Ольга Сакредова - Тариф на любовь Страница 30

— Нет.

Тело Аси одеревенело, и чувствовала она себя так же. Если б не тупая боль обиды на обман, старый и новый… Резкие перепады голоса и настроения Юлиана ясно говорили о том, насколько противоречивы его оправдания. Ася устала от лжи. И самым отвратительным было то, что он получал удовольствие от своей дешевой игры. Неужели он так глуп, что ее молчание принимает за доверие?

Как кукла-неваляшка, она балансировала в его руках, стремясь к естественному равновесию, но не вырываясь. На предложения, вопросы, просьбы у нее был один ответ: нет, — равнодушный до такой степени, что не было смысла отстраняться от его объятий. Начни она бороться, это только распалит и сильнее возбудит его; безразличие сыграет ей на руку. Впрочем, ей не нужно было притворяться. Хрупкие чувства, которые она питала когда-то к Юлиану, исчезли бесследно. Единственное желание было — чтоб он ушел. Навсегда. Навеки.

Юлиан начал злиться. Он не думал, что в Асе столько упрямства. Не девочка ведь, чего, спрашивается, проявлять гордость? А у него время не безгранично, домой надо возвращаться почти в другой конец города. А она будто жертвенница стоит перед закланием. Последняя мысль его взбесила.

— Ася! — Юлик резко нагнулся и поднял ее на руки. Голова Аси оказалась под самым потолком. — Я ведь сильнее тебя, не принуждай меня к насилию!

Она и бровью не повела. Руки по-прежнему прижаты к груди, пустой взгляд устремлен вперед.

— Отпусти меня.

Неожиданно она мысленно рассмеялась, рисуя в уме сцену, как Юлик опускает руки и она летит на пол, к его ногам. И ощутила боль, представив, как ударяется голо вой о холодильник, ногами о газовую плиту. Смех, слава Богу, утих, лишь пальцы мертвой хваткой вцепились в собственные руки.

— Я тебя хочу! — Краем глаза Ася видела, как ходили желваки на щеках Юлиана. — Я не могу без тебя!

— Нет.

— Я могу уложить тебя, не спрашивая позволения.

Ответом было молчание. От бессмысленной ярости Юлиан не знал, что еще придумать. Он поставил ее на ноги, поддержав за плечи.

— Но ты знаешь, что я тебя ведь и пальцем не трону… Ася, пожалуйста.

Ася постояла, набирая силы в ногах. Хорошо, что на ней длинная юбка и он не увидит, как дрожат ее колени. Наконец, решившись, она вышла из кухни в коридор. Открыла входную дверь и только потом проговорила:

— Уходи. Ты все сказал.

Юлиан вышел вслед за ней.

— Ася, закрой дверь. — Он старался говорить спокойно, но лицо выдавало его злость и вожделение.

С шелестом открылись двери лифта, и оттуда вышла пожилая женщина, живущая в соседней квартире.

— Здравствуйте. — Она подозрительно покосилась на них.

— Здравствуйте, — ответила Ася, не глядя на нее, и без паузы обратилась к Юлиану: — Уходи.

Соседка открыла свою дверь, еще раз оглянулась на молодую женщину и, набравшись храбрости, спросила:

— Может, помочь?

— Спасибо. — Ася внимательно следила за Юликом. — Сейчас он уйдет.

Из-за неловкости положения Юлиан принял простодушно-нагловатый вид.

— А если нет? Если я не хочу уходить?

— Уходи, — требовательно повторила Ася.

— Сейчас позову мужа, — буднично промолвила соседка, распахивая дверь.

— Ладно. — Юлиан обулся и вальяжно вышел на площадку. — Не нервничайте. Я ухожу. — Он подмигнул Асе. — Но не прощаюсь.

Ася не могла сдвинуться с места. Остаток сил покинул ее, и она тяжело прислонилась к двери, чтобы не упасть. Какое счастье, что лифт оказался на их этаже и Юлиан уже спускался на нем вниз.

Осуждающий взгляд соседки сменился на сочувственный.

— Вам плохо?

Ася покачала головой, говорить не было сил. Попробовала улыбнуться, но губы задергались в нервной дрожи, и она снова сомкнула их.

— Какие наглецы! — высказала свое мнение женщина в утешение Аси. — С такими надо быть очень осторожной… Успокойтесь, он не стоит ваших нервов.

В знак согласия Ася кивнула и закрыла дверь. Сколько она простояла, прижавшись лбом к прохладному дереву, она не знала, но, изгнав из себя мерзкую слабость, решила заняться делом.

Юлиан завернул за угол дома, чтобы сократить путь к остановке, пройдя через стройку. Он был зол на весь мир и особенно на ту старую каргу, которая все испортила. Ася тоже хороша — закрыла курятник, когда куры разбежались. Можно подумать, не он имел ее вдоль и поперек, и снаружи, и внутри. Видите ли, не нравятся ей женатые. Сама не сумела надеть хомут, вот и злится, гордость показывает. Тоже мне, порядочная женщина! Знаем мы эти порядки…

Чужая ладонь на плече прервала обиженную тираду и заставила его обернуться.

— Тебе не следует здесь появляться, приятель, — вкрадчиво попросил Иван. — И Настю забудь, понял?

— Не понял! — Юлиан не обратил внимания на затаенную угрозу, сам преисполненный злостной обиды. Он передернул плечами, сбрасывая руку Ивана. — Пошшел ты…

Внезапно его рубашка на груди оказалась сжатой в кулаке Вани. Они были одного роста, но последний заставил подняться Юлиана на носочки, чтобы избежать давящую на горло твердь.

— Мне давно следовало расквасить твою морду, — уже не говорил, а шипел Иван. — Да все мамочку твою жалел. Теперь ей не повезло.

— Что ты себе позволяешь?! — сорвался на фальцет Юлиан.

— Ничего не позволяю. И тебе не позволю портить Насте жизнь. И вынь руки из карманов, когда с тобой говорят.

Юлиан вынул. Иван почувствовал это болью в печени, и моментально сработал инстинкт. Схватка была короткой, но бурной; дали себя знать армейские навыки, от чего в свое время откупился Юлик, а густые сумерки наступающей ночи скрыли их от любопытных глаз.

— Надеюсь, теперь ты понял? — Свой вопрос Иван подтвердил заключительным ударом в солнечное сплетение. Юлик согнулся пополам, хватая воздух открытым ртом и шмыгая окровавленным носом. Иван потер ноющие костяшки пальцев, осмотрел ладонь, на которой зажатые в кулаке ключи от квартиры оставили кровавые отметины. Он ждал, когда бывший сокурсник придет в себя. Злость поутихла, но вопрос, что делал он у Насти больше двух часов, сводил драку на нет. Проклятие! Он не будет унижаться, выпытывая подробности их встречи…

— Я прошу тебя, Юлик, по-дружески, — с ленцой в голосе, но выделяя каждое слово, произнес Иван. — Оставь Настю в покое. Ты же понимаешь — здоровье дороже, а нос у тебя очень хрупкий.

Принятие вертикального положения Юлиан ознаменовал отборной тирадой на простонародном жаргоне.

— Проникновение пролетарского сознания в души интеллигенции, — не удержался от язвительности Иван.

Юлик открыл рот, чтобы наградить Ивана очередным эпитетом, но смолчал, прищурившись, поглядел на соперника.