Бывшие. Я тебя верну (СИ) - Арина Громова Страница 3

– Это мне снова у бабы Люды ночевать? – морщит носик. – Она храпит громко, и заставляет пить противное теплое молоко.

– Скажи спасибо, что у нас есть такая замечательная соседка, для которой ты как внук. Не знаю, что бы мы без нее делали. И я не буду ночевать на работе, не волнуйся, утром съезжу и сразу домой.

– И потом на батуты? – глаза сияют надеждой.

– И потом на батуты, – с улыбкой вздыхаю я, добавляя в мысленный список "важное" любыми способами сделать своего ребенка счастливым.

Часть 3

Утренняя беседа прошла напряженно. Борис Ильич, главврач нашей больницы, узнав об инциденте с операцией пришел в настоящую ярость. Досталось всем: и Татьяне Валентиновне, и Виталику, который ставил анестезию не получив разрешения высшего руководства, и даже медсестрам, которые просто делали то, что им сказали.

Но больше всех влетело, конечно, мне.

– Анна Руслановна, чем вы только думали? Вот чем? – боговал тучный мужчина, покрываясь красными пятнами гнева. – Вы не имели права проводить эту сложнейшую операцию одна. Да вам бы даже ассистировать ее не доверили!

– Но мужчина умирал… Мы же давали клятву! Татьяны Валентиновны не было на месте, кто-то должен был извлечь пулю.

– Полоумная мамаша потерпевшего решила написать министру здравоохранения! Чтобы вам выдали премию за спасение его сына. Подумайте только! Если там, – ткнул пальцем в небо, – просто узнают, что операцию проводил интерн, с работы вылетим все мы! Все, понимаете?

Конечно, он трясся не за мою шкуру – за свою. Приступая к операции я понимала, что сильно рискую, но не могла бросить мужчину с разрывом межреберных артерий умирать в ожидании квалифицированного доктора с опытом. Счет шел на секунды, и я даже не раздумывала. Просто делала то, чему учили. Внутренне тряслась как кролик перед удавом, сошло семь потов, но рука не дрогнула и он выжил! И скоро его переведут из реанимации в хирургическое отделение.

– Скажите спасибо, что я пообещал выписать премию вам сам, уговорил ее никому ничего не писать. Но каким трудом! Она буквально молиться на вас собиралась и даже хотела обратиться к самому президенту! Вы нас всех едва не угробили! А ваши коллеги? О них вы подумали?

– Лично я ни о чем не жалею, – отзвался Виталик. – Спасена жизнь, разве не это самое главное в нашей работе? Анна Руслановна большая молодец. Если бы все так относились к своим обязанностям, то смертность в больницах сократилась бы в разы.

– Поговори мне тут, заступник! – ударил кулаком по столу. – То, что у вас там шуры-муры не даёт вам права принимать такие катастрофические для всего отделения решения!

– О чем вы вообще? Какие еще шуры-муры? – возмущаюсь. – Виталий Алексеевич просто делал то, что должен был сделать.

– Все, вы точно меня в гроб загоните. Точно, – расстегнув верхнюю пуговицу рубашки, повел мясистой шеей, а потом вцепился в графин с водой. – Я не могу оставить все как есть. Идите по домам, позже сообщу свое решение.

– Борис Ильич, может быть не стоит так строго… – попыталась вмешаться Татьяна Валентиновна. – Такого больше не повторится, я возьму молодежь под свой контроль.

– Вы уже взяли. Так, что я за четыре года до пенсии чуть с должности не улетел, – крякнул главврач, а потом махнул рукой на выход. – Всё, уходите все. Вечером сообщу, я сказал.

– Теперь уволит, – вздыхаю я, выходя за порог. – И хорошо если только это…

– Увы, такая вероятность есть, – шагает рядом заведующая отделением. – Я предупреждала. Говорила! Но кто ж меня слушал.

– И все равно я остаюсь при своем мнении. Я все сделала правильно!

– Полностью поддерживаю, – встает на мою сторону Виталик, и я одариваю его улыбкой благодарности.

Виталию Алексеевичу – тридцать один год, в этой больнице он трудится со дня выпуска из медицинского института и, не смотря на молодой возраст, на хорошем счету у руководства. Конечно, никаких "шур и мур" между нами нет, но я вижу, что он проявляет ко мне не совсем рабочий интерес. Каждая женщина видит, когда нравится мужчине. И он мне нравится тоже, правда, просто как интересный, умный и справедливый человек.

Ну что я могу с собой поделать, если сердце прочно забетонировано для новых отношений…

– Не расстраивайся, – подумав, выдает Татьяна Валентиновна, – если вдруг уволит, я знаю куда тебя пристроить. В первой городской Исаевска сейчас острая нехватка кадров – после смены главврача многие ушли из-за протеста, работать в прямом смысле некому. Да, обстановочка там так себе, но если выбора нет…

– Исаевск?

– Ну да. Близко же, всего тридцать километров от нас городок.

Я прекрасно знаю эту больницу, потому что находится она практически возле дома, где я прожила с родителями до восемнадцати лет. Где мучилась первые месяцы своего кошмарного замужества, и откуда сбежала в соседний город, чтобы с корнем выдернуть из себя прошлое. Я даже перевелась в другой медицинский институт, лишь бы подальше оттуда. В прямом смысле начала новую самостоятельную жизнь.

– Ты же вроде бы как раз из Исаевска?

– Да, – мгновенно закрываюсь, как ракушка. Виталик, который в общих чертах знает мою историю, берет меня за руку в знак поддержки. Что не укрывается от глаз заведующей. И Аллы, которая идет прямо на нас.

То, что ей нравится Виталик известно всем, только он с ней подчеркнуто равнодушен. И то, что он проявляет симпатию ко мне ее дико раздражает.

– В Исаевск не поеду, – уверенно отвергаю предложение, едва не столкнувшись плечом с Аллой, которая намеренно прошла максимально близко.

– Ладно, может быть еще обойдется, посмотрим, – машет рукой Татьяна Валентиновна и, распрощавшись, уходит в свой кабинет.

– Боюсь ты, Ань, если что – соглашайся, – говорит Виталик. – Это было сто лет назад и быльем поросло. Да и небось этот… бывший твой из города уехал в поисках лучшей жизни, в столицу куда-нибудь. Что-нибудь знаешь о