Джеки Коллинз - Леди Босс Страница 3

По мнению Джино, это был самый приятный час за весь день, за исключением тех случаев, когда из Лос-Анджелеса приезжала Пейж, что случалось значительно реже, чем ему хотелось.

Когда Пейж в городе, его утренний моцион откладывался до лучших времен, а время он проводил, кувыркаясь с ней на огромной мягкой кровати. Недурно для старичка, которому далеко за семьдесят. Нет спору, Пейж влияла на него благотворно.

Черт возьми, он любил эту женщину, несмотря на то что она все еще упорно отказывалась бросить своего мужа-продюсера, с которым жила уже двадцать лет.

Он давно просил ее развестись. По какой-то необъяснимой причине Пейж отказывалась.

– Без меня Райдер пропадет, – говорила она, как будто это объясняло все.

– Чушь собачья, – возмущался Джино. – А я как же?

– Ты – сильный, – отвечала Пейж. – Ты выживешь и без меня. Райдер же сломается.

«Как же, сломается, держи карман шире», – думал Джино, шагая по улице. Райдер Вилер – один из самых удачливых продюсеров в Голливуде. Стоит Пейж его бросить, он тут же подцепит ближайшую старлетку, и все дела.

С чего это Пейж взяла, что она так незаменима? Вот для Джино, черт бы все побрал, она действительно незаменима. Для Райдера она жена двадцатилетней давности. Да мужик еще и приплатит, только дай ему вырваться.

Джино всерьез подумывал, чтобы послать кого-нибудь поговорить с Райдером. Предложить ему миллион и сделать ручкой!

К великому сожалению Джино, за последние полтора года Райдер Вилер выпустил две картины, давшие огромные сборы, и ни в чьих деньгах не нуждался. Сам был по самую задницу в деньгах.

– Чтобы он застрелился, сукин сын, – пробормотал Джино вслух. Он желал иметь около себя Пейж постоянно, прекрасно осознавая, что моложе не становится.

Дул свежий ветерок, когда он остановился у своего обычного газетного киоска потрепаться с Миком, суровым валлийцем с вставным глазом и плохо пригнанным желтеющим зубным протезом. Мик правил в своем маленьком королевстве со свойственными ему угрюмостью и черным юмором.

– Как делишки в округе? – спросил Джино без особого интереса, поднимая воротник ветровки.

– Шлюхи и таксисты. Перестрелять бы половину, – ответил Мик, злобно сверкая единственным глазом. – Тут парочка энтих подонков меня надысь почти достали. Хорошо еще, у меня башка работает, я дал им прикурить.

Джино знал, что вопросы задавать не следует. Мик обожал рассказывать длинные вымышленные истории. Бросив мелочь, он схватил «Нью-Йорк пост» и поспешил дальше.

Трагические заголовки. Гангстер Винченцо Строббино убит у порога своего дома. Рядом фотография Винченцо, лежащего лицом вниз в луже собственной крови.

«Поганец получил по заслугам, – подумал Джино без малейших эмоций. – Сопляки. Горячие головы. Эти засранцы никогда не пытаются договориться, сразу вышибают друг другу мозги, как будто это единственный ответ на все вопросы. Сегодня Винченцо, завтра кто-нибудь другой. Насилие не знает передышки».

Джино радовался, что отошел от всего этого. Много лет назад он был бы в самом центре заварушки и получал бы от этого удовольствие.

Не теперь. Теперь он старик. Богатый старик. И могущественный старик. Он может себе позволить промолчать, только наблюдать.

Джино было семьдесят девять лет, но выглядел он значительно моложе, просто на удивление. Он вполне мог сойти за шестидесятилетнего – энергичная походка, густая грива седых волос, пронзительные черные глаза. Врачи постоянно поражались его энергии и любви к жизни, и уж тем более его превосходному физическому состоянию.

– Что это там насчет СПИДа, о котором столько болтают? – спросил он недавно своего домашнего доктора.

– Тебе уже не стоит об этом беспокоиться, Джино, – засмеялся тот.

– Да? Кто это сказал?

– Ну… – Доктор откашлялся. – Ты же… ты же уже не функционируешь, верно?

– Функционирую? – громко расхохотался Джино. – Что это ты меня с дерьмом мешаешь, доктор? Да когда у меня не встанет, я в тот же день лягу и помру. Capisce?note 1

– В чем же твой секрет? – с завистью спросил доктор.

Ему было пятьдесят шесть, но он уже чувствовал себя стариком и восхищался своим пациентом.

– Не разрешай никому вешать тебе лапшу на уши, – усмехнулся Джино, обнажив полный набор крепких белых зубов. – Хотя нет, прости, док, скажу по-другому. Не терпи дураков. Я это где-то вычитал. В самую точку, верно, док?

Судя по всему, Джино Сантанджело прожил интересную, полную приключений жизнь. Доктор мрачно подумал о пяти годах, потраченных им на медицинский колледж, за которыми последовали двадцать лет частной практики. На его долю выпало всего лишь одно приключение – как-то пациентка увлеклась им, и в течение шести недель они тайно встречались. Так что похвастать было нечем.

– Давление у тебя прекрасное, – заверил он Джино. – Анализы тоже. Теперь насчет твоей… гм… интимной жизни. Может, стоит потратиться на презервативы?

– Презервативы, док? – снова засмеялся Джино. – Когда-то мы их прозвали резиновыми убийцами удовольствия. Это знаешь, ну, все равно что нюхать розу, надев противогаз.

– Они сейчас получше. Тонкие, гладкие. Можешь подобрать себе любой цвет по вкусу.

– Шутишь? – расхохотался Джино, представив себе лицо Пейж, когда она увидит, как он натягивает на свой член черную резинку.

А что! Не такая уж плохая мысль. Пейж любит разнообразие. Может, стоит попробовать. Как знать…

В аэропорту, как обычно, бурлила толпа. Лаки встретил молодой человек в деловой тройке, который проводил ее в зал ожидания, предназначенный для особо важных пассажиров.

– Ваш вылет откладывается на пятнадцать минут, мисс Сантанджело, – сказал он извиняющимся тоном, как будто сам был виновен в задержке. – Принести вам что-нибудь выпить?

Она машинально взглянула на часы. Был уже первый час.

– Виски со льдом, – решила она.

– Одну минуту, мисс Сантанджело.

Откинувшись в кресле, она закрыла глаза. Еще одно короткое путешествие в Лос-Анджелес, о котором Лаки не сможет рассказать Ленни. Только на этот раз она надеялась заключить сделку, которая снова сделает ее мужа свободным человеком.

На этот раз все должно решиться окончательно.

3

Эйбедону Панеркримски, или Эйбу Пантеру, как его звали старые знакомые, уже исполнилось восемьдесят восемь лет. Он выглядел на свой возраст, хотя и не ощущал его. Эйб все еще оставался личностью, несмотря на то что многие женщины, включая двух бывших жен и многочисленных любовниц, пытались доказать обратное.

Вставал Эйб ровно в шесть. Сначала принимал душ, затем надевал новый ослепительно белый зубной протез, причесывал несколько оставшихся прядей седых волос, проплывал раз десять бассейн и с удовольствием съедал обильный завтрак, состоящий из бифштекса, яиц и трех чашек крепкого черного кофе по-турецки.