Девочки Талера (СИ) - Ареева Дина Страница 3

Он передумает, переспит ночь и решит, что погорячился, когда взял меня на работу. И я больше не увижу свою девочку. От этой мысли даже в пот бросает. Нет-нет, нельзя никуда ехать. Попрошу у Тимура его старые футболки, которые не жалко — не станет же он жадничать.

— Ника, тебе наверное нужно съездить домой, забрать вещи, — он как мысли читает, и я поспешно его перебиваю.

— Нет. Не надо. Мне ничего не надо, Тимур, я могу так…

Он скептически смотрит на меня, я представляю, что он видит — огородное пугало в рубашке на пять размеров больше. Наверное, со стороны я выгляжу смешно, но Тимур не смеется.

— Ты можешь дать мне свою старую футболку, у тебя же есть футболки, какие ты уже не носишь?

Он снова смотрит на меня странным взглядом и кивает.

— Есть.

— А лучше рубашку, — и добавляю, смущенно отводя глаза: — В ней удобнее кормить…

— Хорошо, я попрошу горничную что-то для тебя подобрать, — соглашается Тимур, — но потом ты возьмешь водителя и поедешь за вещами. Тебе же надо вернуть все это барахло и документы. Я так понимаю, знакомые снабдили?

Снова смущенно отворачиваюсь, даже щеки начинают гореть. В его глазах я опять выгляжу лгуньей, способной на все, чтобы проникнуть в его дом. И каждый раз я делаю все, чтобы Тимур убеждался, что мне нельзя доверять.

Но без его доверия я проживу, а без дочери нет, так что свой выбор я уже сделала. И тут я замечаю, что в детской нет кровати для меня, только одно кресло.

— А где я буду спать, Тимур? — спрашиваю, оглядываясь.

Он поднимает на меня глаза, и я поражаюсь, сколько в них холода.

— Как где? У себя в комнате. Здесь есть радионяня, ты услышишь, если ребенок заплачет.

— Но так же неудобно, Тим! Ты не переживай, я могу и на раскладушке спать, и на надувном матрасе. Кормить лежа даже удобнее, и я…

Его глаза становятся ледяными.

— Ты плохо меня слышишь, Ника? Обслуга не будет жить на одном этаже со мной и моей дочерью. У тебя будет своя комната, и будь добра, когда в твоих услугах не будет необходимости, постарайся оттуда не выходить.

Ошалело смотрю на Тимура. Обслуга? Он никогда не называл так свой персонал. Помощники по хозяйству, сотрудники, охрана — да как угодно, но только не обслуга. Тимур всегда был предельно вежлив с теми, кто живет в его доме, и никогда не позволял себе таких выражений.

Я представляю, что сказал бы на это Робби, и его выражение лица. Открываю рот, чтобы возмутиться.

— Что-то не так? — ледяным тоном спрашивает Тимур. Медленно качаю головой.

— Нн-нет, все нормально.

— Тогда пойдем, я покажу тебе твою комнату. Кстати, подумай, какой оклад тебя устроит. С учетом, что ты без опыта работы, без педагогического и медицинского образования, на много не рассчитывай.

— Мне не нужен оклад, — говорю торопливо. — Мне достаточно того, что я буду со своим ребенком.

— Об этом не может быть и речи. Ты будешь получать заработную плату как все мои работники.

Ну хоть не обслуга…

— Ладно. Тогда на твое усмотрение. И можешь забирать ее в счет долга.

Тимур презрительно кривит губы:

— Тебе жизни не хватит, чтобы тот долг вернуть. И я уже предупредил, что тема закрыта. Не нарывайся на конфликт, Ника, если хочешь здесь работать.

Мне хочется встряхнуть его и крикнуть:

«Тимур! Не говори со мной так! Да, я обманула тебя, но посмотри на меня, это же я, Доминика!»

Но Тимур уже разворачивается спиной и уходит. Сцепляю зубы и иду за ним.

Он приводит меня в маленькую комнату за лестницей, где хранится спортивный инвентарь. Пропускает вперед, останавливается и вглядывается мне в лицо.

— Ну как, не передумала?

Пожимаю плечами и прохожу внутрь. Узкое окно на одну раму, зато открывается. Кровать поместится, небольшой шкаф тоже, а больше мне ничего не надо. Гораздо лучше чем подвал или кладовая, которую, если честно, я ожидала.

Поворачиваюсь и говорю с улыбкой:

— Спасибо, Тимур. Здесь прекрасный вид из окна, так что меня все устраивает. Если организуешь спальное место, буду благодарна.

Окно ведет на задний двор и ворота для грузовых машин. Но дальше растут деревья и даже есть небольшая клумба, так что я почти не вру. Замечаю свернутые рулоном боксерские бинты — Тим наматывает их на руки когда боксирует. Не удерживаюсь, провожу пальцем по плотной ткани, и на миг меня пробивает от накативших воспоминаний.

Тимур тоже дергается, будто его ударило током, но быстро берет себя в руки.

— Сейчас я распоряжусь, чтобы здесь убрали и поставили кровать. Пока можешь пообедать.

— Спасибо, я не голодна.

— В этом доме такое не обсуждается. Ты кормишь мою дочь, поэтому должна питаться правильно и регулярно. Это тоже входит в твои обязанности. Обсудите с Робертом меню с учетом рекомендаций врача, который будет тебя наблюдать.

Он уже доходит до лестницы, и я все-таки его окликаю:

— Тим! — а когда поворачивается, спрашиваю тихонько: — Ты придумал ей имя?

Он качает головой и на мгновенье становится тем Тимуром, которого я знала в детстве.

— Почему? — спрашиваю еще тише.

— Потому что она — мое чудо, — отвечает он очень серьезно. — А разве у чудес бывают имена?

Захожу в кухню — Робби колдует у плиты, напевая под нос песенку. Он один, без помощников. Видимо, те сделали заготовки и испарились, мой приятель любит священнодействовать в одиночку. Тихо подкрадываюсь сзади и начинаю подпевать.

Он роняет лопатку в сковороду, оборачивается, и я вижу в глазах такую неимоверную радость, что спешу его обнять и спрятать на широкой груди свое зареванное лицо.

— Девочка Ника пришла наветить своего старого друга? — Робби отодвигает меня и внимательно осматривает с ног до головы. Я по прежнему в рубашке Тимура, Талер отправил меня на кухню, так и не выдав одежду.

— Я теперь здесь работаю, Робби, — говорю, стараясь казаться веселой, хоть голос у меня дрожит.

Но Роберт мужчина умный и проницательный. Он порывисто притягивает меня и обнимает, говоря так, чтобы слышно было только мне.

— Я так надеялся, что этот упрямый баран одумается и вернет тебя, моя маленькая Вероника. Как же наша принцесса без мамы? Идиот, бестолковый идиот. Ну ничего, главное, ты здесь, и у ребенка будет мама.

— Няня… — шепчу, глотая слезы, — он взял меня на работу…

— Упертый идиот, — повторяет Робби и гладит меня по голове как маленькую. — Ничего, перемелется, мука будет. Он мне в последнее время вулкан потухший напоминает. Но вроде как потух, а оно ж дымится над головушкой, дымится. Значит, бурлит внутри лава, и как прорвет однажды, не будешь знать, куда спрятаться!

Вот откуда он такие слова находит, что слезы сами собой высыхают? Робби поднимает меня за подбородок и начинает тихонько петь: 

Прижимаюсь лбом к его лбу и подпеваю, шмыгая носом:

Мы оба смеемся, и оба сквозь слезы. Робби взъерошивает мне макушку и подмигивает:

— Ну что, для кормящих мам у нас отдельное меню! Садись, уже все готово.

Я удивленно смотрю на него:

— Какое меню?

Робби выставляет на стол красиво порезанную вареную грудку, тушенные овощи и нежирный сыр с сухариками. Наливает в высокий стакан компот из сухофруктов, еда так вкусно пахнет, что у меня даже голова кружится.

Растерянно разглядываю стол.

— Тимур говорит, надо обсудить с врачом… — но Робби меня перебивает:

— Все уже есть, Ника, вон у меня целая тетрадка исписана этими докториными рекомендациями. Я тебя каждый день жду, душа моя, все глаза проглядел, — а потом заговорщицки снижает голос: — Ждал он тебя, Ника, вот хоть режь меня на кусочки, ждал. И готовился.