Арина Ломтева - Женщина по имени Москва Страница 3

Рана от предательства любимого человека болела, не переставая, острой болью. Немного затихала душевная боль тогда, когда Москва брала на руки свою малышку. Она забывала обо всём, когда, лёжа в постели, кормила Наташку грудью и нежно перебирала кончиками пальцев её тёмненькие волосики, когда ночью прижимала к себе её сонное мягонькое тельце…

А через полгода девочку крестили в главном храме столицы, в Храме Христа Спасителя.

Многие предсказывали Москве, что она будет сумасшедшей мамой. Так и было. Москва залюбливала свою маленькую красавицу до безобразия, не отказывала ей абсолютно ни в чём: в выходные таскала с собой по гостям или часами возилась с ней дома, сидя с ней на мягком толстом ковре и примеряя ей новые платьишка или кофточки, придумывая ей новые причёсочки.

Нежно любящая и ласковая, Москва могла быть с девочкой и достаточно строгой. Так она не разрешала ей ещё в раннем детстве по пустякам хныкать, капризничать или громко требовать желаемую игрушку или сладость. К тому же мама с маленьких приучала дочку к тому, что если она хотела кого-то о чём-то попросить, то непременно должна была сказать «пожалуйста», как и за оказанную услугу – «спасибо».

К четырём годам Наташа уже хорошо говорила, и Москва требовала от неё, чтобы она внятно произносила слова, а не дурачилась и не лепетала, как многие дети. Если Наташа говорила «Я хотю кусять», Москва присаживалась перед ней на корточки и ласково, но настойчиво просила повторять эту фразу до тех пор, пока не услышит внятного и членораздельного «Я хочу кушать». Дочка выдуривалась, лепетала что-то невнятное, жевала слова, а мама, глядя ей в глаза, снова и снова просила её повторить «Я хочу кушать». Если девочка продолжала и дальше упрямиться или кривляться, Москва делала вид, что рассердилась, и отправлялась смотреть телевизор. Наташка выходила из себя, орала, топала коротенькими пухлыми ножками, даже начинала плакать, но Москва на эти детские фокусы не реагировала. В конце-концов, поняв, что мамочку подобными фокусами не возьмёшь, девочка сдавалась и подходила к ней, чтобы уже внятно попросить дать ей покушать. Москва «таяла», целовала её и вела на кухню кушать.

Не меньше, чем за чистотой речи, следила Москва и за порядком в Наташкиных игрушках. Куклы, мишки, собачки, детская посудка лежали у неё в тумбочке. Москва регулярно заставляла девочку убирать игрушки на место после того, как та поиграет. Наташка убирала их, но весьма своеобразно: беспорядочно закидывала одну за другой в тумбочку и потом быстренько закрывала это безобразие створкой, чтобы его не увидела строгая мама. А Москва один раз решила-таки проверить, какой порядок держит её дочурка в своих куклах, и открыла тумбочку. То, что она увидела, повергло её в шок. Торчащие из тумбочки ноги кукол ужасали своей наготой, лежавшие вповалку плюшевые мишки бессовестно давили жалобно выглядывавших из-под них Петрушку и Чиполлино, а некоторые предметы игрушечной посудки вообще были сломаны. Москва одной кучей вывалила все это на ковер и заставила дочку сложить все обратно, предварительно больно отшлепав её по мягкому месту. Обиженная Наташка обливалась горючими слезами, но делать было нечего. Пришлось ей наводить порядок в своём хозяйстве.

А какая вредина была Наташка в садике… Москва краснела каждый раз, когда приходила вечером её забирать. То её доченька разбила кому-то нос, то у кого-то из мальчишек отобрала машинку, то обижает детей из младшей группы. Москва делала вид, что жутко сердится, и при всех больно шлёпала Наташку по мягкому месту. Наташка же стояла с важно-надутым видом, будто она не обычная девчонка, а премьер-министр. Сама же Москва прикладывала неимоверные усилия, чтобы не расхохотаться. Похождения егозы дочи её веселили.

Конец ознакомительного фрагмента.