Предатель Ты врал мне годами (СИ) - Арская Арина Страница 3

Единственное о чем я переживала сегодня это — цветы для свадьбы дочки, которая решила покапризничать в самом конце и потопать ножками, что она не хочет просто, ‘белый розы. Нужны молочные. Они сейчас в свадебном тренде.

‘Сейчас же мой мир разрушен на мелкие кирпичики, как город из лего.

С трудом забираюсь на заднее кожаное сидение и прижимаю ладонь к животу.

— Здравствуйте, Любовь, — приветствует меня усатый Архип и смотрит в зеркало заднего вида, —

как самочувствие?

Я лишь молча киваю.

Вновь наши с Богданом взгляды пересекаются. Он едва заметно хмурится и захлопывает дверцу.

Я вздрагиваю.

Неторопливо, размеренным шагом, будто не вскрылась правда о его двойной жизни, он обходит машину и через пару секунд сидит рядом со мной.

Поправляет галстук у горла:

— Домой, Архип.

— Принято.

Строгий профиль — невозмутимый.

Нарстает желание кинуться на него с кулаками или встряхнуть за грудки, чтобы у него проснулась хотя бы искорка стыда или страха, что его семья сейчас под угрозой громкого скандала.

— Ты меня напугала, — заявляет Богдан. — Если у тебя так давление скачет, то надо с ним что-то решать.

Говорит он слова “что-то решать”, будто перед подчиненными, которые должны найти потери в продажах, а то не видать им тринадцатой зарплаты.

— Ты сейчас серьезно? — могу ответить лишь это в ответ.

Я думала, что жены, когда узнают о изменах мужа, истерят, верещат, кидаются оскорблениями, угрозами и требуют их немедленно оставить, но в жизни все куда хуже.

Крики и требования — это привилегия молодых пар, которые не нырнули глубоко в брак и семью.

Да и меня ударило по голове не измена с какой-нибудь молодой фифочкой, а годы лжи.

В этой лжи росли мои дети, любили отца, ходили с ним в бассейн, ели мороженое, а у него на стороне росла дочь от другой женщины.

Опять не могу моргнуть.

Я думала, что у нас нет тайн.

Я думала, что мы та пара, которая срослась в одно целое и даже наши сердца бьются в унисон.

— Как же так... — хриплый шепот дерет мое горло крупной наждачкой до крови. —Как же я могла не понять... не заметить...

Богдан поворачивает ко мне лицо, и его серо-зеленые глаза выражает.... ничего.

Ничего в них нет.

А утром были полны нежности, когда он целовал мой живот и здоровался с малышом, который отвечал мягким, но уверенным пинком.

— А я думал, что ты просто, как умная женщина, просто молчала, — хмыкает он. —Знала и молчала, но я ошибался, да?

Глава 5. Кого я любила?

Смотрю перед собой.

Как умная женщина, знала и молчала?

То есть по мнению Богдана я та, которая засунула язык в задницу, когда узнала о его связи с другой женщиной.

Что за жесть?

Стоим на светофоре.

Мира снаружи салона для меня сейчас размыт в блеклые пятна.

От кондера мне холодно и зябко, а от древесного парфюма Богдана с нотками сухого мха меня начинает подташнивать, хотя сегодня я аж закатывала глаза, когда уткнулась ему в грудь перед тем, как он уехал в офис.

К горлу подкатывает новый ком тошноты.

Меня сейчас вырвет.

Лезу в сумку за пакетиком, сдерживая в себе из последних сил физиологические позывы, которые все же вырываются из меня в сумочку из дорогой телячьей кожи тонкой выделки.

Очень дорогая зараза, но модная и красивая.

Я успеваю только вытащить телефон.

Я издаю жуткие звуки, всхлипываю и опять извергаю из себя нутрянной вой.

— Ничего страшного, — Богдан поглаживает меня по спине. — Новую купим.

— Не трогай... меня.

Затем у меня в голове вспыхивает мысль, что я могу этой сумкой с блевотиной отхлестать по морде Богдана, но когда я затихаю, он забирает у меня мое потенциальное оружие и протягивает

Архипу, который прячет ее у переднего сидения.

— Воды, Любовь? — спрашивает Архип и передает мне пластиковую бутылку с водой. — Мою жену тоже полоскало на третьих родах. Именно на третьих...

Смотрю на его висок и гадаю, а знал ли он о тайне Богдана. Он с нами больше десяти лет и, вероятно, возил “хозяина” к дочурке, а после и мне мило и дружелюбно улыбался.

Моя жизнь с Богданом — красивый карточный домик, который сегодня разлетелся.

— Вы со Светой же еще сегодня встречаетесь, да? — уточняет Богдан. — Если она опять не сможет выбрать лилии она хочет или орхидеи...

— Она хотела молочные розы, — отвечаю я на автомате, прикрыв глаза.

Вскрываю бутылку с водой.

Дыши, Люба.

— То есть белые? — вздыхает Богдан.

— Молочные... — хмыкаю, — тебя сейчас реально цветы волнуют?

— Моя дочь выходит замуж, — голос Богдана становится тверже, — конечно, меня волнует, что она никак не может выбрать цветы. Неделя, Люб, осталась.

Перевожу на него взгляд.

Ну надо же.

— А как насчет...

— А как насчет того, — он так резко подается ко мне, что я непроизвольно и испуганно отшатываюсь, — чтобы ты сейчас успокоилась, Люб? Как же твои правила, дорогая, когда мы в машине, то не спорим, не пререкаемся, не истерим?

— щурится. — Выпей водички.

Моя рука дергается в попытке плеснуть воду в лицо Богдана, но предугадывает меня и перехватывает за запястье.

Мы, наверное, около минуты смотрим друг другу в глаза, и за эту минуту сердце словно высыхает, покрывается тонкими трещинами.

Меня большую часть моего счастливого брака нагло обманывали.

— Это было глупо, Люба, — медленно и тихо проговаривает Богдан, — что ты этим добилась бы, м? Мокрой рубашки?

Говорит со мной, как капризной и истеричной девочкой.

— Пусти.

Богдан медленно разжимает пальцы:

— Я туг с тобой, Люба, а это самое главное сейчас, — поправляет ворот моего платья, — и мы с тобой многое прожили, прошли и...

— Заткнись, — цежу сквозь зубы.

Затем я отворачиваюсь, потому что из глаз буквально потоком вырываются слезы, и присасываюсь к бутылке.

Несколько глотков, и прижимаю кулак к губам, медленно выдыхая. Вздрагивают плечи, и я вся съеживаюсь.

За кем мне сейчас спрятаться от мужа-лжеца?

И как быть?

Да, мы прошли очень больший путь, а теперь он просто обрывается пропастью.

— Напомни, какие тебе успокоительные таблетки в прошлый раз от тревоги прописывали? —

спрашивает Богдан.

Оглядываюсь на него. Его лицо смазывается за солеными слезами. Какой цинизм.

— Ты совсем охамел.

— Я беспокоюсь о тебе, Люба. И, — он делает строгую паузу, с которой лучше не спорить, —

нашем сыне.

Выуживает из кармана пиджака смартфон и цыкает:

— Уточню у врача, — касается смартфона и прикладывает его к ухо. Мельком смотрит в окно и расслабляет галстук.

Я так и сижу: в одной руке — бутылка воды, а вторая рука прижата в шоке и ужасе ко рту. Я даже не моргаю.

С кем я жила все это время?

Кого любила?

Кому рожала детей со святой уверенностью, что мне крупно повезло с мужиком?

Глава 6. Я рядом

Слезы обрываются моим судорожным выдохом так же резко, как и брызнули.

Зажимаю ладони между колен и цепенею, глядя перед собой.

Как же так получилось?

Я, конечно, не совсем наивная дура и знаю, что у мужиков иногда рвет крышу и что они изменяют, но Богдан?

Мой Богдан из когорты мерзавцев, которые обманывают жен годами.

Годами!

Большую часть нашего брака он жил со мной во лжи.

— Понял, — говорит Богдан в смартфон и чиркает черной ручкой Паркер по странице записной книжки. — Записал. У Любы еще сегодня давление резко скакнуло... Может, что-то от давления?

Я медленно поворачиваюсь к Богдану, и мое лицо кривится в гримасе недоумения.

К чему эта забота, когда где-то по городу ходит его дочь-подросток от другой женщины?

— Понял, — коротко отзывается и откладывает телефон в сторону. — Архип, в аптеку надо заехать.