Сергей Усков - Сто первый мужчина. Роман Страница 3

– Чего-чего?

– Балдёжных ощущений, вот чего!

– Так бы сразу и сказал. – Забавлялась Ксюша.

– Хочу горный велосипед на лето купить. Двадцать одна скорость в нем. Три гидравлических амортизатора. Дисковые тормоза.

– Коробка передач автоматическая? – полюбопытствовала Лариса с нарочито серьезно лицом. – Мама, не горюй!

– Не-а! Ручная… Какая еще коробка? Че подкалываешь!? Вот смотри-ка, – Ваня вытащил мобильный телефон последней модели. – Кому что загрузить: музыка, картинки, мультики? Налетай, подешевело! – Он стал демонстрировать приколы и прибамбасы сотика.

Лариса с показной ленцой придвинулась к Ване, так что плечи их сомкнулись. Резким движением головы отбросив назад черные волосы, глянула в его сотик, примериваясь, что скачать в свой не менее крутой телефон. У Томы также загорелись глаза. Она придвинулась к Ване с другого бока, слабым движением руки убрав с лица прядь каштановых волос.

– Ксюш, давай и тебе закачаю. Музон есть классный. Как раз для тебя. Трое в лодке, не считая прошлых.

Лариса и Тома разом хохотнули.

– Ты, Ванёк, сам доподкалываешь. Что поделаешь, если мне хронически не везёт с мужиками?! А телефончик у меня простенький, туда и закачивать некуда.

– А че не купишь как у нас?

– На такой телефон мне два месяца работать. У меня дети, их кормить, обувать, одевать надо.

– В кредит возьми, можно и на два года оформить.

– Я уже плачу целых два кредита: холодильник двухкамерный и мебель брала. Да и для чего мне телефон по цене хорошего телевизора, звонить он лучше не станет.

– Ну как знаешь… Тома, смотри мультяшка какая есть, или сигналы: смех прикольный, последний хит убойной группы.

– У меня чего-то телефон глючит. Не пойму ничего, – сказала Тома, захлопав глазами, как законченная тупица на вступительном экзамене.

– Ты не так делаешь! – Лариса в очередной раз объясняла, как правильно раскрывать папки и файлы, растолковала приемы навигации.

Тома слушала, затаив дыхания. Тем временем Ваня опустошил чашку чая, размером в пивную кружку; толстые пальцы заскребли затылок.

– Чё-то засиделся я у вас, – переместив пальцы на макушку головы, сказал гость. – Мне главврач сказал установить дожиматель на дверь в коридоре, ну доводчик двери. Я к завхозу за дожимателем, а он мне говорит: нет у меня его, есть резина; возьми да вырежи полосу и прибей на дверь. Я че? Подобрал резину в подсобке. Ну, так и сделал. Так меня сейчас главврач разнес в пух! Про какую-то эстетику баял. Дескать, красивая импортная дверь и на ней резина с рваными краями. Я че? Что дали, то и прибил. Наверно он сейчас завхоза и в глаз и в бровь тянет. Что, дескать, как в плохом колхозе – пофигизм сплошной. Одному лень подобрать, что нужно, другой не задумываясь прибивает, что ни попади. Скажут – и резинку от трусов прибьет. Интересно, о чем завхоз думает?

Лариса растолковала:

– В том-то и дело, что ни о чем. Или о том, чтобы ему не мешали спать в кабинете. В понедельник от него перегаром разит за версту. Во вторник – чем-то вроде карволола-валерьянки. К четвергу, вроде как, приходит в себя. Шастать начинает по этажам, по туалетам. Проверяет качество уборки. В пятницу веселый ходит, зараза, а после обеда уже норовит домой удрать. Я его повадки изучила!

– Девочки, давайте выходим работать. Время десятый час. До обеда опять не успеем кабинеты помыть, – урезонила Ксюша, спохватившись при упоминании завхоза.

– Пойдемте, – сказала Лариса. – Ванька уматывай за новой цивильной резинкой для двери под названием «дожиматель», доводчик-наводчик; от своих трусов резинки не дадим. Ха-ха! Переодеться, Ванюша, надо.

– Я че, пойду прибью рядом и доводчик! – Ваня мигом исчез из гардеробной.

Тома открыла шкаф, где хранились моющие средства. Полуобернувшись, спросила:

– Девочки, а порошок стиральный кончился, что ли? Ведь на прошлой неделе получали.

– Я домой взяла половину, а может и больше, – призналась Ксюша без тени смущения.

– Как же теперь мыть?! Завхоз всегда заглядывает в ведро, когда проходит мимо, кладу ли я порошок.

– Не везёт тебе, Тома. У меня он на трусики заглядывается! У тебя пялится в ведро.

Девчонки прыснули со смеху. Насмеявшись, Лариса сказала:

– Давайте, если и таскать домой чего-либо – так поровну, не забывая о работе. Помнишь, осенью ты все почти перчатки унесла в огород, картошку что ли копать. А мы потом чуть ли не голыми руками пол мыли целую неделю.

– Ну бывает, просчиталась: хапнула лишка. Ладненько, я же не против. Просто раньше об этом разговору не было. А я вот считаю, что половину нашего порошка, мыла, туалетной бумаги, что по нормам нам положено, забирает завхоз. У него семья больше чем у меня, и друзей, говорит, не меряно. У кого бы узнать, сколько вообще нам положено? Может быть, у главврача поинтересоваться? А вообще, давайте ему нажалуемся на завхоза. Порошком нас не обеспечивает, тряпки гнилые. Мы их шьем, шьем – он говорит чаи распиваем, лодыря гоняем.

– Точно! Я напишу в объяснительной: опоздала, потому что зашла купить стирального порошка, которым не обеспечивает нас завхоз. А без порошка качественно и производительно сделать уборку затруднительно. Такую объяснительную намалюю, что завхозу придётся объясняться! Ха-Ха-Ха!

Глава 2. Чистая прибыль в пересчете на здравый смысл

Игорь Михайлович, главный врач стоматологической клиники, просматривал прайс-листы на медицинское оборудование, прикидывал в уме, какую сумму в долларах следует запросить у единственного инвестора частной клиники и, одновременно, её незадачливого владельца.

Прикидывал в уме и на пальцах, потому что прежде предстояло убедить хозяина стать действительно хозяином: крепким, основательным, просвещенным. Не гнаться за высокой прибылью, но иметь устойчивый, хорошо налаженный бизнес. Иметь лицо, равно репутацию, ответственного коммерсанта среднего класса. Так подготовив собственника, предоставить полный расклад: сколько, как и когда.

Пока они, их бизнес платной медицинской услуги, на плаву. Расположены на бойком месте: в двух шагах центра, рядом транспортные и пешеходные развязки, одна из городских площадей, обилие магазинов, как-то разом бок о бок выросших. Любому любопытствующему, утомленного шопингом, сплоченная медицинская команда готова реально и конкретно продемонстрировать преимущества платной медицины, как самое верное и надежное капитальное вложение в собственное здоровье.

Это здание изначально выстроено как поликлиника. Налицо четкая преемственность традиций: эпохи меняются, но миссия врачей неизменна. Лечить, снимать боль, помогать содержать в исправном состоянии физическое тело, как залог приумножения радостей и добра в жизни – это неизменяемо и при царе, и при социализме, и при капитализме.

Клиника – двухэтажное кирпичное сооружение, построенное с немецкой основательностью. Как гласит история города, это одно из зданий, выстроенных немецкими военнопленными – солдатами гитлеровского вермахта, вознамерившихся перестроить мир. И перестраивали город под дулом сталинских чекистов.

Торцом здание выходило на оживленный центральный проспект и метров на сто простиралось в тенистый переулок с полувековыми высоченными рябинами и стройными липами.

В окно кабинета Игоря Михайловича заглядывали ветви рябины. Зеленые листья похожи на сильно прореженную гроздь винограда сорта дамские пальчики. Круглый год эти ветви радовали глаза. Ранней весной, когда солнце мощным потоком встряхивала оцепенение, смуглые почки выбрасывали нежнейшую вуаль зелени. Тонкие жгутики роста сгущали зелень и разбивали в резную длань листа и пушистую кисть цветков. С приходом полноценного лета листва темнела, сквозь которую уже просвечивала нежная зелень тугих гроздьев ягод.

Осень оставляла на долгую зиму светлую печаль сгорающих листьев, которые порой один за другим как в сказочном сне переносили разрисованный точно акварелью наряд на остывающую землю. Оставались рубиновые гроздья сладко-горьких ягод. По мере укрепления стужи из лесов перекочевывали стайки снегирей. Эти добрые птички долгую зиму изумляли Игоря Михайловича. Округлые, пушистые, неторопливые, грациозные – они словно скакали в мелодичном посвисте в целебном настрое тихой радости. Быстрыми взмахами маленьких крыльев перелетали с ветки на ветку, перекликаясь на приятных нотах. Порой алели на заснеженных рябинах, как новогодние шары на праздничной елке.

Есть люди, которые только своим присутствием преображают окружающее к лучшему. И как будто ничего не привнесено ими из реальных предметов: все тоже, но установлено чуть не так, в какой-то неуловимой взаимосвязи с высшей красотой. Неизъяснимое тепло легкой волной плещется вокруг. Каждый входящий в этот, всё-таки, особенный мир на мгновение застывает пораженный чем-то новым, чему не находит слов.