом зеленых глаз. Мейбл, глядя на эти портреты, поняла, что зеленые глаза – это фамильная черта Вудстоков, которую она и унаследовала вместе с состоянием.

От взгляда этого человека у Мейбл побежали мурашки по коже. Похоже, эта семейка считала себя властелинами мира сего, а простых людей – просто грязью под ногами. Мать Мейбл была дочерью обедневшего графа, не удивительно, что родители ее отца были против такого союза.

После этого последовали еще портреты многочисленных членов семьи покойного герцога Фоули. Все они были надменные и высокомерные аристократы. И все холодно взирали с портретов. Среди всей этой галереи была лишь одна милая женщина – тетя отца Мейбл, сестра матери. Ее голубые глаза смотрели по-доброму, а легкая улыбка озаряла красивое лицо.

– Ну а теперь прогуляемся по первому этажу, – произнес граф, и они спустились вниз.

Там находилась музыкальная комната, где стоял белый рояль и несколько арф. Мейбл тут же уселась за рояль, ее пальцы коснулись клавиш.

– Вы умеете играть, мисс Хоксуорт? – поинтересовался граф, услышав прекрасную мелодию.

– Меня мама научила, – отозвалась Мейбл и вскоре запела. Ее приятный голос заполнил всю комнату и разбудил неведомые чувства Генри.

До этого ему казалось, что он прожженный циник, пустой и умеющий лишь напиваться, но Мейбл доказала, что и прекрасное ему не чуждо. Он слушал голосок своей «суженой» и наслаждался им и прекрасной мелодией. Его мать не играла ни на каком инструменте, да и голос у нее был грубый. Даже одну песню в ее исполнении граф бы не выдержал. Единственное достоинство, которое было у герцогини, – это выращивание цветов. Эти прекрасные растения радовали глаз и нос. Герцогиня по часу пропадала в оранжерее и возилась со своими розами.

– Прекрасная песня, – граф был тронут таким произведением искусства, – я бы послушал еще что-нибудь в вашем исполнении, мисс Хоксуорт.

– Тогда я спою вам песню под названием «Белая роза любви».

– Я готов слушать что угодно, мисс, – и граф поцеловал ей ручку, – лишь бы в вашем исполнении, лишь бы слышать ваш голос.

Щечки Мейбл порозовели, и ее пальцы снова коснулись клавиш. В комнате снова раздалась прекрасная мелодия вместе с ангельским голоском Мейбл. Эта песня была о двух влюбленных. Но неожиданно между ними встал третий и захотел разлучить влюбленных и жениться на прекрасной Эмили. Между двумя джентльменами состоялась дуэль, и влюбленный погиб. А девушка, из-за которой была эта дуэль, носила погибшему возлюбленному на могилу белые розы.

– Вы знаете такие проникновенные песни, – растрогался граф, – у меня просто сердце замирает.

– Ее написал мой старый друг, поэт и композитор, – поведала ему девушка, – а эта история произошла с его кузеном и лучшим другом.

– Я весьма сожалею, – проговорил Генри, – это такое горе – терять своих близких.

Хотя ему было неведомо, что это такое. Он никого не любил и ни к кому не был привязан. Разве что только к бутылке. Она заменяла ему все радости жизни. Он не печалился, когда умер отец, и не будет печалиться, когда его матушка отдаст богу душу. Такие ублюдки, к сожалению, заполонили некую долю земли и живут в свое удовольствие, мучая родных и доканывая их до полного изнеможения.

Герцогиня помнила, как несколько раз ее дражайший сынок в пьяном виде поднял на нее руку и мог бы убить, будь у него под рукой пистолет. Он ни о чем не жалел. Кричал, что его мать сама виновата: не нужно его тревожить, когда он в таком состоянии. Граф говорил, что ему нет проку от этой старой карги, которая все время учит жизни и говорит, что можно делать, а чего нельзя. Он до смерти устал от поучений. И потому каждый раз после их ссор он уходил из дома и напивался где-то в мужском клубе, а потом посещал дома терпимости. Вся его одежда пропитывалась спиртным и приторными духами.

Очередным местом их просмотра была библиотека. Комната была просторной и светлой. Ее заполняло большое количество стеллажей с расставленными на них книгами.

– Бог мой! – восхищено произнесла девушка, прикасаясь к книгам. – Здесь, наверное, их сотни, – предположила она.

– Сотни? – фыркнул граф. – Их собирали на протяжении трех веков. Их тут тысячи.

Мейбл достала какую-то толстую книгу в золотистом переплете.

– Марк Бэлоу «Под счастливой звездой», – прочитала девушка.

– Матушка сказала, что это глупый роман.

– Почему? – удивилась Мейбл. – А про что, не сказала?

– Про обыкновенного пирата, который влюбился в дочь герцога, которая когда-то венчалась с маркизом, и похитил ее. Потом увез ее на Ямайку, и она там родила ему близняшек-девочек. И жили они долго и счастливо.

– Это так романтично: влюбиться в пирата, – заговорила Мейбл, и ее глаза заблестели, – особенно если он красавец и благородное ему не чуждо.

– Вы, женщины, странные существа, – удивился граф, – как можно полюбить пирата? Это же безжалостные бандиты, они могут глотку тебе перерезать и глазом не моргнуть.

– Но встречаются благородные разбойники, – не согласилась Мейбл. – Я непременно прочту эту книгу.

– Хотя я ничего интересного не нахожу в книгах. Все это пустое перемалывание слов. Какие-то глупые фантазии тех, кому нечем заняться, – высказался граф.

– А я нахожу все это увлекательным, – стояла на своем девушка, – в книгах происходит столько всего интересного!

– В жизни все это красочней, – добавил граф, со скептицизмом глядя на книги.

Он и правда не находил в них ничего увлекательного. Это было понятно. Его волновали только свои проблемы, а до чужих и дела не было. Он наблюдал, как Мейбл восхищалась многими книгами, изъявляя желание их почитать, и думал о том, как поскорее исчезнуть из дома. Его ждали друзья и выпивка. Он посмотрел на часы, стоящие на камине. Был полдень. Вот уже два часа как они болтаются по замку. Он и так уже уделил ей много времени, пора уходить. Генри уже хотел так и сделать, как в библиотеке появился старик Уильям.

– Мисс Мейбл, – обратился он к девушке, – я пришел вам поведать, что наша кошка Лиза родила пятерых котят. Они сейчас в конюшне в пустом загоне, не хотите взглянуть?

– Какая прелесть! – Глаза девушки заблестели. – Я хочу на них посмотреть. Генри, – она посмотрела на графа, – вы составите мне компанию?