Дженис Каплан - Я прекрасна! Страница 3

— Он богат, он богат, он богат.

Кейт выжидающе молчит. Я медленно подхожу к подруге и встаю рядом.

— Отлично, — говорит Кейт. — Марко требует, чтобы в качестве разминки я делала двадцать упражнений для пресса, тридцать растяжек и сорок поворотов. Потом он хочет, чтобы я сложила руки под грудью…

— Хочет? — Я удивленно поднимаю брови. — Я в этом ни капли не сомневаюсь.

Кейт бросает на меня сердитый взгляд — мои попытки поставить под сомнение благородные мотивы ее личного тренера кажутся ей неуместными. Но ее уже не остановить. Двумя руками она приподнимает свои потрясающие (в этом нет никаких сомнений!) груди, смотрит на себя в зеркало и с улыбкой удовольствия произносит:

— Я прекрасна!

Я вытаращиваю на нее глаза.

— Давай повторяй, — игнорирует Кейт мою оторопь.

Я в оцепенении подхожу ближе и кладу ладони на ее руки.

— Да нет же, дурочка! — Она хлопает меня по рукам. — Каждая держит свою грудь.

Больше всего мне хочется сбежать. Но Кейт поступила так мило, пригласив меня на ленч. И я не могу ее разочаровать. Поэтому черт с ней, с глупостью, я выполню просьбу.

Я… и моя грудь… мы отражаемся в зеркале.

— Маловата… — констатирую я, не в силах грешить против истины даже ради повышения самооценки. — А здесь слишком много, — добавляю я, хлопнув руками по бедрам.

— А у меня все в порядке, — говорит наша Злаовласка, и ее голос из довольного тут же делается строгим. — И у тебя тоже! Только если ты сама признаешь это.

— Ну, хорошо. — Не протестуя более, я выпячиваю грудь, копирую позу Кейт и стараюсь представить, что каждое утро чувствует Памела Андерсон. — Я прекрасна, — громко произношу я, но тут же начинаю хохотать и хохочу так, что от хохота валюсь на кушетку.

Кейт не выдерживает и начинает смеяться вместе со мной.

— Прости, пожалуйста… — Я вытираю выступившие от смеха слезы. — Я обеими руками за самосовершенствование! Но видимо, стоит все-таки начать с коленок…

Четыре дня спустя ко мне в гости заявляется Берни. В недавнем прошлом влиятельный голливудский агент, сейчас она готовится стать матерью.

Она удобно устроилась на антикварном диване, который принадлежит семье Брэдфорда еще со времен Войны за независимость. Семейное предание гласит, что Бетси Росс, закончив работу над флагом, собственноручно сшила подушки для этого дивана.

Берни пытается подняться, но откидывается назад и трагически стонет:

— Я больше не в состоянии двигаться. Готова лежать здесь, пока не родятся дети.

— У тебя впереди еще две недели, — говорю я, стараясь отогнать малоприятную мысль о том, как два малыша появляются на свет в гостиной Брэдфорда (теперь и моей тоже).

Она снова стонет:

— Мне, как всегда, везет. В сорок два у меня будут близнецы! И разве кто-нибудь, кроме меня, донашивает до срока? — Внезапно Берни умолкает. Похоже, она уже сожалеет о своих словах. — То есть я, конечно, понимаю, что ты хочешь сказать. Чем больше срок, тем лучше для детей. Но даже посылочная служба в Рождество работает быстрее! — Она откидывает назад густые каштановые волосы. Как говорит моя подруга, во время беременности они стали блестеть еще сильнее. Разве это справедливо? Ты толстеешь, и волосы жирнеют.

Приношу Берни стакан безалкогольного коктейля, который я готовлю для ее девичника перед рождением ребенка, и она, словно на полку, ставит стакан себе на живот.

— Не испачкай жакет, — предупреждаю я, отмечая про себя, что никогда прежде не видела ни такого ярко-розового, как тюльпан, ни такого огромного жакета. Или чтобы кто-то одевался так, как Берни. На ней сегодня потертые, в обтяжку, черные брюки для беременных. А из-под жакета от Шанель выглядывает белая футболка с изображением маффина и надпись: «Я беременна!» Как будто кто-то еще не догадался!

— Я заставила ребят в «Шанель» обработать его водоотталкивающим покрытием. Как и все в доме: одежду, ковры, кушетки, все-все. Я позаботилась, чтобы дом был абсолютно безопасен для детей.

Для обычного человека обеспечить безопасность ребенку означает закрыть все шкафы, спрятать розетки, загородить лестничные площадки. Но Берни всегда была оригинальна.

— Ты наняла ту няню, которую хотела? — спрашиваю я, возвращаясь к самой популярной теме последнего месяца.

— Нет, я не смогла удовлетворить ее требования, — грустно сообщает Берни. — Она потребовала для себя отдельную спальню с ванной комнатой. Это не проблема, в доме их достаточно. Но ей понадобился еще шофер и бесплатная одежда. Честно говоря, требования у нее были круче, чем у Сандры Баллок.

— Правда? Ты и с ней работала?

— Да, в самом начале. Ты ведь знаешь, это я ее нашла, — говорит Берни.

Я переношу блюдо поближе и ставлю его напротив подруги. Мы познакомились всего три месяца назад, когда обе, в один и тот же день, переехали в Хэдли-Фармз — этот богатый пригород Нью-Йорка. Я начинала жить с Брэдфордом. А Берни со своим мужем Эйденом (он работал монтажером на съемках многих фильмов) покинула Западное побережье, чтобы заняться здесь новой «карьерой». Материнской. Нам обеим было немного боязно начинать новую жизнь, и поэтому мы быстро стали подругами. Понимаю, Берни совершила перелет в три тысячи миль, но в непривычных обстоятельствах оказалась именно я. Оставив небольшую съемную квартиру в Гринвич-Виллидж, я переехала в огромный, шикарный дом Брэдфорда. И напугал меня там не только большой сад, хотя я до сих пор не знаю, как правильно подкармливать гортензию.

— Ты скучаешь по Сэнди? — спрашиваю я, называя эту актрису так, как будто тоже знаю ее многие годы. — То есть не только по ней. А вообще по жизни в Лос-Анджелесе. Судя по всему, она была очень насыщенной.

— Это правда, — соглашается Берни, опуская глаза и поглаживая свой живот размером с пляжный мяч. — Знаменитые клиенты, интересные кинопремьеры, вечеринки, частные самолеты. Ночь, когда Рассел Кроу, напившись, говорил мне, что ему нравятся женщины старше его, например, такие, как я.

— А… потом? — опрометчиво спрашиваю я. Вряд ли стоит демонстрировать любовь к «желтым» сплетням.

— Я не дала ему такой возможности, — небрежно отвечает Берни. — Кроме того, сейчас все это кажется мне таким несущественным. Таким мелким… Как может какое-то там прошлое сравниться с появлением на свет двух новых жизней? Я наконец, понимаю, что на самом деле важно. — И она расплывается в блаженной улыбке, которая очень похожа на улыбку Моны Лизы.

Все это я уже слышала. С тех пор как Берни решила бросить свою блестящую карьеру, заняться домом и стать матерью, она говорит об этом как о втором пришествии. Хотя если учесть, что у нее будут близнецы, то — о втором и третьем! Для Берни это что-то вроде нового Большого проекта, который предполагает, что решение проблемы с отоплением дома будет не менее захватывающим, чем работа над очередным кассовым блокбастером. Я в этом сомневаюсь. Но… всякое бывает. Похоже, в последнее время появилось много успешных женщин, готовых променять карьерный взлет на замкнутый домашний мир. Или, как в случае с Берни, на десятикомнатный особняк в средиземноморском стиле с бассейном.