Юлия Климова - Очаровательный Синий Чулок Страница 3

– Кирилл Андреевич желает с вами поговорить. Минут через двадцать вам будет удобно? – Голос Ольги Федоровны прозвучал вновь с интонацией, не терпящей возражений.

– Да, конечно.

– Располагайтесь.

Экономка растворилась в воздухе, оставив после себя стойкий аромат пионов и распахнутую дверь.

Соня закрыла дверь, неторопливо переложила вещи в шкаф, приготовила документы, рекомендательные письма и села на кровать, ожидая приглашения спуститься – скорее всего, кабинет Комлева находится на первом этаже. Она догадывалась, о чем он ее спросит: где работали, почему ушли, каково семейное положение, какие планы на ближайшие сто лет… Об этом всегда спрашивают на собеседованиях, и не потому, что интересуются ответами, а из-за необходимости понять – адекватный человек сидит напротив или нет. Бедные, несчастные работодатели, как же им тяжело! Страх получить кота в мешке иногда лишает их сна и покоя. Хотя чего переживать? Одним Кентервильским привидением больше, одним меньше… Соня позволила себе сдержанную улыбку и провела рукой по волосам, проверяя, не выбилась ли прядка. Нет, все в порядке. Впрочем, иначе и быть не могло.

За ней пришла не Ольга Федоровна, а приятная рыженькая девушка лет двадцати, Марина, которая доложила, что живется здесь неплохо («если пореже попадаться на глаза грымзе-экономке»), Лора – невеста Комлева, писаная красавица («но капризная, как царевна Будур!»), генеральную уборку приходится делать чаще, чем требуется («Владимира Ильича Ленина бы сюда с бревном и справедливостью!»), Ксю нормальная («только любого умника перехитрит в два счета»), зарплата всегда вовремя («но на бриллианты почему-то не хватает»).

Соня не спешила поучаствовать в разговоре, да и вставить слово вряд ли бы получилось – Марина болтала без умолку. И замолчала она лишь за метр до кабинета Комлева.

– Держись. Если сейчас тебя не сожрет, то проработаешь здесь долго. Он обычно сразу решает казнить или миловать.

– Спасибо за поддержку, – произнесла Соня, не испытывая страха. Волнение дрожало в душе – да, но страха не было.

Она постучала в дверь, услышала жесткое «войдите» и смело нажала на матовую серую ручку – раздался щелчок, и сердце забилось ровно, как и минуту назад.

Комлев сидел за столом, откинувшись на спинку кресла. В его позе и взгляде было достаточно холодности и высокомерия, а кому-нибудь могло показаться, что он удав, терпеливо ожидающий, когда же мимо прошмыгнет глупый кролик (реакции, безусловно, хватит, и обед удастся на славу).

– Здравствуйте, – произнес Комлев и указал на стул.

– Добрый день, – ответила Соня и села, сложив руки на коленях. В эту секунду она вспомнила, что документы и рекомендательные письма остались лежать на кровати в комнате. Вероятно, они не пригодятся, но если Кирилл Андреевич потребует, она сходит за ними.

Пару секунд Соня смотрела на ножку этажерки, а затем чуть подняла голову и перевела взгляд на хозяина кабинета. И в этом взгляде не присутствовали ни любопытство, ни почтение, ни заинтересованность. Лишь абсолютное спокойствие, терпение и внимание – вот смесь чувств истинной гувернантки.

«Да-а, – подумал Комлев, – такой рыбы у нас еще не было».

Но он немного лукавил: Софья Филипповна Одинцова оказалась не такой уж высушенной воблой, как на фотографии. То есть ее пресное выражение лица по-прежнему навевало скуку, но некоторые черты все же заслуживали внимания. Например, большие карие глаза, густые ресницы, аккуратный нос. Кирилл решил, что смог бы назвать ее приятной, но эта неожиданная мысль сразу показалась странной, нелепой, и он еле заметно усмехнулся. Сухарь и рыба одновременно. Бедная Ксю…

– С завтрашнего дня вы приступаете к обязанностям гувернантки, – сухо произнес Комлев и, выдержав паузу, продолжил: – Делайте свою работу честно, и проблем не возникнет. Условия вам известны: шесть дней в неделю вы головой отвечаете за Ксюшу, а воскресенье – выходной. Если понадобится отлучиться или появятся проблемы, обязательно позвоните мне. – Он взял визитку из подставки и положил ее на край стола. – Я ознакомился с рекомендательными письмами. Вы никого не разочаровали. Похвально.

Соня уловила иронию в голосе Комлева, но не шелохнулась. Он мог позволить себе и более колкий выпад, и ей бы тоже пришлось смолчать. «Вы никого не разочаровали». Будто она вечно должна сдавать экзамены и ждать одобрения, словно профессионализм утрачивает часть ценности, если речь идет не о богатее, проживающем в трехэтажном особняке, а о портнихе или учителе.

– Я люблю детей, – проговорила она со значением, не отводя взгляда.

Этой короткой фразой она намекала Комлеву: ни к чему искать в старании подвох, нормальный человек, посвятивший свою жизнь детям, не может получать иные рекомендации. И Кирилл понял ответ правильно, но случай Софьи Филипповны тем не менее определил как трудный и сложный. «Хроническая отличница, – подумал он. – И детей любит не от природы своей, а потому, что должна любить». Ну и пусть, почему бы и нет?»

Соня изучала Комлева. От него исходила сила, которая нагоняет тучи, ломает ветки и пригибает деревья к земле, но при этом Кирилл Андреевич больше производил впечатление наблюдателя, чем воителя. Конечно, одно неверное слово, малейший промах, и ее уволят без церемоний и сожалений. Он лично уволит – выставит за дверь с чемоданом или без, потому что здесь его территория, у льва мгновенно меняется настроение.

– Не сомневаюсь. – Комлев посмотрел на часы. – Ксюша подойдет минут через пять, и вы сможете с ней познакомиться. Надеюсь, вы понравитесь друг другу.

– Обязательно понравимся, – бесцветно произнесла Соня.

– Учеба заканчивается через пару недель, так что подумайте, чем занять Ксению. Она слишком уж творческая, увлекающаяся натура и… Ее энергию лучше направлять в нужное русло.

– Спасибо, я учту.

– Кто ваши родители? – спросил Кирилл и удивился собственному вопросу.

Его мало волновали корни Софьи Одинцовой, ее личная жизнь (наверняка меланхоличная и однообразная), планы и мечты (если таковые вообще существовали). Но ему стало любопытно: в каких семьях воспитывают столь чопорных леди и почему они, вырвавшись на свободу, не тянутся к солнцу, не впитывают краски, не расправляют крылья? Сидит, не шевелится, спина ровная, лицо бледное. «Попросить ее продекламировать «Онегина», что ли?»

– Мои родители умерли четырнадцать лет назад, – ответила Соня и повернула голову в сторону окна. – Мама работала в научно-исследовательском институте, а папа был строителем.

Смотреть на Комлева ей не хотелось. Соня угадывала его мысли, и от этого немного забеспокоилась. Конечно, она из другого мира… Глупо спорить.