Бриттани Ш. Черри - Воздух, которым он дышит (ЛП) Страница 3

— Ричард, это моя дочь Элизабет, хотя все зовут ее Лиз.

Ричард оглядел меня сверху вниз таким взглядом, что я почувствовала себя, словно под микроскопом. Он изучал меня, как будто я была фарфоровой куклой, которую он хотел сломать. Я старалась не показывать свой дискомфорт, но он проникал через мои глаза, глядящие в землю.

— Как поживаешь, Лиз?

— Элизабет, — поправила я, мой голос отразился от бетона, на который я смотрела. — Только люди, которых я знаю, зовут меня Лиз.

— Лиз, не разговаривай с ним так! — отчитала меня мама, и небольшие морщины прорезали лоб. Она бы была уже в припадке, если бы знала, как видны ее морщины. Я ненавидела, что всякий раз, когда появлялся новый мужчина, она молниеносно ставила его превыше меня.

— Все нормально, Ханна. Кроме того, она права. Чтобы узнать кого-то, нужно время. Уменьшительные имена нужно заслужить, их не дают просто так, — было что-то грязное в том, как Ричард посмотрел на меня и затянулся своей сигарой. Я была одета в свободные джинсы и простую безразмерную футболку, но от его взгляда я почувствовала себя обнаженной. — Мы собирались поехать перекусить в городе, если хочешь, можешь присоединиться к нам, — предложил он.

Я отказалась.

— Эмма еще спит, — мой взгляд вернулся к дому, где спала моя дочка на раздвижном диване, на котором мы с ней разделили слишком много ночей с тех пор, как переехали обратно к маме.

Мама была не единственной, кто потерял любовь всей своей жизни.

Надеюсь, я не закончу, как она.

Надеюсь, что просто останусь в стадии печали.

Прошел уже год с тех пор, как Стивен ушел, и до сих пор каждый вдох давался с трудом. Настоящий наш с Эммой дом остался в Мидоуз-Крик, штат Висконсин. Это было лучшее место, где Стивен, Эмма и я создали домашний очаг. Мы влюблялись все сильнее, ссорились и снова влюблялись, снова и снова.

Этот дом был для нас очагом тепла, и после того, как Стивен скончался, лавина холода заполнила пространство.

В последний раз, когда мы с ним были вместе, его рука была обвита вокруг моей талии, мы были в прихожей и мечтали, уверенные, что все это — навсегда. Вечность оказалась короче, чем мы думали.

Долгое время жизнь текла в привычном направлении, и в один день это течение трагически остановилось.

Я чувствовала удушье от воспоминаний, от печали, так что я сбежала гостить к маме.

Возвращение домой, в конечном счете, заставит меня столкнуться лицом к лицу с осознанием того, что его на самом деле больше нет. Уже более года я живу словно понарошку, делая вид, что он вышел за молоком и войдет в дверь с минуты на минуту.

Каждый вечер, когда я ложилась спать, я оставалась на левой стороне кровати и закрывала глаза, представляя, что Стивен лежал на правой.

Но сейчас моя Эмма нуждается в большем. Моей бедной малышке необходима свобода от раздвижных диванов, странных мужчин и сплетничающих соседей, чьи слова не предназначены для ушей пятилетнего ребенка. Мне она тоже нужна. Я шла через тьму, будучи только наполовину той матерью, которую она заслуживает, так, может быть, столкновение с воспоминаниями о нашем доме принесет мне больше покоя.

Я направилась обратно в дом и посмотрела на моего спящего ангела, ее грудь поднималась и опускалась в спокойном, размеренном ритме. У нас с ней много общего, начиная с наших ямочек на щеках до светлых волос. У нас похожий смех, он тихий, но становится громче, если мы находимся в компании тех, кого любим. Она улыбается правым уголком своего рта, а хмурится левым, в точности, как и я.

Но есть одно большое отличие.

У нее его голубые глаза.

Я легла рядом с Эммой, нежно целуя ее в носик, прежде чем достала оловянную коробку в форме сердца и прочитала еще одно любовное письмо. Оно было из тех, что я читала прежде, но все равно бередило мою душу.

Иногда я делала вид, что эти письма написал Стивен.

В такие моменты я всегда плакала.

Глава 2

Элизабет

— Мы, действительно, возвращаемся домой? — спросила сонная Эмма, когда солнечный свет наступившего утра, проникающий через окна гостиной, осветил ее милое личико. Я подняла дочку с кровати и посадила ее и Буббу — плюшевого мишку и постоянного спутника — на стоящий рядом стул. Бубба — не просто плюшевый медведь, он мумифицированный плюшевый медведь. Видите ли, моя девочка немного чудаковатая, и после того, как она увидела фильм «Отель Трансильвания» (Примеч. «Отель Трансильвания» — американский комедийный анимационный фильм, произведенный Sony Pictures Animation и выпущенный Columbia Pictures, вышел в российский прокат под названием «Монстры на каникулах»), в котором участвовали вампиры, зомби и мумии, она решила, что немного странного и пугающего ей в жизни не помешает.

— Да, возвращаемся, — я улыбнулась ей, складывая диван. Прошлой ночью мне не спалось, я лишь дремала и встала рано, чтобы упаковать все наши вещи.

На лице Эммы появилась лукавая усмешка, похожая на усмешку ее отца. Она закричала «УРА!» и сказала Буббе, что мы на самом деле едем домой.

Домой.

Это слово больно задело часть моего сердца, но я продолжала улыбаться. Я научилась всегда улыбаться в присутствии Эммы, потому что она каждый раз грустила, когда думала, что я в печали. Несмотря на то, что она дарила мне лучший поцелуй эскимоса (Примеч. Поцелуй эскимоса — эскимосы при таком «поцелуе» соприкасаются своими носами и трутся ими вправо-влево), когда я чувствовала себя подавленной, ей не следовало брать на себя такую ношу.

— Мы должны вернуться обратно, чтобы увидеть фейерверки с нашей крыши. Помнишь, как мы забирались на крышу, чтобы посмотреть фейерверки с папой? Ты помнишь это, детка? — спросила я ее.

Она прищурила глаза, как будто глубоко погрузилась в мысли, пытаясь вспомнить. Если бы наши умы были устроены как картотеки, то мы легко могли бы найти наши любимые воспоминания и извлечь их из аккуратно организованной системы, когда бы ни пожелали.

— Я не помню, — сказала она, обнимая Буббу.

Это почти разбило мне сердце, но я все равно продолжала улыбаться.

— Что ж, как насчет того, чтобы остановиться в магазине по пути и купить немного мороженного, чтобы съесть его на крыше?

­— И немного чипсов для Буббы!

— Конечно!

Она улыбается и снова кричит. На этот раз улыбка, что я подарила ей, хоть и казалась пустяком, но была настоящей и искренней.

Я люблю ее больше всего на свете. Если бы не она, я бы, определенно, затерялась в своем горе. Эмма спасла мою душу.