Татьяна Туринская - Идолопоклонница Страница 3

— Таких, мужественных, мы уже проходили, — с нескрываемой злобой и ненавистью в голосе ответила Женя. — Хватит. Этого дерьма я уже наелась. Я после него вообще мужиков ненавижу. Всех поголовно. Они только с виду мужики, а на самом деле… Бабочки безответственные. Мотыльки. Летают от одной бабы к другой, опыляют — и снова в поход. Нет, Ларка, все мужики сволочи…

— Так а Городинский? — бесхитростно парировала Лариса. — Сама себе противоречишь!

— Ну что ты, — возмутилась Женя. — Какой же он мужик? Димочка — так, красивая картинка, просто полюбоваться и помечтать о неземной любви. Даже если знаешь, что на самом деле ее не существует. Просто картинка. А на самом деле… На самом деле я, как говорится, в глубокой завязке. Ничего больше не хочу. Ничего и никогда. Больше того — на пушечный выстрел никого к себе не подпущу. Пусть летают в другой стороне, пусть других дур опыляют. С меня хватит бабочек-однодневок.

Лариса возмутилась:

— Жень, ну ведь столько времени прошло! Ведь почти три года! Ну нельзя же всю жизнь только об этом и вспоминать! Надо жить! Бог с ним, с тем безымянным! Но ты-то живая, нельзя же себя заживо хоронить!

— Это для тебя три года прошло, — с надрывной печалью в голосе ответила Женя. — Для него, для безымянного, может, даже больше. А мне это все как вчера было. Такое нельзя забыть, Лариска, нельзя. Этого и врагу не пожелаешь. Когда кроха, твоя кроха, которую ты вынашивала шесть месяцев и неделю, та кроха, которая так уморительно сосала пальчик в твоем животе — знаешь, как отчетливо было видно на УЗИ? Когда мечтаешь, каким он вырастет, твой сын, когда любишь его больше жизни, еще нерожденного… Два дня, Лариска, только два дня! Почему его подлый папаша до сих пор жив-здоров, по-прежнему скачет от одной бабы к другой, а мой сыночек… Только два дня!!! Разве для этого я вынашивала его полгода?!!

Лариса попыталась перебить ее стенания:

— Жень, ну хватит, ну что ж ты сама себя накручиваешь. Так ты никогда не забудешь.

— А я и не хочу забывать! — воскликнула Женя. — Не хочу! Как можно забыть такое?! Он же нужен был только мне! Понимаешь? Только мне одной! А теперь, если я его забуду, получится, что его вообще не было, да?!!

Лариса обреченно вздохнула и вновь перебила ее:

— Женька, ну ты же живая! Надо жить, жить!!!

— Это только с виду кажется, что я живая, — равнодушно ответила Женя. — А на самом деле я умерла вместе с ним. Нету меня, Лар. Давно уже нету. Вместо меня сейчас с тобой разговаривает моя бледная тень. Призрак. От меня ведь одна оболочка осталась. А душа умерла давным-давно. И поэтому мне абсолютно все равно, буду ли я торговать дыроколами или Мерседесами. Главное, что к истории я уже не вернусь. В моей жизни осталась только одна история. Печальная…

Лариса вздохнула:

— Ну вот, опять… Эта песня хороша, начинай сначала…

Глава 2

Домой Женя ехала в самый час пик. Прохладнее еще не стало, а народу в транспорте прибавилось. Благо, хоть ехать было не очень далеко — всего-то шесть остановок одним троллейбусом, без пересадок. Но в час пик все равно удовольствие, надо сказать, маленькое. Однако неудобств поездки Женя даже не ощутила. Потому что вроде не здесь и не сейчас была, потому что в очередной раз — уж который по счету за три года? — с головой окунулась в прошлое…

Ах, как все было красиво! Женька считала себя самой счастливой на свете! Еще бы, на нее обратил внимание не кто попало — сам… Нет, даже окунаясь в прошлое, Женя не могла припомнить его имени. А может, прекрасно его помнила, потому и боялась его имени, как огня? Так или иначе, но он, безымянный, был довольно известной фигурой в институте, в их так называемом 'Институте благородных девиц'. Естественно, сие учебное заведение не имело ни малейшего отношения к высшей школе княжьих дочек, разогнанной в семнадцатом году прошлого века. Просто между собой студентки частенько так именовали родной вуз имени супруги дедушки Ленина. Хотя и нельзя сказать, что парни в пединституте были такой уж большой редкостью. Были, конечно были, но не так уж и много, если честно и откровенно. Почему-то нынче педагогика перестала считаться мужской профессией, хотя если немножко поковыряться в прошлом, без труда выяснится, что все признанные педагоги были мужчинами. Однако же время меняет жизнь до неузнаваемости, и то, что раньше считалось почетным занятием для любого мужчины, нынче перестало считаться престижным. Вот в результате таких перемен обыкновенный институт получил негласное название 'Институт благородных девиц'.

Он был хорош. Безусловно и бесспорно — просто хорош, и все. В меру высок, крепок телом, мужественен лицом. Молод — да, но разве молодость может быть помехой красоте? Да ведь и Женька в ту пору была еще совсем девчонка, ведь только-только закончила первый курс своего благородного заведения.

На первом курсе она знала Его только в лицо. Нет, еще, конечно, и имя с фамилией были ей знакомы. Но это она выяснила вовсе не при личном с Ним знакомстве, просто о Нем много чего говорили. Да и то сказать — не многие парни могли похвастать столь мужественной внешностью. И уж, конечно, подобным успехом у женской части народонаселения института. В общем, можно смело заявить — Первый Парень На Деревне. Ни больше ни меньше. И уж стоит ли говорить, что на первокурсницу Женьку Денисенко столь известная личность не обращала ни малейшего внимания.

Все изменилось осенью, когда они вместе оказались в одной школе. У Женьки практика была совсем-совсем коротенькая, всего три недели, первая практика в ее жизни. У четвертого же курса практика была большая, аж до самого нового года.

Однако и трех совместных недель молодым оказалось достаточно. Была осень, золотая пора. В первый же рабочий день после уроков (благо нагрузка у практикантов была весьма скромная) небольшая компания собралась отметить знаменательное событие. Уж каким таким чудом Женя оказалась рядом с Ним, по которому, можно сказать, все девчонки в институте сохли, то истории неведомо. Факт остается фактом — именно в тот рядовой, казалось бы, рабочий день Женька влюбилась окончательно и бесповоротно.

Если раньше она только с завистью поглядывала в его сторону, прекрасно отдавая себе отчет, что ей в этом направлении ничегошеньки не светит, то теперь вдруг неожиданно для себя ощутила Его руку на своей оголенной коленке. Компания сидела прямо на полянке за импровизированным столом. На расстеленных газетах, имитирующих скатерть-самобранку, на пластиковых тарелочках лежала нарезанная неровными толстыми кусками вареная колбаса и крабовые палочки, без тарелок, прямо на газете лежала груда краснобоких помидоров, рядом примостился полосатый арбуз — все было куплено по дороге, довольно хаотично и непродуманно. И, естественно, главное украшение стола — пара бутылок водки и вино для старомодных девиц, еще не успевших изменить вкусовые пристрастия в сторону более крепких напитков.