14 дней до падения - Иоланта Палла Страница 3

— О себе позаботься, Костя, а меня оставь в покое.

Грубо хватает меня за локоть, когда пытаюсь пройти мимо. Сердце сжимается от тех эмоций, которые брат мне взглядом передает. Ежусь, хотя на улице стоит запредельная жара. Ему хоть бы хны. Готов растерзать меня.

— Мне не нравится, как ты себя ведешь.

— Ты тоже забываешься, братик. Учебный год только начался, а ты уже пытаешься ввязаться в драку без весомой причины.

— Ты — самая весомая причина, Алиса.

— Пусти! — выдергиваю руку из его захвата и потираю саднящую кожу. Зрительно сражаемся. Я вот-вот проиграю. Как всегда…

— Дети! — мама появляется в дверном проеме. Придирчиво нас осматривает. Я по инерции выпрямляю спину. Костя на автомате делает тоже самое синхронно со мной. Стискиваю зубы крепче. Частота сердечный сокращений постепенно увеличивается. Сверху-вниз по животу растекается неприятное чувство страха. Я вроде уже не маленькая, а замечания родителей воспринимаю слишком близко сердцу. — В дом!

До двери несколько метров. Мы стоим во дворе, но даже с такого расстояния мы считываем настроение Марии Степановны. Она не в духе, а если видела, как мы спорим, то негодование родительницы достигло максимальных оборотов. Обнимаю себя руками, когда она скрывается в стенах особняка, оставив дверь открытой. Добро пожаловать в Ад Разиных!

— Вэлком ту Ад Разиных! — кривится Костя. Звучит, как прикол, но голос у него не веселый. — Довольна? Каждый раз из-за твоего упрямства попадаем оба.

— Опять я виновата?! — шагаем в одну ногу по тротуарной плитке. — У тебя с контролем проблемы, а не у меня.

— Если думаешь, что после этого я не буду отгонять от тебя всяких уродов, то ошибаешься, — поднимаемся по ступенькам. — Никто не посмеет на тебя ТАК смотреть без последствий.

— Тебе пора к врачу, Костя, — от переизбытка эмоций в буквальном смысле лишаюсь возможности вентилировать легкие.

Ответить мне братишка не успевает. Мы оказываемся в просторном холле. Мама стоит около лестницы на второй этаж. Поза раздраженного человека. Взгляд тоже не далеко ушел. Останавливаемся одновременно. Закатываю глаза. Бесит, что с рождения мы, прилипши друг к другу до такой степени, что можем порой выдавать одни и те же фразы. Мария Степановна идёт вперед, нарочито медленно передвигает ноги, давит морально и обходит вокруг, припекая наши затылки скептическим взглядом. Останавливается в шаге от нас и тяжело выдыхает, словно за нами есть грешок в виде террористического акта.

— И что мне с вами делать? — спрашивает, глядя то на Костю, то на меня. Братишка никогда не теряется от её словесных ловушек, поэтому является любимчиком, а я вся дрожать начинаю. Бунтарство практикую лишь с братом. Родителям же беспрекословно подчиняюсь.

— Мы тебя любим, мам, — Костя обворожительно улыбается. — Ты же знаешь?

— Знаю. Только это не мешает вам косячить, — почему-то с последней фразой зрительно ко мне обращается. — Кто угадает, по какой причине мое настроение испорчено?

Переглядываемся с Костей. Он пожимает плечами, а я напряженно вспоминаю последние дни. В ежедневнике с утра проверила, чтобы стояли галочки по всем задачам. Значит, провинился Костя…

— Не знаете? — братишка снова пожимает плечами, и мама впивается в меня колючим взглядом. — Алиса?

Немного Костика)))

3

POV Илья

— Я не хочу это есть, — Ника отодвигает от себя тарелку с жареной картошкой и складывает руки на груди, — ты хочешь, чтобы я не смогла носить нормальные платья?

Я молча уминаю свою порцию, вкидываю в себя не только румяные ломтики, но и салат с огурцами и помидорами. Мама возится у плиты, готовит ужин мелким, на слова недовольной сестрицы не обращает внимания.

— Будешь голодной, — произносит со вздохом, игнорируя выпад Ники. Сегодня у всех настроение выписывает пируэты на границе отчаяния, но никто не показывает боли.

— Тебе всё равно, что я могу упасть в голодный обморок?

— Если не хочешь есть то, что приготовлено, значит, не настолько ты и голодна, — мама вытирает руки о полотенце и поворачивается к нам лицом. — Добавки? — обращается ко мне. Отрицательно качаю головой, а Ника закипает.

— Вот так, да?! — резко поднимается из-за стола, упирается ладонями в столешницу и всем видом показывает, как мы ей «дороги». — У нас Илюша святой. Его кормим и почитаем?!

— Обороты сбавь, — поднимаюсь, беру пустую тарелку и иду к раковине, — с матерью разговариваешь, а не с дворовой подружкой.

— Ты меня учить будешь?!

— Ника! — пытается одернуть ее мама, но та лишь расходится. Нечисть мелкая.

— Что Ника?! Можно хоть раз приготовить что-то для меня, а не для любимого сыночка?! Я скоро с такой едой в бочку превращусь! Заплыву жиром, как ты… — осекается. Я мою за собой посуду, в голове свистеть начинает от закидонов младшей сестренки, но в конфликт сейчас не вступаю. Когда останемся одни, получит по первое число. — Я не это хотела сказать…

— Прости, Ника, что я не такая фактурная, как тебе бы хотелось, — мама кидает вафельное полотенце на стол и направляется к выходу, — за Сережей и Маликой сходи, чтобы я свой жир лишний раз не растрясала.

— Мам… Ну я же не хотела… — виновато поглядывает уже в спину родительнице, а я складываю руки на груди и смотрю на Нику. — Что? Я не хотела этого говорить…

— Иди и проси прощения, — киваю на дверь, за которой скрылась мама. — Твои привилегированные подружки на тебя плохо влияют.

— Ой ли?! Мои подружки хотя бы могут себе позволить в кафе сходить и меня угостить. Не жрут вот это, — указывает на свою тарелку с нетронутой картохой, — докатились… Видел бы отец…

— Заткнись, Ника, — цежу через зубы. От злости на её