Бахор Рафиков - Мастерская Страница 3

– Антон, ты нормальный?

– Наверное, не совсем… если судить по твоему тону…

– Хватит ухмыляться! Твои постоянные гулянки со скрипкой я терплю уже девять лет! А теперь ты вообще собираешься уйти из дома?

– Мама, успокойся… Я нашел замечательных творческих людей, художника и писателя, и решил снимать с ними небольшое помещение… мы ее мастерской назвали…

– Они наверняка наркоманы? И ты вместе с ними?

– Да нет же, нет. Они вполне нормальные. Правда один из них иногда может застывать неподвижно на несколько часов, но…

Мама всплеснула руками.

– Антон, у тебя большая квартира, любящие тебя родители, ты никогда ни в чем не нуждался. Зачем ты хочешь променять все это на заброшенную каморку невесть где и невесть с кем? И прекрати уже улыбаться! Или ты думаешь, что раз у тебя белоснежные ровные зубы, ты можешь…

«…использовать их в подобных случаях, да-да» – подумал Антуан, – «Ты читаешь мои мысли?»

– …иметь за плечами лишь школьное образование в двадцать два года! Тебе давно пора поступать в университет, в институт, хоть куда-нибудь! Ты даже не работаешь!

– Красивая музыка требует жертв, – пожал плечами парень.

– Чего ты добился за все это время? Какие плоды принесла тебе твоя скрипка?

Антуан молча подошел к матери и положил ей руки на плечи.

– Иногда требуется достаточно много времени для того, чтобы плод созрел. И стал самым спелым из всех, что ты когда-либо пробовал. Я обещаю тебе мам. Когда-нибудь ты будешь мною гордиться. Когда-нибудь ты будешь сидеть в первом ряду в огромном концертном зале и смотреть, как твой сын на сцене держит публику в изумлении своей музыкой. Этот момент настанет. Непременно.

Мама долгое время смотрела на него, усмехнулась и взяла из его рук сумку.

– Не умеешь ты ничего укладывать…

Александэр сидел на паре и скучающим взором смотрел на преподавательницу по социологии. Молодая девушка рассказывала настолько неинтересные для него вещи, что он уже успел мысленно нарисовать несколько картин. Он частенько проделывал это тогда, когда необходимо было занять себя чем-то и абстрагироваться. Некоторые зарисовки он даже потом переносил на настоящий лист бумаги или холст по возвращении домой. Три картины в его воображении были нарисованы, Александэр вновь обратился к действительности, дабы убедиться, что ничего важного он не пропустил.

– …таким образом, данный пример прекрасно иллюстрирует девиантное поведение.

Александэр резко превратился в слух. Он перехватил слово «прекрасно», и оно оказало странное воздействие на него. Теплая будоражащая сознание волна пробежала по его телу. Отстраненный стеклянный взгляд на девушку сменился заинтересованным. Только сейчас он понял, что перед ним не просто преподаватель по социологии, а великолепный объект для живописи. Ее волосы переливались в лучах солнца, губы поминутно увлажнялись языком и скулы двигались вверх и вниз, в особенности при произношении длинных слов. Непременно нужно ее нарисовать… Александэр мысленно сделал некоторые наброски и раздраженно сломал карандаш. Он не мог рисовать людей в своем воображении. Какая досада… Он теперь не мог спокойно сидеть; мысль о том, что он обязан нарисовать эту девушку, прочно овладела им, не давая отвлечься на что-то другое.

По окончании занятия, когда студенты бурным потоком покидали помещение, Александэр специально замешкался с сумкой, чтобы остаться наедине с преподавателем. Девушка, выключив проектор, кинула на него взгляд.

– Александр, быстрее. Мне нужно закрыть аудиторию.

– Светлана Николаевна… как бы вам сказать… у меня есть к вам разговор.

– Так… Я слушаю.

– Это не касается социологии.

– Я все еще слушаю.

Александр не знал, как ему правильно донести свою мысль до девушки, чтобы она адекватно отреагировала. Помолчав некоторое время, он посмотрел ей прямо в глаза, увидел в них нетерпение и понял, что лучше всего сказать все напрямую.

– Я хочу нарисовать вас.

Франц устало ввалился в мастерскую, где застал Антуана, бешено играющего на скрипке. Услышав скрип двери, он обернулся, затем посмотрел на свою скрипку в руках и закричал.

Франц ошарашено уставился на него.

– Что за…

– Ты пришел в самый неподходящий момент! Я упустил его! Я упустил этот проигрыш! О боже, какой это был переход! Я несколько часов пытался до него дойти!

– Все, успокойся, – рявкнул Франц, у которого уже начинала болеть голова от истерического монолога Антуана. – В следующий раз просто скажи, когда тебя нужно оставлять одного, я где-нибудь погуляю.

– Да… да все нормально… Я успокоился… Извини, я просто действительно долго искал нужный проигрыш.

– Ничего, я понимаю, – ответил Франц, присаживаясь на свою кровать. В голове у него мелькнула мысль, что неплохо было бы сесть в кресло, но его здесь не было. Надо купить кресло.

– Как поход в редакцию? – спросил его Антуан.

– Я оставил Надежде свои работы. Несколько произведений. Приятная женщина. Думаю, она их оценит. В среду нужно будет узнать ее вердикт.

– У тебя все получится. Я тут почитал несколько твоих романов. Они восхитительны.

– Когда ты успел?

– Сегодня. Я быстро читаю.

– Ты, наверное, пропускаешь описания.

– Эмм… да.

– Это большая ошибка. Так ты никогда не постигнешь всей глубины произведения и его авторской индивидуальности.

– О боже, не начинай. Для меня главное – сюжет.

Дверь открылась, и в комнату деревянным шагом вошел Александэр. Не заметив соседей, он проплыл к своей кровати и рухнул в нее лицом вверх. Несколько минут он смотрел в потолок, не откликаясь на вопросы Антуана, все ли с ним хорошо. Затем он медленно поднялся и сел.

– Нет, – ответил он. – Все плохо.

– В чем дело? Что-то случилось в университете?

Александэр помолчал некоторое время и затем рассказал им про то, что было на паре по социологии.

– И ты прямо так ее и спросил? – удивился Франц.

– Да…

– А я тебя недооценивал, Пикассо, – усмехнулся Антуан. – И что она?

– Переспросила меня. Я повторил. И затем ее взгляд изменился.

– Она рассердилась?

– Нет… что-то другое… это был совсем другой взгляд… не то, что я хотел нарисовать.

Александэр уставился в стену, словно вспоминая ужасные вещи.

– Ну, так что было потом?

– Потом? Она предложила поехать к ней. Чтобы я мог ее нарисовать.

– Так… – протянул Антуан, медленно поднимаясь с места.

– И там мы с ней…

– С ума сойти! – радостно завопил Антуан, отбросив скрипку и вскочив на ноги. – Просто невероятно! Александэр, ах ты изобретательный хитрец!

Франц не разделил восторг музыканта. Он продолжал смотреть на Александэра, который сидел в подавленном состоянии.

– Я не хотел этого, – тихо произнес он. – Я просто хотел ее нарисовать.

Улыбка растаяла на лице Антуана, и он перестал неистово прыгать на месте.

– Что? Что? Ты действительно хотел ее просто нарисовать?

– Ну да.

– Даже если так… неужели ты не рад, что события повернулись таким образом?

– Совсем нет. Я не хотел этого. Ее образ был такой загадочный… такой манящий. Она идеально смотрелась бы на холсте акриловыми красками. Но теперь она убила во мне это желание. Я будто бы брошен в комнату, где только мрак и пустота. Я не хотел этого… Не хотел…

Антуан переглянулся с Францем.

– Да что это с ним? – обратился он к писателю, – Не каждый день преподавательница зовет тебя к себе на…

– Боже, Антуан, ты невыносим. Иди лучше играй свою…

– Точно! Вечерняя симфония! – вскричал Антуан, вновь вскакивая на ноги. Захватив скрипку, он выбежал из комнаты.

Глава 3

– Добрый день!

Франц вошел в просторный кабинет.

– А, Франц! Да-да, помню, заходите.

Надежда отложила свои бумаги и подняла голову на юношу, который сел напротив нее с выжидающим взглядом.

– Ммм… Франц… я прошлась по вашим романам… стихам… они хороши… очень даже хороши…

Франц почувствовал смену погоды.

– …но… как бы вам сказать… это не совсем то, что нужно читателям.

– Что вы имеете в виду?

– В ваших произведениях этакий чистый неприкрытый романтизм, тема искренней любви и совершенства мира так и сквозит через каждую строку. Вы… как бы помягче сказать… слегка промахнулись во времени.

– Слегка это как?

– На пару веков точно.

– Вы считаете, людям сейчас неинтересны подобные произведения?

– Я бы не говорила так, если бы точно не была уверена. Мы уже экспериментировали с похожими историями. Они не пользуются спросом. Зато книги, полные насилия и разврата, расходятся на ура. Согласна, печальное зрелище, – пожала плечами Надежда, поймав отчаянный взгляд Франца. – Но что поделать – мы живем в такое время. Мне действительно было невероятно скучно читать, как ваша герцогиня ехала в карете и вспоминала робкий поцелуй сына слуги, пробравшегося к ней в комнату; но я с упоением читаю книгу Владислава Развро, где главный герой срывает одежду с девушки и страстно занимается с ней любовью прямо в ее машине. Уж простите меня за мою прямоту.