Изменить нельзя простить (СИ) - Томченко Анна Страница 3

Из моих — по капле исчезает жизнь. В его — разгорается буря, готовая смести меня, похоронить в песках ярости. 

Я сглатываю. По спине, по самому позвоночнику, скатывается капля пота, и я передёргиваю плечами. Тело отмирает и позволяет сделать глубокий вдох. На весь объём лёгких. Чтобы я подавилась этим воздухом. Но я терплю. 

— Это новый этап в твоей жизни. Новый рубеж. Новая жизнь, — я спотыкаюсь на словах, в голове молотком звучат удары, пульсация внутри отдаётся болью, и я прикрываю глаза. 

Дыхание прерывистое. Я отвожу микрофон, чтобы не выдыхать в него пепел из сожжённой души. 

— Андрей, все эти годы не было лучше и заботливее мужчины. Ты образец твердости и уверенности. И я желаю тебе нескончаемого счастья…

Зал заходится одобрительным гулом, а меня ноги перестают держать. Я готова прямо здесь свалиться и начать выть от боли, которая переполняла меня, которая на уровне зрачков сейчас колыхалась. 

Я потеряла все. 

Наверно, среди отчаяния, страха, омерзения и ненависти, — себя тоже. 

И последние слова как финальный аккорд, аккуратные, словно менуэт, и символ начала чего-то нового. 

Не для меня. 

Для Сонечки. 

— Дорогой мой супруг, мой подарок на моем месте возле тебя. 

Оставленное обручальное кольцо, которое так жгло мне руку. 

Зал начал аплодировать, поднимать тосты. Ведущий перехватил микрофон и начал что-то задорно нести в массы. Я аккуратно отшагнула к стене и, не возвращаясь к своему месту, прошла вдоль зала к выходу. 

А в холле меня нагнала резкая боль в затылке. 

Глава 4 

— Не притворяйся, от обычного подзатыльника ещё никто не умирал, — прошипел Андрей, а я оттолкнула его руку и сделала ещё один шаг вперёд. — Остановись, кому сказал!

Прилетело мне в спину, но у меня в голове так гудит, так все шумит, что я не обращаю внимания на агрессию Андрея. Что я сделала? Я молча приняла его факт измены. Ни слова не сказала. 

— Куда это ты собралась? 

Резкий рывок, и у меня в запястье что-то противно щёлкает. Я пытаюсь вырвать руку из кольца пальцев Андрея, но добиваюсь лишь того, что он силой заталкивает меня во все тот же злосчастный туалет. 

— Ты что это придумала, Ева? Опозорить меня решила? — он так кричит, что я невольно мощусь. Хочу предупредить, чтобы не повышал голос, но вместо этого нарываюсь на отповедь: — Ты меня дураком перед всеми нашими знакомыми выставила. Плюнула мне прямо в лицо…

Я открываю рот, чтобы остановить этот поток грязи, который летит в меня незаслуженно, но агрессия, алкоголь и адреналин сделали из Андрея неконтролируемое чудовище, которое сейчас желало только одного — наказать виновных. По стечению обстоятельств это была я. 

Я, которая не могла и слова вставить, хотя это меня предали, извозили в дерьме, унизили…

— Ты что думала, встанешь и уйдёшь? — рычит Андрей, делая шаг ко мне, но я столько испытала за сегодняшний вечер, что смотрю на него с обречённостью смертника, которого уже вывели на эшафот. — Нет, моя милая Ева, ты сейчас, мать твою, выйдешь, натянешь на лицо самую добродушную улыбку и будешь весь вечер сиять как Останкинская башня…

— Я все знаю… — тихо прерываю я Андрея. тем самым лишив его главного преимущества — чувства вины, которое он пытается вложить в мою голову. — Я все знаю. 

Андрей запускает пальцы в волосы, потом обхватывает челюсть ладонью и с хмельным смехом переспрашивает: 

— Что ты можешь знать? А, Ева? — он шагает ко мне, и я неловко ударяюсь бедром о край раковины. — Ты же дальше своего носа не видишь. Ты же все я, я, я! Ты же ничего не замечаешь никогда. На все морду кирпичом делаешь! 

Меня потряхивало от такой характеристики. Я замечала все. И как менялся Андрей из года в год, как он взрослел, как становился мужественнее, сильнее. Только вот измену не замечала. Злости его не замечала. Желчи, что сейчас льётся через край. Просто потому что когда любишь, все недостатки размываются, ведь любовь в глазах смотрящего. 

В моих глазах Андрей из молодого парня стал сильным мужчиной. 

Мне так казалось. 

Я обняла себя руками, стараясь заглушить всю тоску и отчаяние. 

— Молчишь? Почему, Ева? Нечего сказать? Боишься? 

Последнее Андрей цедит сквозь зубы с пробивным шипением, от которого мурашки разбегаются по всему телу. 

Мне так хотелось обнять Андрея. Сжать в ладонях его лицо и просто просить, чтобы он меня разбудил. Чтобы я проснулась и услышала, как из кухни доноситься тихий джаз, как негромко гремит посуда, а за окном май с его пряным ароматом цветущей черемухи. 

А не вот это вот все. 

— Я не хочу с тобой говорить, пока ты не придёшь в себя, — скупо цежу я, и это становится самой большой моей ошибкой за этот чудовищный вечер. Андрей дёргается ко мне, влетает телом в тело. У меня все дыхание перехватывает, а в груди болит от резкого удара. Андрей, чуть не подхватывая меня, впечатывает в стену позади, там, где большое зеркало, и у меня в голове, в затылке, снова гудит от удара. С запозданием понимаю, что Андрей просто приложим меня головой в зеркало. И я даже боюсь представить, если до крови. 

— А придётся, Ева… — шипит он мне в губы, а у меня слёзы так и рвутся показаться народу. Они стараются найти брешь в моем самообладании, но я сильная, я не позволю каким-то эмоциям прорваться наружу. Нельзя. И Андрей этого, если честно, не достоин. 

Я хочу оттолкнуть мужа, цепляюсь пальцами за его запястье, но он отбрасывает мои руки и кладёт ладонь мне на горло, упорно давит, словно показывая, что он в выигрышном положении. Я приоткрываю рот, чтобы вздохнуть, но не выходит, и тогда выдаю: 

— Не более часа назад ты трахал здесь мою сестру… — слова падают в колодец памяти, и картинка в подсознании оживает. У меня в принципе всегда было богатое воображение, а уж если я чего-то не доглядела, то оно лихо дорисовывает недостающие детали. 

Андрей разжимает руки, и я могу наконец-то свободно вздохнуть. Я упираюсь ладонями в грудь мужа и смотрю исподлобья. 

— Ничего не было, — холодным бесцветным голосом выдаёт Андрей, и меня начинает трясти в немой истерике. Поскольку слёзы под запретом, я просто смеюсь. Так сильно, что икота настигает внезапно. 

— Ты издеваешься? — отсмеявшись, уточняю я. — У тебя ребёнок с ней будет. Понимаешь, я все слышала… 

Рациональная часть меня кричит, чтобы я не смела больше нарываться и прекратила, потому что загнанный в ловушку зверь намного опаснее свободного хищника, и Андрей будет сейчас защищаться до последнего. Не стоит давать ему возможность повлиять на меня грубой мужской силой. Вторая же часть меня, которая верит до сих пор в чудо, нашёптывает, чтобы я перестала играть роль замороженной мумии и попыталась все наладить. 

Я качаю головой. 

— Ты подлец, — рублю короткими фразами. — Ты предал все, что нам было дорого. Поменял все годы нашей жизни на мимолетную интрижку. И я подаю на развод. 

Тишина. Только из-за двери музыка и гомон голосов. И среди этого я слышу холодное:

— А я разве согласился тебе его дать? 

Телефон, который не умер от удара, разрывается трелью смс из потайного кармашка коктейльного платья, и я вздрагиваю. Сквозь ткань пытаюсь отключить, но Андрей рывком прижимает меня и, чуть ли разрывая ткань, вытаскивает мобильник. Смотрит на потрескавшийся экран, а потом разворачивает его ко мне. 

«Похер на чулки. Приезжай просто так». 

Глава 5 

Пощёчина была обидной. 

До омерзения неприятно ощущать себя какой-то девкой, которую можно смело лупить по лицу. 

Андрей после сразу отшатнулся от меня и посмотрел, как будто впервые видел. 

В его глазах стало проступать осознание, что только что произошло, а разбитая нижняя губа была самым ярким свидетельством. 

— Ева… — его губы дрогнули. — Ева, твою мать… Ева… 

Он сдавил мои плечи и тряхнул. 

— Ева… — слова застывали между нами, покрывались изморозью. — Ева… я… прости… Ева…