Тадеуш Доленга-Мостович - Профессор Вильчур Страница 3

– Потому что призвание доктора, – снова зазвучал его голос, – это творение самой благородной и бескорыстной любви к ближнему, какую Бог посеял в наших сердцах. Призвание доктора – это вера в братство, это свидетельство общности людей. И когда вы пойдете к людям, чтобы выполнить свое назначение, помните, прежде всего, об одном: любите!

Он постоял еще с минуту молча, потом улыбнулся, чуть-чуть кивнул головой и своим тяжелым шагом вышел из аудитории.

Сколько же раз, сколько сотен раз, закончив лекцию, мерил он шагами этот широкий коридор под бурю аплодисментов, которые раздавались в аудитории после его выхода. Но сегодня была необычная лекция, и не об обычных вещах говорил профессор Вильчур своим слушателям. И сам он не был в своем обычном состоянии.

В последнее время до него доходили все более странные и мучительные слухи. Вначале они поразили его так глубоко, что он не мог в них разобраться. Они показались ему чем-то случайным, непонятным, даже абсурдным. И не потому, что касались его; если бы подобные оскорбительные мнения высказывались о профессоре Добранецком, о докторе Ранцевиче, Бернацком или даже о молодом Кольском, это потрясло бы его так же сильно.

До сегодняшнего дня он не хотел и не мог поверить, что эта кампания злостной клеветы против него была организованной акцией и исходила из одного источника. Ведь у него не было врагов, поэтому и не верилось. Никому не желал он зла, никому не нанес обиды. Всю свою жизнь оставался верным тем принципам, о которых говорил сегодня, заканчивая свою лекцию.

– Это невозможно, – повторял он про себя, проходя по освещенному коридору.

Только у дверей деканата он взглянул на часы: было 11.00. К своему удивлению, в приемной он увидел несколько незнакомых ему посетителей. При его появлении они встали, а секретарь объяснил:

– Это представители прессы. Они хотели попросить у пана профессора интервью.

Вильчур улыбнулся.

– Еще мало вам? Мне казалось, что за три года вы сумели удовлетворить интерес всех читателей. Замучите вы их моей персоной и моими переживаниями.

– Нет, пан профессор, – ответил один из журналистов, – на этот раз речь идет о вашем новом пациенте.

– О пациенте? О каком пациенте?

– Это Леон Донат.

Вильчур развел руками.

– Что же я могу вам об этом сказать… Здесь нет ничего серьезного. Насколько я знаю из отчетов моих коллег, операция будет несложной и пациенту ничто не угрожает.

– Однако, пан профессор, это операция горла, горла, которое приносит несколько миллионов злотых в год. Ну, и популярность Доната. Пан профессор, вы понимаете, что эта операция представляет событие, интересующее не только Варшаву, но и всю Европу, да что там, весь мир. Что бы пан профессор ни рассказал нам сегодня, все будет сенсацией.

– Ну, хорошо, – согласился Вильчур. – Однако я должен уже ехать в больницу и по дороге смогу ответить на ваши вопросы.

Внизу ждал большой черный лимузин профессора. Они сели в него, и, пока автомобиль продвигался по запруженным людьми улицам, журналисты записывали в блокнотах выводы Вильчура.

В своей занятости только сейчас он понял, что именно на его клинику будет обращено внимание миллионов почитателей великого певца. Доктор Люция Каньская еще вчера сказала ему, что вся польская пресса с большим удовлетворением отметила весть о том, что Донат, не доверяя итальянским, французским и немецким хирургам, доверил операцию своего горла именно ему, профессору Вильчуру, и поэтому решился на далекое путешествие в Варшаву.

Хотя описания и снимки свидетельствовали, что по существу операция не представляла сложности, Вильчур не удивлялся опасениям певца, для которого голос был всем смыслом существования, а даже незначительное колебание руки хирурга во время операции лишило бы его славы и колоссальных доходов.

По приезде в клинику Вильчур заметил, что и здесь царит возбуждение. У ворот собралась огромная толпа в ожидании приезда певца. В холле и в коридорах было активное движение. Вильчур попрощался с журналистами и по пути в свой кабинет заглянул в комнату дежурного врача. Застав там медсестру, он спросил:

– Кто сегодня дежурит?

– Доктор Каньская, пан профессор.

– Это хорошо, – отметил про себя профессор.

У себя он застал профессора Добранецкого, что-то обсуждающего с молодым Кольским. Оба были возбуждены беседой, но сразу же умолкли, когда вошел Вильчур. Поздоровались, после чего Кольский кратко доложил состояние здоровья пациентов и закончил:

– Инженера Лигниса пан профессор собирался сегодня осмотреть сам. Пани Лясковская и пан Жимский также просили, чтобы пан профессор навестил их. Это все на третьем этаже. Тот несчастный, которого привезли с раздробленным тазом, перенес внутреннее кровоизлияние, и он в бреду. Мне кажется, что ему уже нельзя помочь.

– Благодарю вас, коллега, – ответил Вильчур и, взглянув на часы, добавил: – Я должен прежде всего осмотреть горло Доната. Подготовлена ли малая операционная?

– Да, пан профессор.

– Большую вы сегодня займете, наверное, часа на четыре? – обратился Вильчур к Добранецкому. Был бы рад, если бы вам удалось его спасти.

Добранецкий пожал плечами.

– Совершенно безнадежный случай. Один шанс из ста.

Когда Вильчур надевал халат, за окнами раздавались крики все громче и громче. Доктора улыбнулись и поняли все без слов. Однако Кольский заметил:

– Все-таки люди ценят искусство больше, чем здоровье. Ни одному из нас не подготовили бы такую овацию.

– Вы забываете, коллега, о профессоре Вильчуре и его популярности, – бросил Добранецкий.

– Популярностью я обязан не тому, что являюсь доктором, а тому, что был пациентом, – ответил Вильчур и вышел из кабинета. Сразу же после него ушел Кольский.

Добранецкий тяжело опустился в кресло. Его лицо как бы застыло в сосредоточенности. Спустя минуту нажал кнопку звонка. Вошла медсестра.

– В какую палату поместили Доната? – спросил он.

– В четырнадцатую, пан профессор.

– Моя операция в час?.. Прошу проследить, чтобы уведомили доктора Бернацкого. Спасибо, пани.

Когда сестра вышла, он встал и посмотрел на часы. Подождав полчаса, доктор вышел. На первый этаж вела широкая мраморная лестница. Четырнадцатая палата была рядом с ней. Он постучал и вошел. Донат переодевался с помощью сестры. Увидев Добранецкого, он весело приветствовал его:

– О, профессор! Как я рад видеть вас. Будете меня сегодня зарезать.

– Добрый день, маэстро. Выглядите вы хорошо, – задержал руку певца в своей. – Но почему вы говорите это мне? Вы же сами пожелали, чтобы вас оперировал Вильчур. Не доверяете, дорогой маэстро, своему старому доктору.