Анна Горяинова - Последнее лето Страница 3

Дима достал из рюкзака красивую резную дудку.

– Шаман один подарил, на Алтае. Говорит, волшебная – гармонизирует пространство.

– Играть-то научил? – недоверчиво спросил Ян.

– Сейчас узнаем – усмехнулся Дима.

Звуки странной мелодии кружились по залу ожидания, сливаясь с неверными отблесками свечей и ароматом сандаловых благовоний. Мы стали похожи на тайный орден, собравшийся помолиться своему богу.

– Знаешь поговорку: «Чтобы насмешить бога, расскажи о своих планах»? – сказал мне Марк, пока мы зажигали свечки – Мне в детстве казалось, что существует какой-то отдельный, специальный смеющийся бог. И когда все твои планы рушатся, нужно быстро поднять голову, чтобы успеть сквозь тучи увидеть его улыбку.

– Эй, рейс 7230 Москва-***р, это вы? – раздалось вдруг из темноты.

– Дэн? Ты ж домой уехал? Сюда-сюда, иди на огоньки! – закричали мы.

Из тьмы, сверкая очками и часами, возник Дэн. Дима подвинулся на його-коврике, освобождая место.

– Как хорошо, что вы сюда догадались пойти. Внизу сплошной ад – народ дерется за место, да и просто так уже, по-моему.

Дэн не смог выбраться из аэропорта:

– Экспресс стоит на рельсах на полпути до Москвы. На дороге до города пробка, отсюда начинается. Таксист заломил денег – до Казани можно долететь. Бизнес-классом, блин. Ладно, пришел в аэро-отель. Эти меня вообще убили: света нет, воды нет, отопления нет. Мест тоже нет…

Дэна почти трясло. Дима протянул ему фляжку с остатками спирта. Дэн добил согревающий запас одним глотком.

– А пожрать че есть? – спросил он. Ася протянула Дэну семечки. Все остальное мы к тому моменту уже прикончили.

– Внизу бары работают. Тоже при свечах. Пошли? Вместе больше донесем – энергично затряс Диму Дэн. Мы посмотрели на него с сожалением.

– Ты не сможешь… – начал Дима.

– Так, понятно. Окей, вы, главное, никуда не уходите. Искать потом замучаешься.

– Сейчас расстроится чувак… – грустно сказал Дима, когда Дэн унесся в Ад Нижнего Мира. Так мы успели окрестить первый этаж «Домодедово». – Забыл, что карточки от свечей не работают.

– Уважаемые пассажиры! – бодро раздалось над головой. Мы только что не подпрыгнули – Напоминаем вам, что по правилам безопасности на борт нельзя проносить колюще-режущие предметы, в том числе маникюрные ножницы – продолжил голос. Затем он повторил объявление на английском и еще на каком-то странном языке. И затих.

– По-моему, это казахский – сказала Рита, в некотором шоке разглядывая в окно темное взлетное поле без признаков жизни и замороженные самолетные хвосты.

Никто никуда не летел, и мы продолжали сидеть, уже молча и почти в темноте.

– Эй, вы еще здесь? Помогите кто-нибудь, возьмите пакеты! – раздалось тут из тьмы.

Вид Дэна, увешанного пакетами с едой и обнимавшего ящик вина, поразил нас даже больше, чем казахское объявление.

– Как?.. Карты же не?… – ошарашенно спросили его практически одновременно все.

– Знаете, как англичане говорят? «Кто хочет – ищет возможность», блин… – сообщил Дэн, пропихивая ключом пробку в бутылку «Кьянти».

8

В креслах на нашем этаже спали, как оказалось, дайверы. Эти невозмутимые люди летели в африканскую страну с подозрительным названием, похожим на слово «диарея». Дайверы пришли к нам с гитарой и час пели что-то про механика, застрявшего в шасси. Потом выпросили свечек и отпочковались с ними в другой конец зала ожидания. Темных углов вокруг стало меньше.

Ночью мы почти не спали. Что-то внутри аэропорта окончательно сошло с ума. Каждые полчаса загорался свет и железный голос рассказывал про казахские маникюрные ножницы. Через несколько секунд свет затухал.

Мы с Дэном караулили интернет. Ближе к рассвету цифровой бог смилостивился и остался с нами на целых десять минут. За это время мы прочитали новости о том, что в Домодедово все под контролем, и самолеты вот-вот залетают. Подконтрольный неведомо кому голос снова попытался высказаться с потолка, но захлебнулся на полуслове. «Сломался…» – предположил Дэн.

Я купила билет на рейс в ***р, улетевший вроде как вчера. В призрачном колыхании теней и света время исчезло. На нашем этаже не было ни сегодня, ни завтра. Только ожидание полета. В окна постучался очередной бледный московский рассвет.

Утром я пошла чистить зубы в туалет на первом этаже – наш оккупировали дайверы.

В Аду Нижнего Мира творился вполне реальный ад. Пьяные лица. Разбитые лица. Усталые лица. Спящие – везде, на полу, на креслах, на чемоданах. Холод собачий. Странно, почему такая разница – ощущение, что у нас наверху топят, а здесь нет…

Пробираясь к туалету, я перешагнула через чью-то сумку. «Ах ты сука! Х-ли тут расходилась, тварь!». Огромных размеров бабища в шубе, визжа, ломилась ко мне, наступая на чужие ноги, руки и чемоданы. Вид у бабищи был безумный. Я рванула в сторону туалета бегом.

Странно, но гоблины с первого этажа так и не додумались подняться по лестнице. У нас по-прежнему было хорошо и спокойно. Похоже, Дима все-таки гармонизировал пространство и его музыкальный шаманизм до сих пор работал, заслоняя нас от безумия.

Безумие, правда, донеслось до нас во время очередного выхода в интернет. «Ситуация в аэропорту Домодедово полностью контролируется. По словам директора аэропорта, пассажиры обеспечены всем необходимым. Желающим бесплатно выдают горячий чай и бутерброды…» – зачитал Дэн – «Десять баксов за бутерброд – это теперь называется бесплатно? И где они, интересно, горячий чай без электричества взяли».

– И куда его дели? – спросил не по годам ехидный Ян.

Я передернулась, вспомнив замороженный Нижний Мир.

– Хоть бы кулеры с водой в залах поставили, уроды… – вздохнул Марк.

«Уважаемые пассажиры! Напоминаем вам, что на борт запрещено проносить колюще-режущие предметы…»

– Заткнись! – хором сказали мы с Асей, обращаясь к потолку. За ночь заботливая электрическая женщина вынесла уважаемым пассажирам весь мозг.

9

Еще через сутки мы покинули аэропорт. Эти двадцать четыре часа я помню обрывочно. Как кадры кино, которое смотришь, из последних сил борясь со сном.

Драка на регистрации.

Духота в переполненных залах.

Теплое шампанское, купленное на последние деньги в дьюти-фри. Питьевая вода стоила в три раза дороже. Мы пили его, сидя на полу под плакатом «Приносим извинения за доставленные неудобства». Вылет отложили в сто пятый раз. Мигающий, неверный свет. Только не вздумай снова погаснуть, не смей…

Меня спасало совершенно отрешенное состояние. Уже несколько лет я наблюдала мир со стороны, и он не вызывал никаких эмоций, кроме легкого недоумения.

Спроси меня – хочешь завтра сдохнуть? Ответ был бы «а что не сегодня?». Мне и правда было плевать.

Но в тот момент, когда мы зажигали свечи в зале ожидания и Дима играл на флейте… Я смотрела на лица, по которым плясали тени и свет. Что-то громко бухнуло внутри, застучало по ребрам, прокатило теплую волну по спине. Железный голос вдруг коротко хохотнул над головой. И вместо казахских слов мне послышалось: «А ты ведь живая…!». Я быстро подняла голову. В зале опять погас свет. По потолку пробежал странный бледно-золотой отблеск.

…Перепуганные стюардессы на посадке. Орущий на свиту благим арабским матом капитан. Почему-то он был в военной форме.

Закутанные в платки женские лица. Спящие смуглые дети. После 48 часов в Домодедово все пассажиры похожи на бомжей, или на цыганский табор.

Дима и Дэн заплетающимися языками спорят о теории мирового заговора.

– Эй, ты в порядке?

– Я? В случайном.

Кто-то все время оказывается рядом со мной. И я все время оказываюсь рядом с кем-то.

Открыт наш гейт. В это почти никто не верит, но это так.

Посадка. Табор уходит в небо по трапу А-320.

Взлетаем в рассвет. Где-то внизу еще видны неверные огни обледенелого города. Они исчезают, как чужое воспоминание. Город-призрак, прощай. Прощай навсегда.

10

– Где моя кайтовая доска? – говорит Ася, стоя у пустой ленты транспортера.

– Меня больше интересует, где я… – мрачно произносит Дэн.

Мы прилетели не туда. В суматохе борт выпустили из Домодедово, объединив рейсы за три дня. И вместо столицы, мы внезапно оказались в каком-то пыльном ближневосточном Зажопинске. Здесь время заснуло, и никто ничего ни о ком не знал.

Багаж пропал, так же, как и стыковочные билеты у ребят. Теперь они не могли лететь дальше. По крайней мере, отсюда уж точно.

Зато везде можно было курить.

Ася курила.

Дима осоловело трезвел в углу.

Дэн ушел умываться, дорогой громко пнув урну и матюгнувшись.

Единственное разумное существо среди нас – десятилетний Ян – пытался вылезти в Интернет с моего телефона.

Я купила пачку местных сигарет. На ней была криво нарисована мифологическая женщина. Вкус у них был сладкий и резкий. И не было фильтра. Через две затяжки я поняла, что не могу от них оторваться.