Филип Шелби - Мечтатели Страница 30

Монк покраснел.

– Так и есть, сенатор, – признался он.

– И вы неплохо над этим потрудились, не так ли?

– Да, если вы имеете в виду те тайны, которые я предал гласности. Но, хотя каждое мое слово подкреплено фактами, Пол Миллер так до сих пор и не возразил мне.

– А вы знаете, почему?

– Потому что я пишу правду, сенатор, – спокойно ответил Монк.

– Правду… – прошептал Хамболт. – Вы говорите о ней так уверенно, как может говорить только человек очень молодой и чистый. Мистер Мак-Куин, вы только приближаетесь к истине. Вы еще не прикоснулись к ней, и, может быть, не захотите прикасаться.

– Простите, не понимаю вас, сенатор.

– Вы вытащили на свет Божий немало грязи, но еще добрались до самого дна, – грустно сказал Хам-болт. – Вы обвиняете Миллера в безнравственности, воровстве, обмане. И он, без сомнения, виновен. Но, видите ли, мистер Мак-Куин-младший, мы уже давным-давно обо всем этом знали. Черт побери, кое-кто из нас этим даже пользовался. Удивляюсь, как вы, с вашими блестящими способностями и с вашим проповедническим пафосом, до сих пор этого не обнаружили.

У Монка перехватило дыхание.

– Кто это «мы», сенатор?

– Кое-кто из высокопоставленных членов Сената Соединенных Штатов. – Хамболт вызывающе выпятил подбородок. – А среди них и я. И я расскажу вам сейчас, кто, когда, где и почему.

Эти слова все еще эхом откликались в голове Монка, когда он услышал свой собственный голос:

– Сенатор, надеюсь, вы не будете против, если я буду записывать…

Хамболт слабо улыбнулся.

– Я настаиваю на этом.

Три часа спустя Монк чувствовал себя таким опустошенным, словно какая-то страшная сила выкачала из него всю кровь и энергию. На лице его читалось явное недоверие.

– Ну как, получили даже больше, чем рассчитывали? – спросил Хамболт, взглянув на него.

Сенатор Хамболт сдержал слово. Его энциклопедическая память сохранила массу имен, дат, названий, цифр. Из рассказа сенатора Монк понял, что щупальца Пола Миллера протянулись дальше, чем он раньше себе представлял, и захватывали людей, которые, как казалось Монку, были вне его влияния. Долгий перечень купленных и проданных услуг, прекращенных государственных расследований, тайных, негласных сделок между Нью-Йорком и Вашингтоном казался бесконечным. В противоположность сложившейся о нем легенде, Пол Миллер был обязан своим стремительным подъемом вовсе не удаче, умению и смелости. Каждый свой шаг он подготавливал заранее, за каждое движение расплачивался.

– Надеюсь, вы не обидитесь, сенатор, – сказал Монк. – Но есть ли у вас документы, подтверждающие то, о чем вы мне сейчас рассказали?

Хамболт подтолкнул своей тростью к Монку старый портфель.

– Все, что нужно, вы найдете здесь. Многих из тех, кто помогал Миллеру, уже нет в живых. Конечно, в архивах, семейной переписке, бумагах агентов по торговле недвижимостью могли сохраниться записи. Собрать их вместе – нелегкая задача для одного человека, но я не думаю, что вам это понадобится.

– Почему, сенатор?

– Потому что вам не хуже меня известно, что произойдет, если это попадет в газеты.

На этот счет у Монка не было никаких иллюзий. Опубликовав материал на первой странице «Кью», он развяжет самый громкий скандал за последние десять лет.

– Это будет связано с расследованием в Конгрессе, сенатор. Его непременно начнут по требованию общественности. Вы тоже будете привлечены к делу и должны будете давать показания.

– Если только вы решитесь печатать то, что вам известно.

Монк нерешительно замолчал, не понимая, куда клонит Хамболт.

– Видите ли, создавать таких, как Пол Миллер, помогали не только политики и законодатели, – продолжал сенатор. – Мы не думали тогда, что совершаем нечто ужасно дурное или безнравственное. Любезность, оказанная в обмен на частную информацию о биржевых делах, слово, замолвленное в благодарность за поддержку на следующей избирательной кампании – все это казалось мелочами, которые случаются всего-то раз в много лет и не влекут за собой серьезных последствий. И, конечно же, мы не очень-то любим хранить в памяти воспоминания о таких вещах, так что никогда и не задумаешься, сколько раз за всю жизнь допустил такое. Пока в один прекрасный день не сталкиваешься с тем, что то, что раньше было любезностью в порядке исключения, теперь становится правилом, и те самые люди, которые по-дружески договорились с тобой однажды, приходят к тебе снова, зная, что отказа не будет.

– Вы сказали, что здесь были замешаны и другие, – сказал Монк. У него пересохло в горле.

Чарлз Хамболт откинулся на спинку кресла. Пристально посмотрев на молодого человека, он указал ему на портфель.

– Элистер Мак-Куин, ваш отец, был одним из этих людей. Как и они, он кое-чем был обязан Полу Миллеру. Все это здесь, и вы можете убедиться в этом сами. Вот почему я сказал «если». Если вы решитесь это напечатать. Потому что, мой юный друг, вы вполне можете и передумать. Да и кто бы упрекнул вас в этом случае?

9

Да, все это было в портфеле, записанное черным по белому. Монк Мак-Куин не мог отмахнуться от этих бумаг или заставить их исчезнуть.

Он вернулся от сенатора Хамболта к себе в отель «Уиллард», где снимал номер-люкс, и велел прислуге не беспокоить его. Долго смотрел он на черный кожаный портфель, прежде чем решился открыть его. Наконец он приступил к чтению.

Сенатор записывал все тщательнейшим образом. Его письма и заметки были аккуратно подшиты и снабжены сведениями об именах, датах, местах встреч. Прочитав все, Монк узнал об отце то, о чем раньше и не догадывался.

Было время, когда Элистер Мак-Куин, отчаянно пытавшийся поставить на ноги свою газету, едва не был разорен до нитки кредиторами. Никто не желал помочь ему, и лишь в последний момент удалось занять деньги у некоего Пола Миллера, в ту пору делавшего первые шаги в своей карьере финансиста.

По теперешним масштабам сумма была до смешного мала – всего несколько сот долларов. Элистер Мак-Куин взял деньги и вернул их с процентами, когда «Кью» начала приносить прибыль. Только платежи на этом не кончились.

На протяжении многих лет Элистер Мак-Куин исследовал немало сообщений о деятельности Пола Миллера. Ему стало известно, что Миллер замешан в подкупе, взятках и махинациях с ценными бумагами. Написанные им об этом статьи даже сейчас, когда Монк читал их, не утратили своего обличительного пафоса. Однако Элистер Мак-Куин ни одной из них не опубликовал.

Но своим возмущением Мак-Куин поделился с молодым многообещающим политиком по имени Чарлз Хамболт. Не скрывая своего гнева, он рассказал Хамболту о наглых намеках Миллера: если хоть один из материалов увидит свет, он, Мак-Куин, будет разорен, а его газета, название которой всегда было символом честности и журналистской порядочности, превратится в посмешище, и тогда ее основателя будут считать лицемером, который хочет уничтожить человека, когда-то спасшего от гибели его мечту. Чарлз Хамболт посоветовал Элистеру Мак-Куину оставить Миллера в покое. «Есть много других мишеней для критики, которые больше заслуживают твоего внимания, – писал он. – Забудь о Миллере. Поверь мне, ему от тебя ничего не нужно».