Диана Морьентес - Эволюция чувств Страница 3

Его приятный голос действовал на Наташу успокаивающе. Она не отвечала, и он не переспрашивал, не торопил ее. Ей хотелось подождать, пока голос и руки перестанут дрожать, но казалось невежливым отнимать у Максима Викторовича время.

— Я просто хотела кое-что сказать… — начала она, потупив взгляд. Где-то в глубине души всё же надеялась, что он сам задаст ей более конкретный вопрос. Но учитель молчал. Медленно продолжала: — Помните ту записку с названием «Тебе»?

— Стишок, который я нашел на стуле пару дней назад, — добавил он. — Помню.

— Это я написала… — на одном дыхании выпалила ученица. Максим Викторович немного подождал, скажет ли она еще что-нибудь, и признался:

— Я знаю. Твоя подруга только что сказала мне это.

Наташу как током шарахнуло. Она вдруг резко взглянула ему прямо в глаза, но, встретившись с теплым океаническим взором, смутилась.

— Когда? — рассеянно переспросила Наташа.

— Только что. Она поджидала меня возле учительской. Теперь ясно: чтобы сообщить мне это раньше тебя.

Он улыбался с едва заметным налетом высокомерия, но Наташа этого не видела, стыдливо опустив голову. Тема явно не была ему интересна, он даже не садился, стоял, держа руки в карманах брюк, прислонившись к своему учительскому столу на подиуме и периодически поглядывая в окно, но терпеливо попытался продолжить нужный девчонке разговор:

— Ты знаешь, не советовал бы тебе дружить с такими, как она.

— Таня, да? А то, может, мы с Вами разных людей подразумеваем…

— Да, кажется, Таня. Я еще не запомнил все ваши имена. С тобой за одной партой сидит. Знаешь, если бы не Таня, я даже и не подумал бы, что это письмо для меня. Я решил, что просто из чьей-то тетрадки выпало — там же ни подписи, ни обращения не было, просто стихотворение. Я его сохранил на всякий случай, вдруг кто-нибудь искал бы свою пропажу. Я тебе верну его, вложу в твою тетрадку.

Наташа ужасно покраснела, наверное. Сама себя и подставила! Переживала, боялась, в сотнях вариантов представляла себе его реакцию, когда он читал эту бумажку… Почему-то представляла себе, что он сидит и сравнивает почерк на записке с почерками в тетрадях, пытаясь выяснить, кто написал… Успокаивала себя тем, что ее обычный «левый» почерк совершенно ужасен, а в записке все довольно красиво: буковка к буковке. И все равно опасалась, что он ее вычислит. Она даже и мысли не допускала, что для него эта записка ничего не значит.

Можно было промолчать — и все осталось бы как прежде. Осталось бы тайной.

Или так даже лучше? Поговорила с ним — и многое узнала. Про Таньку, например.

— Да не нервничай ты, всё хорошо, — подколол учитель, глядя на ее нервные попытки отодрать себе ногти. — Еще Таня сказала, что ты меня любишь.

Он развлекается после рабочего дня, практически смеется над ней, над ее смущением — Наташа разгадала это и не знала, как себя вести. С одной стороны, готова была позволить ему все, что угодно, но с другой — ее чувства заслуживают уважения! Уязвленная гордость требовала мести.

— Таня сказала, что я Вас люблю? А с чего она это взяла? — Наташа подняла голову и так естественно изобразила удивление, не страшась его взгляда, не боясь его опыта, его возраста или школьного статуса, что Максим Викторович кивнул одобрительно:

— Вот и мне это показалось странным.

Она, не отрываясь, смотрела ему в лицо, не зная, как правильно играть в эту игру, опасаясь, что он поставит ее в неловкое положение, а учителю, наоборот, все меньше хотелось издеваться над ней. Да, эти девчонки с их пылкими любовными записочками уже вызывают лишь тяжкий вздох «ну вот опять», но сейчас он был уже на шаг от того, чтобы предложить ей «ничью» — за смелость.

— Давай поговорим по душам, — предложил он. — Мне часто пишут записки, — поняв, что вечеринка будет долгой, Максим Викторович сел напротив нее с другой стороны парты. — Здесь, в школе, мне безразлично, кто автор. Вы все мои ученики, к тому же всего лишь седьмой класс! Но ты отличаешься от остальных. Ты же и сама ощущаешь себя взрослее, я прав? Понимаешь, я же слышу, о чем вы шушукаетесь — вы же не внимаете моим просьбам сидеть тихо. Я слышу, как ты рассуждаешь о жизни, о людях. Да, твои рассуждения чаще всего незрелые, совсем неправильные, но факт налицо — ты не поверхностный человек. Ты любишь размышлять, анализировать. Поэтому меня и удивили Танины слова. Ты меня совсем не знаешь. А умные девчонки не влюбляются только во внешность.

Вдруг Наташа вспомнила, что он красивый… А когда она умудрилась забыть об этом?!

— А как же любовь с первого взгляда? — стремление к истине всегда вело Наташу к знаниям. — Это же только во внешность!

— Я не верю в любовь с первого взгляда, — ответил Максим Викторович.

— Я тоже, — кивнула она. Теперь Наташа уже смело разговаривала с ним, и чем больше они общались, тем больше этот человек ей нравился.

Он тряхнул головой, откинув с лица свою длинную челку, и облокотился на стол, став Наташе значительно ближе.

— А зачем тогда ты написала мне записку?

Наташа растерялась: он загнал ее в тупик. Она обдумала его вопрос, обдумала весь предыдущий разговор и поняла, что не находит ответа. Можно сказать, что хотела порадовать его, сделать ему приятное, но ведь это неправда!

— Я не знаю, — тихо призналась она. — Это было импульсивно.

— Тогда пообещай, что больше не будешь совершать бесцельных поступков. Понимаешь, как-то немножко нелепо выглядит со стороны: ты сделала «что-то», а зачем — не знаешь. Не делай ничего необдуманно, чтобы не жалеть потом об этом.

— Хорошо, — послушно согласилась девочка.

— Пойдем по домам, — предложил Максим Викторович. — Поговорим по дороге. Мне с тобой по пути.

Когда они вместе вышли из школьных дверей, Наташа спросила:

— А откуда Вы знаете, где я живу?

— Дело в том, что я живу на твоей улице, и каждый день мы с тобой сталкиваемся плечом к плечу и идем в школу. Ты не заметила?

— Нет. Для меня вообще сама дорога в школу — это так, досадная необходимость, поэтому я и не замечаю, что творится вокруг меня.

— Досадная необходимость?! — возмутился мужчина. — Дорога прямо в Солнце — это досадная необходимость?! Люди вокруг тебя — досадная необходимость? Посмотри, мелкий полез в лужу, его мама в панике, а мелкий по-настоящему счастлив! А ты можешь быть счастливой, стоя в луже? Ты хорошо учишься, и я считал тебя любознательной. А тебе, оказывается, не важно, что творится вокруг тебя. Ты ведь любишь свой город, но вряд ли полностью осознаешь его красоту, да? Ты сама себя ограничиваешь, не позволяешь себе прочувствовать масштаб. В двенадцать лет это неудивительно, — поправил он сам себя. — Ты будешь становиться старше, и мир заиграет сотнями красок — для тебя! С каждым годом ты будешь видеть его все четче. Сначала выйдешь за пределы школы, потом за пределы своего района…