Аглая Оболенская - Исполни волю мою Страница 3

— Это всё понятно, но где связь? Ребёнка-то я не видела!

Лена, рассказывая легенду, успела перемолоть злаки и теперь вдумчиво рассматривала этикетки йогуртов, один за другим доставая их из холодильника:

— Значит, просто ты его не встретила…

— Ну ты даёшь!

— Н-да, не встретила… — она остановилась на банановом и взглянула на меня, а может сквозь меня. Во всяком случае, мне так показалось. — И теперь встретишь. Не зря же бедная женщина загорелась живьём у тебя на глазах. Это предупреждение!

Я не знала, серьёзно она или шутит, но по спине поползли мурашки. Елена вылила йогурт в блюдо с перемолотой пшеницей, вздрогнула от разлетевшихся холодных брызг, затем качнула головой туда-сюда, словно выходя из транса, и широко мне улыбнулась.

— Белозёрцева! Ты точно свихнёшься скоро от своих переводов, в твоей башке сплошная мистика!!

Она не обиделась на эту реплику. Дело в том, что Елена Белозёрцева, помимо учебы на третьем курсе иняза, занималась переводом слёзных любовных романов с французского и немецкого языков. И оченно в них преуспела. При всей банальности и примитивности сюжетов она ухитрялась создавать почти бестселлеры. Сохраняя общую фабулу произведения и имена героев, плутовка использовала богатую фантазию и личный опыт, затем пропускала этот гибрид сквозь призму собственного мировоззрения. На процентов пятьдесят — семьдесят это были её детища.

Единственное, с чем она не могла смириться — финал. Избалованные и душевно ленивые иностранцы обожают хеппиенды, а это так неразумно и низкопробно! Моя подруга по натуре была трагиком и ей хотелось усилить падение занавеса гибелью или болезнью главного героя! Бежняжке катастрофически не хватало рыданий. Конечно, очищающий катарсис придумала не она, а великий Аристотель. Елена только свято чтила эту слёзную "клизму" и следовала ей в своем "творчестве". Даже здесь, в случае со мной, ей надо было обострить ситуацию, подкинув парочку "воскресших" трупиков. Эта мысль неожиданно улучшила настроение, застав взглянуть на ночной кошмар как на заурядное явление. От йогурта со злаками и свежезаваренного чая снова потянуло в сон. Я уложила ножки на нашем угловом диванчике, согнав на пол рыжую Маню.

Кроме романов, правильного питания и меня, у Лены был ещё один пунктик — кошки. В нашей квартире их жило пятеро: злой и капризный перс Моня, сиамская штучка Энни, деревенская Дуся, ещё одна персиянка Маня и редкая, страшно ценная Алиссет, породы девон рекс. И ни одной мало-мальски захудалой собаки! Слава Богу, кошки не плодились, поскольку Моню кастрировали ещё в детстве, но в критические дни выли как полагается, путались под ногами, запрокидываясь на спину и пятились мохнатым задом. Я пару раз чуть лоб себе из-за них не разбила, куда ни плюнь — всюду "мур-мяу" и глупая ушастая морда. Но, несмотря на эту мохнатую скотину, в доме царил порядок стараниями всё той же Ленки.

В постсоветское время Ленкины родители успели "раскрутиться". Вернее, это заслуга её папы, он создал материальную базу, а мамино положение заведующей РОНО служило гарантией "несгораемого сейфа" и возможным политическим убежищем. Они спонсировали нашу учебу в чужом городе баксами, но чтобы снимать эту квартирку, предварительно обставив подходящей мебелью, нам самим пришлось изрядно покрутиться. Отдаю честь подруге — своими переводами она зашибала немалую деньгу. Если добавить мой заработок в баре и немножко "деревянных", которые подкидывала моя мама, мы могли себе позволить более-менее приличную жизнь. И кошкам тоже. Не оставалось лишь на благотворительность, а я подозревала, что в Ленке зреет меценат!

Когда мы приехали в этот огромный город покорять университет, документы решено было подавать на романо-германскую филологию. Елена сдала экзамены блестяще, с детства натасканная по английскому, французскому, немецкому мамиными просвещенными подружками. А вот я, к сожалению, я её подвела.

Тема сочинения "Фауст" Гёте" меня обрадовала неимоверно — моё мнение о Мефистофеле было объёмом с общую тетрадь. Но язык выражения мыслей отнюдь не deutsch. Я пыталась читать Гёте в подлиннике, не то что бы не поняла, скорее не прочувствовала. Зато в переводе Пастернака всё сошлось и встало на свои места: и Фауст, и Гретхен, и Мефисто. Поэтому, заместо куцих иностранных фраз я выдала подробную аналитическую справку о неоднозначной роли диавола в контексте призведения "Фауст" Гёте. Язык изложения — русский. Моя Елена плакала, она никак не могла понять, что если бы я взялась "sprechen deutsch un schreiben" — вообще никуда не приняли бы. А так, сам декан факультета РГФ отвёл меня за руку на филфак. С документами!

Мы очень тяжело переживали разлуку. Да и мотания по разным общагам не способствовали хорошему настроению. Сняли комнату у престарелой бабульки в частном секторе. Еле-еле я закончила первый семестр. Чтобы создать подруге нормальные условия для жизни: не писать по ночам в ведёрко, не шпарить кипятком промежность в целях гигиены и не скрипеть по одной половице, нужно было решаться на поступок. Чашу моего терпения переполнила Ленкина рвота — её выворачивало наизнанку от вида зубных протезов, по ошибке замоченных бабулей в нашей кружке для кипячения воды.

В один прекрасный день я отправилась к ректору просить перевести себя на заочное отделение. Убеждать я умела с младых ноготей, без эмоций и теми аргументами, которые от меня ждал данный конкретный человек. Наш ректор имел за плечами богатое комсомольское прошлое. Поговаривали, что партийная работа и организаторские способности помогли ему потеснить в этом кресле не одну седую профессорскую бороду. Я сразу же воззвала к его отеческим чувствам, представ этакой ответственной дочкой престарелых родителей, которые нуждались в заботе и помощи, содержащей материальную подоплёку. Сестрой военнослужащего брата, обреченного мотаться всю жизнь по гарнизонам и влачить на себе пять голодных ртов. О его карточных долгах, внебрачных детях и круглосуточном похмелье я скромно умолчала, этот аргумент из другой оперы.

— Вы, как умудрённый опытом человек, поймёте меня. Я — последняя надежда близких мне людей, и подвести их не могу, — закончила сорвавшимся от пафоса голосом и умилилась сама себе.

Ректор Валерий Сергеич растрогался, и не заплакал лишь потому, что с подобными проблемами сталкивался ежедневно. Однако просили у него обычно надбавки к стипендии, места лаборанта, койку в общежитии.

— Может быть, на вечернее отделение, Гаранина? — только и спросил он.

— Нет, дело в том, что самая хорошо оплачиваемая работа — вечерняя и ночная… — сказав это, я прикусила язык, очень уж двусмысленно прозвучало слово "ночная". — В магазинах, общепите и других организациях не все хотят работать по ночам: семьи, дети, возраст, здоровье. Поэтому и берут молодых и необременённых ничем людей. А привлекают зарплатой, — довольно быстро выбралась из собственной ловушки.