Порочное искушение - М. Джеймс Страница 3

Его голос приобрел ту нотку, которая появляется, когда он собирается читать мне лекцию — лекцию, которую я уже слышала раньше, о наследстве и важности его создания, а также о моем месте во всем этом. Неважно, что, насколько я могу судить, этот мир, в котором мы живем, сжимается по мере того, как мир за его пределами все дальше и дальше уходит в современность, и идеи, подобные идеям моего отца, устаревают.

— Я могла бы пойти в колледж, — рискнула я. Я чувствую, как паника охватывает меня все сильнее и сильнее, как жар пылает за веками, но я должна попробовать. — Ты же знаешь, как я люблю фотографию. Я могла бы получить степень в этой области, попытаться сделать собственную карьеру…

— Это хобби, а не работа. Не будь смешной, Белла. — Мой отец качает головой, как будто не может поверить, что мы ведем этот разговор. — А тебе не нужна работа. Тебе нужен муж, чтобы ты могла делать то, что тебе всегда было предназначено для этой семьи. Если бы ты была сыном, твоя обязанность заключалась бы в том, чтобы наследовать после меня. Твои обязанности другие, но не менее важные.

— Я не могу, — шепчу я. Слезы наворачиваются на глаза. Я не могу. Томас выглядит достаточно безобидно, судя по его фотографии, вероятно, это не тот человек, который причинит мне такую боль, какую причинили Петр и его люди, но я все равно не могу. Я знаю до самых глубин своих костей, что сделать это невозможно.

Я не переживу этого. Но отец считает, что я просто драматизирую.

— Ты уже выполняла свой долг, — жестко говорит он, складывая бумаги в стопку. — Ты можешь сделать это снова, Белла.

Где-то среди страха и боли редкий всплеск гнева поднимается вверх, пронзая меня насквозь.

— Тебе стоит подумать о том, к чему это меня привело, — огрызаюсь я, даже осознавая где-то глубоко внутри себя, что от этого никуда не деться. Отец снова выдаст меня замуж за кого-нибудь, и у меня нет выхода. Паника, которую я испытываю, почти невыносима. В памяти всплывает отчаяние, которое я испытывала днем и ночью после первой свадьбы, безнадежность, и мне кажется, что я хочу вылезти из собственной кожи. Как будто я должна найти выход, каким бы он ни был.

Мой отец напрягается, сузив глаза. Он знает, что должен взять на себя большую часть вины за случившееся, но не хочет этого делать. Он не хочет признавать, что несет ответственность за то, что с его единственным ребенком произошли такие ужасные вещи.

— У меня еще одна встреча, — жестко говорит отец. — Иди наверх, Белла. Мы поговорим об этом позже.

В его голосе звучит окончательность, не терпящая возражений. Я не знаю, хочу ли я даже пытаться спорить. С ним у меня ничего не получится, а сейчас все, чего я хочу, это остаться одной, чтобы спокойно пережить начинающийся приступ паники.

Я резко встаю, отталкивая стул, так как слезы начинают проливаться через край. Я не хочу плакать перед отцом, не тогда, когда он так явно не понимает, что я чувствую, или почему я еще не смирилась с этим, или почему я не могу смириться с мыслью о том, что снова выйду замуж. Здесь, в этой комнате с ним, я чувствую себя еще более одинокой, чем когда я действительно одна.

Я бросаюсь к двери, желая оказаться за пределами этой неуютной комнаты, подальше от фотографии, все еще глядящей с отцовского стола, подальше от всех ожиданий, которые, как я знаю, я не смогу оправдать.

Теплый воздух коридора ударяет меня, как пощечина, когда я спешу покинуть холодный кабинет. Я тяжело сглатываю, слезы катятся быстрее, пока я бегу к фойе и лестнице, ведущей в мою комнату. Все мое внимание сосредоточено на том, чтобы как можно быстрее оказаться за закрытой дверью моего личного убежища. Я так сосредоточена на этом, что даже не замечаю мужчину, который встает на моем пути, когда я мчусь по коридору. Пока не сталкиваюсь с ним, ударившись о твердую широкую грудь, когда он резко остановился прямо передо мной.

Сильные руки хватают меня за плечи, не давая позорно упасть на пол. Он задерживает меня на мгновение, и запах пряностей и ванили заполняет мои рецепторы. Я поднимаю взгляд на мужчину, который меня поймал, и смотрю прямо в самые красивые зеленые глаза, которые когда-либо видела.

2

ГАБРИЭЛЬ

Я приехал в резиденцию Д'Амелио на деловую встречу, никак не ожидая, что не успею пройти и половины коридора до кабинета Масео Д'Амелио, как меня чуть не собьет с ног плачущая девушка. Она явно не смотрела, куда шла, и врезалась в меня прежде, чем я успел ее обойти, ударяясь о мою грудь и почти падая на пол, прежде чем я схватил ее за плечи, не давая ей упасть. Невозможно не заметить, как она вздрагивает, когда я это сделал, все ее тело отшатывается от моего прикосновения, и она вскакивает, задыхаясь. Я отпускаю ее, словно обжегшись, и делаю шаг назад, но мгновение не могу перестать смотреть на нее.

Даже раскрасневшаяся и плачущая, она самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. Длинные каштановые волосы, лицо в форме сердечка с безупречным цветом лица и широкие голубые глаза, которые сейчас смотрят на меня так, словно она не может понять, откуда я взялся.

Я не уверен, кто она, но очевидное решение для меня — обойти ее и идти дальше, пока я не опоздал на встречу. Но, несмотря на то что мне ясно, что это лучший выход, я не могу сдвинуться с места. Я чувствую странное желание помочь ей, узнать, почему она плачет, хотя готов поспорить, что это не мое дело.

Она выглядит очень опустошенной.

— Что случилось? — Спокойно спрашиваю я, и она тяжело сглатывает и проводит рукой по лицу, глядя на меня.

— Я разговаривала с отцом. — Она оглядывается на большие двойные двери дальше по коридору, и я с шоком понимаю, что разговариваю с дочерью Масео Д'Амелио. Белла, кажется, ее зовут, хотя я не уверен. Я не обращаю особого внимания на то, что не касается непосредственно моего бизнеса, и отпрыски глав мафиозных семейств редко попадают в поле зрения. Изредка сын, готовый сменить отца, интересуется делами, которые ему предстоит унаследовать,