Наталия Рощина - Линия судьбы Страница 3

Ксения легла на диван, скрестила руки на груди, глядя в потолок. Она гнала от себя мысли о маме, потому что ее неприкрытое отчаяние огорчало больше, чем отказ отца, из-за которого возник неприятный разговор. Неприятный отказ! Убийственный, перечеркивающий все планы Ксении! Они не имеют права распоряжаться ее жизнью! Сколько раз она делала то, что от нее хотели. Сколько раз она соглашалась на их самый весомый довод: «Мы хотим тебе добра». Ксения сердцем понимала, что родители не желают ей зла, а у мамы в глазах была такая мольба. В большинстве случаев, только ради того чтобы доставить радость матери, Ксения соглашалась идти путем, который ей выбирали. Музыкальная школа, танцевальный кружек, дополнительные занятия английским, переход в другую школу, поверхностная дружба с девочками из приличных семей, учеба на факультете иностранных языков. Все было подчинено только им известной цели, а когда Ксения пыталась протестовать, то отец чаще был груб, а мама отмалчивалась, потупив взгляд. Она никогда не позволяла себе спорить с мужем при дочери. Ксения была уверена, что без нее она и подавно не делает этого. Что бы он ни говорил, мама воспринимала это как единственно верное, неоспоримое, не требующее доказательства и запрещала кому бы то ни было считать иначе. Ксении казалось, что мама всю жизнь заискивает перед ним. Не понимая причин, она никогда не пыталась спросить у матери, почему она так себя ведет. Вот и сегодня Вера Васильевна поддакивала, поддерживала отца, взывая к разуму Ксении.

Но они забывают, что она уже не ребенок, чтобы контролировать каждый ее шаг и, тем более, решать за нее такой важный Вопрос, как замужество! В каком веке они живут? В какой стране? Что за дикость? Никто не вправе ломать человеку жизнь, оправдывая это мудростью прожитых лет, любовью к единственному ребенку. Отчаяние переполняло ее. Ксения закрыла глаза. Она вдруг подумала, что было бы здорово больше и не открыть их. Пройдет время, родители не выдержат ее долгого затворничества, ворвутся в ее комнату. Они увидят ее бездыханное тело и только тогда почувствуют, что совершили непоправимую ошибку. И даже отец расчувствуется. Ксения прожила на свете немногим больше двадцати лет, но и этот опыт подсказывал ей, что человек зачастую осознает истину, лишь потеряв что-либо или кого-либо безвозвратно. Ксения снова представила, как мамины глаза наполнятся слезами, как будет ей одиноко на этом свете рядом с грубым, вечно погруженным в свои обиды на весь свет мужем, и решила, что ее фантазия слишком жестока.

Ксения медленно раскрыла глаза. Она не могла никого видеть, слышать, была не в состоянии воспринимать мир, потому что он отвернулся от нее, показав самую неприглядную, вечно скрываемую сторону. Происходит самое обидное — близкие, родные не понимают тебя и, считая доводами банальные фразы, ставят условия, распоряжаются твоей жизнью. А жить тебе, жить и расхлебывать то, что называется родительской мудростью и любовью. Они не имеют права! Неужели не ясно, что на определенном этапе необходимо оставить человека в покое? Пусть он совершает ошибки, не имея возможности кого-либо упрекать в этом. Потому что, не найдя в себе сил и способностей идти желаемым путем, ему не на кого будет сбросить груз неудач. Придется либо согнуться под ним, либо искать другой путь. Слабый выберет первый путь, сильный — второй. Ксения решила, что родители не дадут ей разобраться в себе, постоянно решая все за нее. Они не позволяют ей понять, что она за человек на самом деле, на что способна. Ее мысли, воля работают наполовину. Они уже привыкла к тому, что в самый ответственный момент кто-то примет решение и с ним останется только смириться. Так больше не должно продолжаться! Она устала от этого.

Ксения перевернулась на живот, обхватила подушку руками, положив на нее подбородок. От наволочки пахло свежестью — мама всегда была хорошей хозяйкой. Она и Ксению пыталась приобщать к тому, что с раннего детства умела сама, но дочь без энтузиазма осваивала премудрости ведения хозяйства, кулинарные тонкости. Она была непривередлива в еде, одежде и поэтому часто с большим удовольствием проглатывала бутерброд на ходу, нежели медленно и со смаком вкушала новое блюдо, приготовленное матерью к обеду. В характере Ксении не было того, чего у ее матери наблюдалось в избытке — тяги к домашнему очагу, к созданию уюта в нем. Правда, она всегда хорошо справлялась с поручениями, которыми мама непременно нагружала ее в педагогических и воспитательных целях, но выполняла их без удовольствия. Ей всегда казалось, что она еще успеет всему научиться, а детство и юность даются только раз, и нужно уметь воспользоваться этим бесценным даром на все сто.

Иногда Ксения не понимала — зачем мама постоянно говорит о быстротечном времени и своем месте под солнцем? О чем бы ни шла речь, в конце концов все непременно сводилось к этой неоспоримой истине. Даже показывая, сколько синьки нужно бросить в воду, чтобы выстиранное белье приобрело сияющую чистоту, мама умудрялась закончить фразой о том, что всему стоит учиться в свое время и быть в чем-то настоящим профессионалом. Мамины слова часто напоминали заученный текст, повторяемый регулярно и без изменений. Словно она сомневалась в своих словах, и потому нуждалась в их регулярном повторении. Как будто вбивала и себе в голову то, что говорила. Ксения считала, что лучше бы она объяснила, почему у них все не как у людей. Девочка не понимала многого, что происходило в их доме. Ей, казалось, что у них все было как-то не по-настоящему. Отношения между членами семьи напоминали пакт о терпимом сосуществовании, заключенном раз и навсегда. Каждый четко выполнял его пункты, и только Ксения никак не могла определиться с теми, что должна соблюдать она. Для нее пока делалось исключение и не были установлены строгие рамки. С годами Ксения сделала еще один вывод: что это происходит исключительно благодаря усилиям матери. Она была главным связующим звеном между Ксенией и отцом.

Зачастую она просто передавала дочери сказанное мужем. Он предпочитал как можно меньше общаться с Ксенией, потому матери приходилось часто выступать в роли дипломата, почтальона, проводника — все выглядело очень странно, но тяжелый характер главы семейства мог обрушиться на неповиновавшегося, поступившего против его правил. Зная это, мать по мере сил старалась сглаживать острые углы. Это были какие-то странные отношения. Иногда Ксении казалось, что и семьи-то никакой не существует. Живут люди под одной крышей, по выходным вместе садятся за один стол. Ничего общего. Ксения с годами так и не разобралась в том, что представляют собой ее родители, и не переставала удивляться долготерпению матери. Зачем ей понадобилось больше двадцати лет терпеть этого тирана? Отец тоже словно снисходил до общения с ней. В его обращении к матери всегда отчетливо слышалось превосходство. Будто она всю жизнь была у него в неоплатном долгу. Часто он был не прав, но мама уступала. Порой он позволял себе унижать ее — она безропотно терпела. Ксения старалась не вдумываться в то, как и почему они столько лет вместе. Ведь это невозможно выдержать нормальному человеку! Каждодневные испытания, бессмысленная злоба, редкие моменты чего-то отдаленно напоминающего союз двух когда-то любивших друг друга людей. Ведь зачем-то они же поженились четверть века назад?..