Развестись нельзя мириться (СИ) - Белозубова Ольга Страница 3

А ее десерты — это вообще космос, недаром кондитер, причем постоянно обучается эксклюзивным техникам. Не был бы женат на ней, вряд ли когда-то узнал, что это целое искусство. Кондитеры даже цветы из сахара делают, которые от живых не отличишь. Не видел бы собственными глазами процесс — не поверил бы.

Мужики-коллеги, признаться честно, завидовали: жена частенько отправляла меня на работу с контейнерами и фразой «это тебе и мальчикам к чаю».

«Хм-м… Это что же получается? Раз ужин приготовила, значит, уже остыла? Вот и славно, вот и прекрасно».

— Дорогая, ты где?

Я зашел в кухню, но жену там не увидел. Зато увидел накрытый стол — даже свечи зажжены. А на тарелке лежал большой стейк, от которого шел пар. Только вот тарелка была одна…

На столешнице стоял очередной кулинарный шедевр, созданный Алиной: торт в виде красного сердца с зеркальной глазурью. Рядом лежал свернутый вдвое лист бумаги. Я подошел, раскрыл и прочитал: «Наслаждайся, милый. С завтрашнего дня режим „антикухарка“ успешно активирован».

Режим? Какой еще режим? О чем она вообще?

Я бросил бумагу, в недоумении почесал затылок и пошел в зал. На телевизоре приклеенный стикер: «Знакомься, это Соня. Развлекать тебя и делиться новостями теперь будет она».

Я перестал что-либо понимать. Похоже, дело было уже совсем не в скалке. Перевел взгляд на рабочий стол с ноутбуком и увидел стикер и на нем.

«Это Ася. За поддержкой и вдохновением обращайся к ней. Нужную информацию пусть ищет тоже она. Ах да, и таблицы в экселе стряпать ей поручай».

Это она, конечно, по больной мозоли проехалась. Не знаю как, но жена умудрялась практически сразу найти нужную информацию по любому запросу. У меня это занимало неоправданно много времени, поэтому я без зазрения совести использовал этот ее талант. А еще она мастерски работала с разными таблицами, а я каждый раз обещал, что научусь и перестану просить ее, но то времени не было, то сил, то настроения. В общем, как это обычно и бывает.

«Соня, Ася. Ася, Соня… Почему именно эти имена?» — недоумевал я. А потом дошло: ноутбук Acer и телевизор Sony. Что ж, в чувстве юмора моей жене не откажешь.

На диване тоже лежала записка.

«Этот диван был свидетелем многих моментов нашей жизни. Вспомни, как часто мы тут валялись, обнимались, болтали, смеялись, обсуждали планы на будущее, а иногда просто молча лежали. Представил картину? Улыбнулся? Теперь сотри улыбочку со своего лица и топай в спальню».

Не знаю почему, но в голове почему-то прозвучал зловещий смех из недавно просмотренного фильма ужасов.

Я вздохнул и направился в спальню.

Свет из открывшейся двери упал на кровать, и я увидел очертания фигуры, накрытой с головой.

«Ну точно Алинка».

— Алина, девочка моя любимая… — прошептал я, подошел, включил ночник, стоящий на тумбочке, и откинул покрывало.

И попятился с раскрытым ртом. На меня смотрела надутая кукла из магазина интимных товаров… в красном белье. На синей простыне последняя записка: «Приятного вечера, дорогой! Это Элла. Теперь все твои желания исполнять будет она. А скалку можешь засунуть ей в… куда хочешь, в общем».

«М-да… Не остыла…»

Я отодвинул куклу и присел на кровать. И тут увидел стоящую рядом с тумбочкой темную коробку с бантом. Правда, без стикера.

«Очередная „Глаша“?»

Присел на корточки, открыл и потерял дар речи. Внутри лежала профессиональная индукционная паяльная станция, о которой я как электронщик-маньяк мечтал несколько лет. Правда, стоила такая более пятидесяти тысяч российских тугриков…

«Сколько же ты на нее копила?»

Глава 4. Клочки

Алина

Я сжалась в комочек на Наташином мягком диване, положив голову ей на плечо. Она обнимала меня и шептала что-то успокаивающее.

Совсем как мама в детстве. Та никогда не отмахивалась от моих маленьких детских бед, внимательно слушала и утешала.

«Мамочка, как мне не хватает твоих ласковых рук, мудрых слов и добрых глаз!»

И тут так некстати перед внутренним взором вместо маминых глаз всплыли глаза Германа. Зеленючие, с длинными ресницами. Я часто смеялась и говорила, что это жуткая несправедливость: такие ресницы должны были достаться мне.

Я встрепенулась и подорвалась с дивана, помотав головой, чтобы отогнать видение.

— А пошли чай пить!

Наташа кивнула: она явно была готова на что угодно, лишь бы я перестала реветь.

Вскоре мы сидели за кухонным столом с кружками в руках.

— Ты, главное, не переживай! И если что, можешь оставаться у меня сколько надо, муж всё равно из командировки вернется только через две недели.

— Наташ, вот скажи мне, как подруга: что со мной не так?

Лицо подруги вытянулось.

— Хорошая моя, да всё с тобой так! Ну накосячил он, да, но это же не значит, что он тебя не любит!

— А ты помнишь Тараса?

Наташа нахмурилась. Мою первую огромную любовь, Тараса, она прекрасно помнила. Такое разве забудешь…

Нет, начиналось всё, конечно, как в сказке. Яркие чувства, признания под луной, песни на гитаре и обещания любить до гроба — куда ж без них.

Я в то время жила с девчонками в съемной трешке.

А его, беднягу, мать выгнала из дома. Она любила пропустить стаканчик-другой вместе с отчимом. Вскоре тот начал поднимать на нее руку, и Тарас, не выдержав, вступился за родного человека. Только вот родной человек вместо того, чтобы выгнать второго мужа, пнул под зад сына.

Так Тарас и очутился в большом городе: с большими надеждами и дыркой в кармане. Сначала ночевал у друзей, потихоньку копил на съемное жилье.

Ну, мы с девочками посовещались и решили, что я буду жить с ним в отдельной комнате. Он помогал нам, починил всё, что было сломано, веселил и вообще стал душой компании.

Я мысленно примеряла свадебное платье и давала имена нашим будущим детям. Только вот постепенно хорошее отношение Тараса сошло на нет — хватило его на полтора года. Он начал задерживаться вечерами, денег стал давать меньше, потом и вовсе по несколько дней не ночевал дома: работал в крае.

Я пыталась его оправдывать. Ровно до того момента, как однажды днем, когда решила съездить погулять в парк, увидела Тараса, «уехавшего в командировку». Он целовался с какой-то брюнеткой. Девица одной рукой обнимала его за шею, а второй держала в руках огромный букет цветов.

Тогда я не удержалась, подлетела к этой сладкой парочке, выхватила букет из рук не ожидавшей подвоха девицы.

— Вы кто такая? Что вы себе позволяете? — взвизгнула та.

— Я кто? Я его девушка! Это вы кто? — парировала я.

— Нет, это я его девушка, он уже полгода со мной встречается… — вытаращилась на меня брюнетка. Смазливая, кстати…

Полгода назад как раз и начались «командировки». Я повернулась к Тарасу, который под моим взглядом аж попятился.

— Алиночка, ты всё не так поняла!

Не знаю почему, но в тот момент я засмеялась. Видимо, с фразы. До этого думала, что она лишь для анекдотов и кино.

В общем, я отхлестала героя-любовника букетом, что держала в руках, и выпалила:

— Шмотки свои чтобы сегодня же вечером забрал. Девушка, он весь ваш! — Это я уже брюнетке выдала.

Развернулась и ушла, ни разу не обернувшись.

Тарас вернулся вечером как побитая собака. Брюнетка его тоже бросила, видите ли.

— Алиночка, ну оступился я, ну прости меня! — всё умолял меня он.

У меня глаз задергался от такой наглости. Конечно, в тот же вечер его чемодан и он сам оказались за дверью…

— Алин, ну Герман же не Тарас!.. Почему ты думаешь, что будет так же? — вернула меня из воспоминаний подруга.

— Наташ, — вздохнула я. — Гера же тоже начал задерживаться… Несколько раз и вовсе, когда я заходила в зал, а он говорил по телефону до этого, просто замолкал! Ну стал бы он так делать, если б нечего было скрывать?

— Так, дорогая, стой. Ты можешь сколько угодно додумывать за него. Только, может, стоит поговорить? Выяснить всё, сказать, как тебе обидно и неприятно! — вынесла вердикт Наташа.