Сьюзен Виггс - Лето больших надежд Страница 3

Он был совершенный хвастун. Он…

Она споткнулась о корень и вынуждена была схватиться за ветку, чтобы не упасть. Он повернулся, и она готова была поклясться, что его рука взметнулась с единственной целью – поддержать ее, но она удержалась, и он двинулся дальше, не касаясь ее. Она уставилась на него, не желая быть грубой или назойливой, но проявляя озабоченность.

– Что у тебя на спине? – спросила она прямо.

– Что? – Мистер Повелитель мух хмуро посмотрел на нее.

– Сначала я подумала, что ты забыл вымыться, а теперь вижу, у тебя на спине большой синяк. – Она указала на его ребра.

Он остановился и изогнулся, его лицо комично исказилось.

– У меня ничего не болит. Подруга, ты вызываешь у меня страх. Лишние соски и теперь фантомные синяки.

– Я смотрю прямо на него. – И хотя он вызывал у нее раздражение, она в то же время испытала некоторое сочувствие ему. Синяк уже проходил. Это было ясно уже по тому, что цвет его, все еще густой в середине, бледнел по краям. – Но когда ты его заработал, тебе, должно быть, было действительно больно.

Его глаза сузились, а лицо окаменело, и одну секунду он выглядел угрожающе.

– Это ничего, – заявил он. – Я упал с велосипеда. Всего и делов. – Он быстро повернулся и продолжал шагать, торопясь, так что Лолли пришлось почти бежать, чтобы поспеть за ним.

– Послушай, я не хотела тебя разозлить.

– Я на тебя не злюсь, – рявкнул он на нее и зашагал еще быстрее.

«Ну вот, – подумала она, – первый день, а у меня уже есть враг». За ним, без сомнения, последуют и другие. У нее был талант вызывать у людей неприязнь.

И хотя Коннор сказал, что он на нее не злится, на что-то он разозлился точно. Ярость была в его напряженных мускулах и резких движениях. Значит, он поранился, катаясь на велосипеде. Однако обычно, когда кто-то падает с велосипеда, он ранит локти и колени, может быть, голову. Но не спину, разве что, падая с холма, наткнешься на что-то очень твердое. Или этот кто-то просто лжет насчет того, что на самом деле произошло.

Она была одновременно заинтригована и разочарована этим мальчишкой. Разочарована, потому что ей отчаянно хотелось, чтобы он ей не нравился, тогда не придется думать о нем снова, все долгое лето. А заинтригована, потому что он был более интересным, чем имел на это право. Он был, похоже, нервным, с этими слишком длинными волосами, низко сидящими штанами, ремнем, починенным изоляционной лентой. И в его глазах было что-то, кроме обычного тупого выражения мальчишки. Те же самые льдисто-голубые глаза, которыми он, как Дэвид Копперфилд, видел что-то в девушке, такой как Лолли, чего она не могла вообразить.

Они повернули вслед за тропой на сто восемьдесят градусов, и их приветствовал мерный шум воды.

– Ух ты, – сказал Коннор, поворачивая голову, чтобы посмотреть на стофутовый водопад, спускавшийся из какого-то невидимого источника высоко вверху, он гремел по камням, и капельки воды образовывали туман. Везде, где пробивался солнечный свет, сияли радуги. – Это потрясающе, – сказал он, его плохое настроение исчезло.

– Водопад Мирскил, – сказала она, повышая голос, чтобы его можно было расслышать за ревом воды. – Один из самых высоких в штате. Пойдем, с моста открывается хороший вид.

Мост Мирскил был построен в 1930 году правительственной рабочей командой. Головокружительно высокий каменный мост аркой простирался над запрудой, внизу с дикой яростью разбивался водопад.

– Местные называют его мостом самоубийц, потому что были случаи, когда люди погибали, прыгая с него.

– Да, точно. – Он, казалось, не мог отвести глаз от каскада, который туманом закрывал тропу на другой стороне, одаривая влагой ковер мха и сочных папоротников.

– Я серьезно. Вот почему здесь цепи ограждают верхушку моста. – Она протиснулась, чтобы встать рядом с ним. – Их вроде бы поставили пятнадцать лет назад, после того, как с него спрыгнули два подростка.

– Откуда ты знаешь, что они спрыгнули? – спросил он. Туман завил его темные волосы и ресницы, делая его еще симпатичнее.

Лолли подумала, сделает ли туман привлекательнее ее. Вероятно, нет.

– Думаю, все это просто знают, – сказала она.

Они добрались до моста и прошли в арку.

– Может быть, они упали случайно. Может быть, их толкнули. Может быть, они вообще не существовали.

– Ты всегда такой скептик? – спросила она.

– Только когда кто-то рассказывает мне какую-нибудь дерьмовую историю.

– Это не дерьмо. Можешь спросить кого угодно.

Она задрала нос и промаршировала до конца моста и к изгибу тропы, не глядя, идет ли он за нею. Некоторое время они карабкались в гору. Они уже серьезно отставали от группы, но ему, похоже, не было до этого дела, и Лолли решила, что ей тоже. Сегодняшнее восхождение не гонка в любом случае.

Она продолжала поглядывать на него исподтишка. Может быть, стоит допустить, чтобы этот парень ей понравился, ну хоть немного.

– Эй, смотри. – Она понизила голос до шепота, когда тропинка пошла вдоль края покрытого анемонами и окруженного березами луга. – Олениха и два детеныша.

– Где? – Он осмотрел лес.

– Ш-ш-ш. Не шевелись. – Она поманила его с дорожки.

Олени не были редкостью в этой части штата, но всегда захватывало дух от вида оленят с большими сияющими глазами. Олениха стояла на открытой поляне, малыши прижимались к матери, пока она щипала листья и траву. Лолли и Коннор замерли на краю поляны и завороженно смотрели.

Лолли жестом показала Коннору, чтобы он сел с ней рядом на упавший ствол. Она бесшумно вытащила бинокль из своего рюкзака и протянула ему.

– Это потрясающе, – сказал он. – Я никогда раньше не видел оленя в дикой природе.

Она спросила себя, откуда он. Нельзя сказать, чтобы олени были редкостью.

– Олененок съедает пищу, равную весу своего тела, за двадцать четыре часа.

– Откуда ты знаешь?

– Читала в книге. Я в прошлом году прочитала шестьдесят книг.

– Круто, – сказал он. – А для чего?

– Потому что пришло время читать больше, – сказала она с высокомерным вздохом. – Трудно поверить, что люди охотятся на оленей, да? Я думаю, они такие прекрасные. – Она сделала глоток из фляжки. Эта сцена перед ними была словно древняя картина: молодая трава, нежная и зеленая, колокольчики и дикие водосборы кивали на ветру. Паслись олени.

– Я могу ясно видеть другую сторону озера, – сказал Коннор. – Хороший бинокль.

– Мой папа подарил его мне. Подарок вины.

Он опустил бинокль:

– Что за подарок вины?

– Это когда твой папа не может прийти к тебе на концерт, чувствует себя виноватым из-за этого и покупает тебе по-настоящему дорогой подарок.

– Ха-ха. Есть вещи куда хуже, чем то, что твой папа пропускает концерт. – Коннор снова посмотрел в бинокль. – Это что, остров посредине озера?

– Ага. Он называется остров Спрюс. Там они устраивают фейерверки Четвертого июля. Я пыталась доплыть до него в прошлом году, но не сумела.

– Что случилось?

– На полпути мне пришлось звать на помощь. Когда они дотащили меня до берега, я вела себя как утопленница, так, чтобы они не могли обвинить меня в притворстве. Они позвонили родителям. – Это было то, чего Лолли хотела все это время. Она уже пожалела, что упомянула об этом случае, но раз уж она начала говорить – не могла остановиться. – Мои родители в прошлом году развелись, и я надеялась, что они оба приедут и заберут меня. – Признание отозвалось болью в горле.

– Сработало? – спросил он.

– Ни капельки. Мысль о том, чтобы делать что-то всей семьей, оказалась безнадежной. Они послали меня к психологу, который сказал, что я должна переосмыслить мою концепцию семьи и мою роль в ней. Так что теперь моя работа состоит в том, чтобы хорошо приспособиться к ситуации. Мои родители ведут себя так, словно развод – обычная вещь и не такое большое дело в наши дни, и я должна это понимать в моем возрасте. – Она поджала колени к груди и смотрела на оленей, пока ее глаза не наполнились слезами. – Но для меня это громадное событие. Это словно тебя волной смывает в море, но никто не верит, что ты тонешь.

Поначалу ей показалось, что Коннор не слушает, потому что он ничего не сказал. Он оставался тихим, словно доктор Шнайдер во время их сессий психотерапии. А потом он сказал:

– Если ты тонешь по-настоящему и никто тебе не верит, лучше научиться плавать.

Она огрызнулась:

– Да, я так и подумала.

Он не смотрел на нее, словно понимал, что ей надо собраться. Он продолжал смотреть в бинокль и насвистывать сквозь зубы. Лолли подумала, что она узнает мелодию – «Хватит придавать значение» «Толкинг Хедз», – и по какой-то причине она почувствовала себя хрупкой и уязвимой, такой, какой ее тогда вытащили из воды. Хуже того, она плакала. Она не заметила, когда это началось, но ей потребовались все ее силы, чтобы успокоиться.

– Нам нужно идти, – сказала она, чувствуя себя идиоткой, натягивая бандану на лицо. Почему она говорит все эти вещи мальчику, который ей даже не нравится?