Затерянные в Эльдорадо (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс" Страница 3

5 - «Королевский» английский – классический диалект английского, на котором говорит королева.

6 - Коммуникативные навыки занимают очень важное место в воспитании современной европейской аристократии. В некоторых королевских семьях используют такое упражнение: перед ребенком на стулья выкладывают листы, на которых указан возраст, профессия и т. п. человека, и отпрыск должен придумать и поддержать тему для разговора.

7 - «Языковая мокрица» – нередкий паразит тропических рыб из класса ракообразных. Проникая через жабры в рот, он присасывается к языку и реализует на практике проклятие «Чтоб у тебя язык отсох». Мокрица высасывает кровь из органа, и он постепенно отваливается. Паразит прикрепляется ножками к «пеньку» языка и начинает выполнять его роль.

Глава 4. Брайан

Я достал из кармана смартфон. На месте делений сети стоял крест. На экстренный вызов реакции тоже не было. Блондинка орала сиреной. Операция вышла из-под контроля. И бог с ней, с операцией. Из-под контроля вышла моя жизнь, и это куда серьезней. Психотерапевт говорила, что я нуждаюсь во встряске. Но, мне кажется, она имела в виду что-то менее кардинальное, чем авиакатастрофа. Я протиснулся к эпицентру проблемы и дернул девчонку за плечи.

– Келли, Келли, Келли, – быстро говорил я. – Келли, смотри на меня. Успокойся. Всё хорошо. Ты меня понимаешь?

Она кивнула головой. В этот момент самолет попал в воздушную яму. Меня швырнуло на блондинку. Она оттолкнула меня и заорала с новой силой. Черная волна раздражения вылилась в хлесткую пощечину. Женщин бить нельзя. Но иногда надо. Девчонка заткнулась. Я снова опустил руку ей на плечо.

– Через нос вдо-о-ох. Считай про себя: раз-два-три-четыре. Теперь медленно, через рот, вы-ы-ыдох… – три-четыре. Вдо-о-ох. Вы-ы-ыдох. Смотри на меня.

Она выдыхала, приоткрыв расслабленные губы и глядя на меня распахнутыми глазами со зрачками во всю радужку. В голове поплыло, и член дернулся от притока крови. Вот очень, очень вовремя!

– Молодец. Теперь иди на место, – я ткнул пальцем в сторону ее сидения.

– Но… – девчонка показала на пилота, которого сотрясла очередная волна конвульсий.

Ее глаза наполнились влагой.

– Ты врач? – еще раз уточнил я.

Она помотала головой, вытирая слезы.

– Умеешь управлять самолетом?

Она снова замотала головой, только более испуганно.

– Значит, ты здесь бесполезна. Иди на место и пристегнись.

Она пошла, прикусив ладонь, всхлипывая и пошатываясь. Американец приподнялся, чтобы помочь, но француженка отмахнулась.

– У кого-нибудь телефон ловит сеть? – спросил я, когда блондинка уселась в кресло.

Американец, в противоположность пилоту, был белым в тон рубашки. Колумбиец выглядел растерянным.

– Он нет отравился едой? – пролепетал парень, мешая английские слова с испанской грамматикой. – Может посадить он самолет?…

– Он не может посадить самолет. Это – не пищевое отравление. Еще раз спрашиваю: у кого-нибудь на телефоне есть связь? Кто-нибудь имеет представление, как управлять самолетом?

– Это заразно? – американец ткнул пальцем в кресло пилота.

Спокойствие. «Во время всеобщей паники старайтесь сохранять спокойствие». Какой идиот писал эту инструкцию?! Вдо-о-о-ох. Вы-ы-ы-дох. Я отвернулся от салона, чтобы взять себя в руки. Под самолетом простиралось бесконечное зеленое море сельвы. Мозг на автомате отметил, что лети мы над льяносом и на большом авиалайнере с его высотой полета, уже можно было бы молиться за упокой. А так еще можно просто молиться.

– Я тоже не врач, – вернул я взгляд к собеседнику, – но полагаю, что нет. Пожалуйста, достаньте свои телефоны и проверьте связь.

– Здесь должна быть рация, – подал здравую мысль американец, но самолет снова тряхнуло, в этот раз сильнее, и здравые мысли улетучились под давлением леденящего страха.

Вдо-о-о-ох. Вы-ы-ы-дох.

Пилот перестал вздрагивать. Его голова и руки безвольно повисли. Дыхание стало поверхностным. Мелькнула мысль: может, пронесет. Может, приступ прошел, и он просто уснул? Я прижал пальцами сонную артерию. Пульс нащупывался еле-еле. Да и краснота с лица никуда не делась.

Рация.

Черная тангента8 крепилась в зажиме у приборной доски. Провод был накручен на рычажок, пришлось наклоняться. Я нажал на кнопку микрофона и произнес: «Внимание, внимание, говорит рейс 345АРХ. На борту чрезвычайная ситуация. Ответьте! Прием!» И нажал на вторую кнопку. Тишина. Даже помех не слышно. Самолет снова тряхнуло. Я приложился головой о лобовое стекло. Выругавшись, стал разматывать провод и потянул тангенту на себя. Вместе с проводом. В смысле, провод свободно повис в воздухе. Ровно перерезанный провод с куском скотча на конце.

– А-а-а! – заорал колумбиец, внезапно вскочив и бросившись к приборам. – Ихо де ла чинга́да! Идио́то де лос кохо́нес! Марико́н де мье́рда!9

И пока я, зависнув, пытался осмыслить испанский непечатный фольклор, он начал истерично щелкать рычажками.

Как ни странно, первой отреагировала блондинка. Она в два прыжка подлетела к обезумевшему латиносу и рванула его за футболку на себя. Тот развернулся и занес кулак для удара. Тут и я пришел в себя, и успел врезать ему раньше.

Парня снесло на переднее сидение, девушка рухнула в проход. Я наклонился, чтобы помочь ей подняться. И вдруг что-то изменилось. До меня не сразу дошло, в чем дело. В наступившей тишине слышались одинокие щелчки затухающего винта. Этот «идио́то де лос кохо́нес» вырубил турбины! Я упал на девчонку, прижимая ее к полу. Шансов пристегнуться уже не было.

– Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей; и по множеству состраданий Твоих изгладь беззаконие мое10, – зашептал я.

Вбитые в подкорку за школьные годы слова псалма лились сами собой.

Самолет завалился вперед, и нас потащило к носу. Пришлось напрячь мышцы.

– Омой меня хорошенько от беззакония моего и очисти меня от греха моего, – подхватила на чистейшем английском блондинка, и я от неожиданности чуть не разжал пальцы.

– …Только против тебя согрешил я и сделал это зло пред Тобою, – со штатовским акцентом подключился американец.

От гула падающего самолета закладывало в ушах, и молитва звучала уже в три полных голоса. С истерическими интонациями, не без того. Но слаженно.

– …Жертва Богу – это сокрушенный дух; сердце, которое сокрушено и смирено, Бог не будет презирать…

Ой, как мы сейчас сокрушимся!..

Самолет столкнулся с пологом сельвы. Меня всё-таки оторвало от пола. Я попытался смягчить удар от падения на девушку, выставив вперед руки, но она всё же вскрикнула. Да и я тоже. Меня утащило ногами вперед, девчонку следом.

Страшный скрежет на какой-то момент перекрыл звук голосов в салоне. Только бы не взорвался бензобак… Господи, только бы не взорвался! Нас еще раз дернуло, раздался оглушающий грохот, лязг, и самолет завалился на бок. Похоже, одно крыло отвалилось. Мы покатились по сидениям, и я стукнулся спиной о борт. Сверху упала блондинка. Я крякнул. На мгновение в самолете стало так тихо, что стало слышно, как в ушах бьется пульс.

Одинокий голос американца прервал безмолвие:

– …Тогда они принесут Тельцов на твой жертвенник.

И затих.

Я из последних сил протиснулся между сиденьями, притягивая к себе девчонку, и уперся коленями и локтями.

И тут самолет рухнул окончательно. Удар о землю оглушил, и на какой-то момент я, наверное, потерял сознание.

Очнулся от запаха. Стекла иллюминаторов не выдержали столкновения с миром диких джунглей. Салон заполнял влажный аромат прелой листвы, смешанный с острым благоуханием цветов. Всё тело ныло, но, кажется, обошлось без переломов. Лежа сверху, скособочившись между мной и сидениями, тихо всхлипывала блондинка. Я притянул ее к себе. Мягкие полушария упирались в мою грудь. Я закопался пальцами в ее волосы и впился губами в ее рот. Боже, как прекрасна жизнь! Поцелуй был таким сладостным, что я застонал от накрывшего меня счастья.