Александр Ермак - Любовь больше, чем правда Страница 3

– Официантку-потаскушку.

– Откуда ты знаешь, что она – потаскушка? – отмахнулся Пиль.

– Если она соблазняет чужих женихов, значит – потаскушка,… – неумолимо наследственно была логична Чикита.

– Я просто попросил ее принести мне «мартель»…, – еще раз попытался отмахнуться Константин.

– Значит, это ты ее соблазняешь. Константин – ты потаскун…, – прикусила мочку его уха девушка.

– Ну, что ты, Чикита…

Он примирительно обвил ее стан рукой и в виде прелюдии поцеловал в щеку. Чикита тут же подставила ему алые, и они слились в долгом, полном неземной страсти поцелуе.

– Браво, браво… – захлопали подошедшие к ним Мойша, Большой Олень и Отец Святобартерный, – не теряйте время, пока молоды. Потом наговоритесь, наоретесь…

– О, время! – в тот же миг приложил себя по лбу Пиль, – Ради бога, прошу извинить – через полчаса мне нужно быть в студии. Кстати, приглашаю вас всех на съемку любой следующей передачи. А сегодня надеюсь, вы не будете скучать с моей невестой. Она у меня такая затейница и забавница… Пока, дорогая…

– До свидания, милый. Будь осторожен с официантками…, – погрозила ему стройным пальчиком Чикита.

– С официантками? – вздрогнул Большой Олень и оглянулся на дежурящих у бара телохранителей:

– Официантки опасны? Коррумпированы?

– Вам нечего бояться официанток. Вы – мужчина…, – похлопала его по гулкой груди девушка.

– А-а…, – понятливо и облегченно вздохнул Большой олень, – Хорошо, что мне не нужно здесь никого бояться. Мне так нравится ваша отчизна. Здесь такие любопытные экземпляры – один Отец Прокопий сколько стоит. Мне без устали приятно здесь. Только какая-то, э-э, сука набросала банановой кожуры на пол. Я два раза ударился этим, э-э, днищем. Так, кажется, у вас говорят…

Чикита указала на Катю, грациозно рассекающую толпу бюстом:

– Вот эта сука…

Большой олень качнул головой и тихонько выразился:

– Красивая сука…

Чикита пожала плечами:

– Придется сказать папуле, чтобы ее по нашей просьбе уволили из этого клуба.

– Хм… – засомневался Большой олень, – Поспешишь – людей насмешишь.

Может дать ей один шанс из тысячи? Отправить человека в расход всегда успеется…

– Нет, – была не в меру категорична Чикита, – Раз ее сюда приняли на работу, значит, шанс уже предоставлялся. Она его не оценила…

– Что-то в горле засуха образовалась, – как будто отвернулся от Кати Большой олень, – Может быть, пропустим по маленькой?

– Воду с розовым льдом, пожалуйста, – согласилась Чикита.

– Воду? – наповал поразился Большой олень.

– Я не пью спиртных напитков. В нашей стране женщине не обязательно напиваться до чертиков. У нас – демократия, – разъяснила ситуацию Чикита, – И заказывайте, пожалуйста, у кого угодно, только не у той…

– Суки? – по-доброму вспыхнули глаза Большого оленя.

– Точно…

Большой олень с трудом отвел взгляд от осуждаемой официантки. Для разрядки же напряженности напросился:

– Позвольте лобызнуть вашу ручку, несравненная Чикита…

– Целуйте, – подала она ему сразу обе, – Раз пошел такой прием…

Ноги у Большого оленя попросту и мгновенно подкосились. Он рухнул на свои дипломатические колени и приник губами к нежной девичьей руке. К одной. К другой. Ее нежные пальцы так дурманяще пахли бананами…

Из забвения Большого Оленя вывел вежливый, но настырный голос:

– Госпожа Каплан и вы – господин посол, оставайтесь на своих местах. Не двигайтесь. Фото для светской хроники. Улыбочка…

Подтянутая женщина, допрашивающая метрдотеля, наконец отпустила его. Но только для того, чтобы через минуту схватить за локоть прокладывающую мимо нее курс Катю:

– На минутку, деточка.

Катя с полагающейся готовностью притормозила:

– Да, я слушаю Вас.

– И, надеюсь, послушаетесь. Что вам говорил Константин…

– Но…, – в откровенный напряг пошла было Катя.

– Молчите. Я – Долорес Каплан, – махнула у нее перед носом визитной карточкой подтянутая женщина, – мать Чикиты, девушки – невесты Константина. Лучше не сердите меня. Итак. Повторяю: что вам сказал Константин?

– Ничего…, – пожала плечиками Катя, – Он просто заказал мне виски.

– Вы лжете – он не пьет виски, – свирепо сверкнула левым глазом Долорес.

– Может быть, он заказал для кого-нибудь другого или сам начал пить виски? – задумчиво ответила Катя, – Я не знаю. Я всего лишь официантка…

– Вот именно: всего лишь официантка, – больно сжала все тот же Катин локоть Долорес, – Так что не пытайтесь изворачиваться. И зарубите на вашем очаровательном носике: здесь высший свет, а не кооперативное ранчо. А Константин не пастушок с ранчо. И нам здесь не нужно приблудных паршивых овечек. Понятно…

– Но я…, – Катя по серьезному начала пугаться непредсказуемости последствий.

– Молчите, – еще сильнее сжала ее многострадальный сустав Долорес, – Надеюсь, вы знаете или запомните: есть люди, которые едят бананы, и есть те, кто убирает за ними кожуру. Идите, и чтоб я не видела вас больше рядом с Константином…

Катя развернулась к дверям. Вздохнула: «Ну и влипла же я с этим красавчиком. Нет, высший свет это действительно что-то весьма особенное и порой специфическое. Какие дела здесь творятся… А эта Каплан – вроде уже старая стерва, а все видит. Даже то, чего не было…»

Катя огляделась. Пиль как в воду канул. И она окончательно расстроилась. И тут же вся дневная усталость навалилась на нее. Катя едва дождалась окончания приема.

Ее, как пьяную, мотало из стороны в сторону. На улице, в автобусе, в подъезде. И она еле добралась до дома. Медленно поднялась по лестнице.

В комнате ее натруженные ноги подкосились, Катя рухнула точно в постель. И тут же на нее нахлынули перламутровый потолок, орлиный профиль, красивые губы, золоченые колонны, бриллианты, голоса:

– Детка… Деточка… Принцесса…

И она не знала, кого слушать. Она лишь металась с подносом по залу. А тридцать скрипок ей пели «Осанну»…

2.“Первые съемки”

Утром Катю разбудил телефонный звонок. Со второго же слова она узнала голос Зураба – хозяина клуба “Дипломат”:

– Извини, крошка, придется тебя уволить. Большие люди сердятся. Зайди вечером за деньги. Попозже. Я жду тебя…

– Ага, пойду я к тебе…, – положив трубку, сказала сама себе Катя, – Попрошу кого-нибудь из официанток получить мои кровные по доверенности. Если, конечно, этот филантроп согласится на посредника. А не согласится – черт с ним и с его «деньги». В первый раз что ли…

С тем она и умылась. Выпила стакан воды с курагой и расстелила карту города, сплошь усыпанную чернильными крестиками. Так она отмечала места, где уже работала. И сейчас, читая объявления в купленной загодя газете, прикидывала, где еще можно попытать наемного счастья: