Татьяна Алюшина - Девушка-праздник Страница 3

«Да ладно, Даш, не решила ты ничего, – скептически хмыкнул он про себя, – все ты знаешь теперь и все ты решила!»

Он улыбался, чувствуя еще тлеющее тепло в груди и на губах от ее последнего бесшабашного, сумасшедшего поцелуя.

– Игорь Николаевич, – выдернул его из теплой неги голос Марии Семеновны. – Я хотела еще раз поблагодарить вас! Мы все вам так благодарны! Дети в полном восторге! Впрочем, что я говорю, вы сами прекрасно видите. Вон, машут до сих пор!

Власов нехотя оторвался от смакования внутренней радости и теплоты под созерцание удаляющегося автобуса, перевел взгляд на директрису, с нее на детей, которых пытались отвлечь от активного махания вслед уезжающей машине воспитательницы, и снова посмотрел на стоящую рядом женщину:

– Не за что, Мария Семеновна. Замечательно, что у детей удался праздник. Я и сам получил огромное удовольствие… – Засим господин Власов замолчал, сообразив, как именно можно трактовать, что именно он получил, но сумел-таки замаскировать заминку, добавив конкретики своему высказыванию: – От представления.

Вряд ли, даже обладая весьма красочным воображением и определенным жизненным опытом, директор детского дома могла представить, какое именно удовольствие получил господин Власов.

Хотя…

Их утреннее совместное появление с Дарьей и ее жаркий, совершенно улетный поцелуй оставляли мало вариантов для толкования. Впрочем, чье бы то ни было мнение Власова волновало меньше всего, особенно в их с Дарьей случае. Но от одной этой словесной заминки у него пробежала горячая волна по позвоночнику, ударив еще не остывшими воспоминаниями в положенных местах.

– Вам тоже спасибо, Мария Семеновна, – поспешил соблюсти реверансы он, отвлекая себя от не совсем уместных в данном разговоре ощущений. – За прекрасную организацию принимающей стороны.

– Это наша работа! – радостно ответила директриса.

Но Власов уже не слушал, кивнул и отвернулся, вновь посмотрев на уменьшающийся автобусик. Можно было так стоять и смотреть, пока он не превратится в точку на горизонте, на прямой, как стрелка вектора, дороге и думать свое, но его уже отвлекли и мешали детский гомон и голоса воспитателей, утихомиривавших возбужденных ребятишек.

Игорь уже разворачивался, чтобы идти к своему джипу, припаркованному у ворот лагеря, но все поглядывал на дорогу.

Автобус отъехал где-то с полкилометра и приближался к перекрестку. Вот, пропуская автобус, подъехал к перекрестку и встал старенький синий «жигуль».

Власов уже шел к воротам и отворачивал голову, когда вдруг заметил что-то непонятное, настораживающее там, на проселочной дороге, за «жигулем». Игорь остановился, вгляделся и увидел несущийся на огромной скорости «КамАЗ».

«Козел! – ругнулся про себя Игорь. – Вот узнаю, что за лихач хренов, урою!»

Не снижая скорости, «КамАЗ» приближался к мирно стоящему «жигуленку»! Власов напрягся всем телом, сделав непроизвольный шаг вперед, быстро прикидывая в уме расклад на дороге: успеет автобус проскочить или затормозить, заметит его водитель опасность слева, остановится грузовик?

«Нет!» – сначала понял, почувствовал он, напрягаясь мгновенно всем телом, отказываясь верить до конца.

– Нет! – пробормотал он вслух, когда увидел, что, зацепив и отбросив левым бортом, как букашку незначительную, «жигуль», «КамАЗ» пер на выехавший в это самое время на перекресток автобус.

– Не-е-ет!!! – заорал Власов, видя, как на всей скорости разогнавшийся тяжеленный «КамАЗ» врезается в левый бок мини-автобуса!

Автобус, словно подброшенная, ненужная игрушка, от сильнейшего удара отлетел на обочину и, перевернувшись, рухнул на крышу в кювет.

Власова вывел из ступора, остановив его непроизвольный, неосознанный рывок к бегу, дикий крик сзади.

– А-а-а-а!!! – громко, истерично заверещали несколько голосов одновременно.

Страшно, дико, как-то по-звериному кричали, но ему этот вопль помог!

От этого крика мозг переключился с животной потребности бежать, спасать, доставать из того месива Дашку на режим принятия решений, ответственности и необходимости быстрых разумных действий.

В какофонии звуков, неразберихе – крике женщин, плаче детей, бешено бьющем барабаном в ушах стуке крови – он уже действовал.

– Молчать!! – проорал Власов, разворачиваясь назад.

И, стремительно двигаясь, практически бегом, к своему джипу, отдавал приказы на ходу – громко, четко, властно, по слогам:

– Уведите детей! Мария Семеновна! Быстро!! Вашего врача, медсестру, пусть возьмут бинты, жгуты, шины, обезболивающее, какое есть! Простыни, одеяла! Всех мужчин туда! Носилки, если найдете! Вызывайте «Скорую», полицию, пожарников! В МЧС я позвоню сам!

Четко, конкретно, без истерик!

На бегу достал сотовый, вскочил в машину, завел и, разворачиваясь, выкручивая руль одной рукой, второй искал в записной книжке на телефоне нужный номер начальника областного отделения МЧС. Там классные ребята, профи высшего уровня, он знал! Он очень хорошо знал, поэтому и звонил напрямую.

– Кондратьев! – ответили степенным голосом. А Игорь уже мчался по дороге туда, к Дашке.

– Власов! Василь Кузьмич, на перекрестке возле детского лагеря «Солнышко» «КамАЗ» со всей дури врезался в «мерседесовский» мини-автобус. В нем двенадцать человек. Три парня, водила и восемь девчонок из Москвы. По ходу еще и «жигуль» зацепил с пассажирами. Давай своих на вертолете, а то районные пока дочапают!

Не прерывая разговора, завизжав тормозами, остановился у места аварии, выскочил из машины, с такой силой толкнув дверцу, что она заскрипела.

– Не лезь сам! – прокричал Кондратьев, поняв, что Власов уже в деле. – Рванет к е…й матери! Встречай борт, уже высылаю, мои разберутся! Слышишь, не лезь!

– Там восемь девчонок, Кузьмич, – ответил ровным голосом Власов.

И, зашвырнув телефон через открытую дверцу куда-то в машину, побежал к автобусу, на ходу сдирая с себя легкий летний пиджак и обматывая им правую руку.

– Дашка!!! – проорал он, упав на колени рядом с лежащим на крыше автобусом.

Он собирался сбивать остатки стекол, застрявших в рамах, но оказалось, что этого не требовалось. От того, что Игорь увидел, сердце остановилось, застопоренное ужасом и ошпарившей мыслью: «Там не может быть живых!»

От страшного удара все двойные кресла левой стороны, кроме последнего, вырвало с корнем железных оснований, и, превратившись в огромные режущие ножи миксера, они рвали, кромсали и крушили все, находившееся внутри салона, когда автобус переворачивало. В оконных проемах не то что кусков стекол не осталось, из них повылетали даже резиновые уплотнители.

По жухлой запыленной траве вокруг разбитого остова раскидало какие-то ошметки – части сидений, стекольное крошево, куски реквизита, костюмов, казавшиеся нереальными, инородными яркими пятнами на земле, короб с аппаратурой, покореженный ноутбук с полуоторванной крышкой, что-то еще – и девушку. Власов тряхнул головой, со всей дури засадил по железному борту кулаком, избавляясь от холода безысходности. Сцепил зубы и с удивлением посмотрел на свою руку, не почувствовав боли от удара, которую ожидал. Рука все еще была обмотана бесполезным пиджаком.