Изабелла Розенталь - Святая грешница Страница 3

Когда Мария и Анита зашли в зал, где горела сотня свечей, на столе с бокалом красного вина стоял человек в маске волка и гипнотизировал всех своей речью.

— До рассвета мы все должны пройти через свои внутренние муки ада. А духи сами решат, помогать вам дальше в жизни или нет. Все зависит от того, насколько откровенным будет ваш рассказ.

Мария тем временем поднялась в свою комнату, подошла к шкафу, открыла его, достала записную книжку и заветную шкатулку. Переоделась в белое легкое платье, выключила музыку и спустилась к своим гостям.

Она неспешно налила себе вина и начала рассказывать.

— А вы знаете, что мне уже 35 лет? Конечно, можно легко сказать — да какое это имеет значение, если в жизни все устраивает, в жизни все хорошо? Но почему тогда мне бывает так плохо, словно что-то рвется изнутри наружу, словно что-то кричит и обрывает душу?

В такие моменты я не знаю, хочу ли я жить так, как живу… Но, собственно, кто может мне сказать, зачем мне вообще жить?

В монолог вклинился человек-волк.

— Послушай, мы собрались не для того, чтобы выслушивать твои жалобы на жизнь, а чтобы повеселиться!

— А кто тебе запрещает веселиться? Может быть, тебя не учили в детстве, как себя вести в гостях? Может быть, ты хочешь рассказать мне о правилах поведения в обществе?

— Может быть, я бы и научил тебя кое-чему неприличному, а что ты так кичишься тем, что позволила нам прийти в твой дом? Разве у тебя полно друзей, которые готовы вот так вот выслушивать твои бредни?

Она замолчала. Друзей у нее действительно не было. Были только те, кому она давала, или те, у кого она брала. Но друзей у нее не было.

— Да, ты прав, волк, нет у меня друзей, но к чему они мне, если у меня все есть?! И вообще, если хочешь быть моим другом — попробуй им стать сначала, насколько хватит тебя?

— И что, ты всех потенциальных друзей вовлекаешь в игру: сможет или нет он вытерпеть твой скверный характер?

— Я не играю в игры. С тех пор, как я появилась в этом доме, кажется, я стала игрушкой этой жизни, но никак не хозяйкой своей собственной судьбы.

Все время она кидала взгляд на шкатулку, но навязчивый, как ей казалось в тот момент, слишком умный и чересчур болтливый гость мешал ей начать рассказ. Наконец, она резко поднялась и громко, отчетливо стала рассказывать, лишь иногда давая знак рукой, что ее нельзя перебивать, а если уж очень хочется, то дверь всегда открыта для выхода.

— Ровно 6 лет жизни в этом доме я не знала правды о своем появлении на свет. Мне никто никогда не врал, но и разговоров никогда не было напрямую. Все как-то хитрили и увиливали.

Меня всегда очень любили, заботились так, как только можно мечтать об этом. Каждую неделю папа привозил мне самую шикарную куклу. Я даже не знаю, где он находил таких прекрасных кукол. Фарфоровые балерины были его любимым подарком для меня. А мама… Она всегда мечтала отдать меня в балетную школу.

Ее белое платье при свете свечей подчеркивало то, что она говорит искренне, глаза то отражали огоньки свечей, то начинали подергиваться тревожными слезинками. Проницательному волку хотелось все время высказаться, но Мария настоятельно успокаивала его жестом. Она вообще привыкла указывать мужчинам, как им себя правильно вести рядом с ней.

— И вот в 4 года меня отдали в танцевальный класс, чтобы подготовить к поступлению в специализированную школу-интернат. Я совсем не хотела уезжать из дома. И стала бегать по следам матери с одной просьбой о том, чтобы они меня не отправляли жить в балетный дом. Я это делала по-детски. Однажды, когда отец привез очередную куклу, он зашел в комнату, а было это уже ночью, тихо поставил ее на пол и вышел. Мне было 5 лет. И эта картинка в моей голове до сих пор кружится каждый раз, как я готовлюсь к приему очередного клиента.

Штор не было на окне в моей комнате, и луна хорошо освещала комнату. Я встала, подошла к маленькой девочке на пуантах и стала с ней танцевать. Она была совсем холодная, поэтому я решила кружиться сильней и сильней, чтобы согреться, как следует, и передать тепло ей, но она выскользнула из моих рук и с треском разбилась.

Неспешно зашла мать. Потом отец. Я тихо сидела на полу, потому что у меня кружилась голова, и я не совсем понимала, что произошло. Мама сильно меня любила, как мне казалось. Она подошла ко мне, крепко обняла, но так крепко, что мне стало больно, и я увидела злой блеск в ее глазах. Мне стало страшно. Слезы сами потекли у меня из глаз. Она также тихо встала и стремительно покинула комнату. Отец же остался собирать статуэтку и порезался осколком. Я не смогла выдержать того, что ему больно, подбежала и стала облизывать пораненный палец, дуть на него и только шептала без остановки: прости, прости…

Мать тогда решила, что я нарочно разбила куклу из-за того, что не хочу уезжать от отца. Она ревновала его ко мне с первого дня моей жизни.

Когда я родилась, а случилось это 1 ноября в индийском поселке со стороны Бенгальского залива, моя кровная мать отказалась от меня. Причина подобного поступка была совершенно простой. Как-то прогуливаясь, она познакомилась с иностранцем из Европы, который тут же завладел как ее сердцем, так и телом. Она забеременела незаконно, поэтому боялась, что родители отрекутся от нее. Или просто не дадут жизни.

Перед моим рождением она собрала необходимые вещи и ушла к своей тетке, у которой и случились роды. Тетка молилась о том, чтобы я не осталась без присмотра. Но не было и речи, чтобы оставить меня с матерью.

В тот же день мои приемные родители путешествовали по Индии в поисках счастья. Они всегда улыбались. И в тот день они оба улыбались и пытались изо всех сил наслаждаться жизнью и своей поездкой. Только одно омрачало их существование в этом мире: они никак не могли завести ребенка. Знаете, как это бывает, когда двое счастливы, счастливы и вдруг понимают, что если им не завести в доме третьего человека, то не будет повода сохранить семью. Но это было не про моих родителей. Отец хотел ребенка еще до женитьбы. А мама просто в него влюбилась и была согласна на все его прихоти. Но в душе она детей не хотела, потому что, выйдя за него замуж, она только и слышала, что о детях. А ей хотелось как можно дольше кружиться в танце любви. Ей хотелось, чтобы он носил ее на руках, пел ей серенады под окном. Но он был старше ее на 7 лет. Не много — скажите вы, почти ровесники! Но нет, ему было 35, когда он предложил ей руку и сердце, и ему хотелось, чтобы дом был домом. Он всегда знал, что однажды этот дом должен наполниться звуками детских голосов. И не зря говорят, что, чем больше внимания уделяешь человеку, тем меньше он замечает это. Мама, кроме своей собственной любви к нему, не замечала ничего вокруг. И когда после многочисленных попыток зачать сына ничего не вышло, они решили обратиться к доктору. После смерти отца, я позволила себе открыть дневник матери, который она вела до моего появления в семье. Там она все и расписала о том, как она принимала лекарства, чтобы не забеременеть. Как она ходила к разным знахаркам, которые давали ей травы для компрессов после полового акта.