Линдси Келк - Я люблю Голливуд Страница 30

Джо рывком прошел между Блейком и Джеймсом, походя сбив сидевшую на краешке стула Дженни, которая упала прямо на меня. Вес мамзель Лопес не причинил мне никакого вреда, но вот водка с содовой, которой она облила мне платье, была абсолютно лишней.

— Черт! — Я вскочила на ноги, чтобы отряхнуться, и крепко приложилась о мегазвезду, попав прямо между разведенными руками — мирил тут всяких, понимаешь.

— Нам надо уходить отсюда, — сказал Блейк, потянув актера за плечо.

Мгновение я стояла неподвижно, буквально прилипнув к груди Джеймса, так что водка с моего платья пропитывала его рубашку, а я ощущала тепло его тела. Затем он подхватил меня на руки как пушинку, словно я весила вполовину меньше любой из Олсен, а не втрое больше, и через мгновение я поняла, что мы движемся к выходу.

— Энджи! — заорала Дженни, перекрывая музыку, все еще полулежа на полу возле разоренного стола. — Подожди!

— Там Дженни! — запротестовала я, не отрывая взгляд от вьющихся темных прядей, предпочитая это зрелище всем взглядам и перешептываниям вокруг. И тут — о Господи! — сверкнула фотовспышка.

— Блейк, вернись за ней, — бросил Джеймс, быстро заходя в лифт. От возмущения Блейк обратился в соляной столп. — Теперь я припоминаю, почему завязал ходить по клубам.

Я не знала, что сказать. С одной стороны, мне было очень неудобно перед подругой, которая к тому же наверняка ушиблась, с другой — я знала, что в тот момент, когда Джеймсу надоест меня держать, интервью, работа, виза и в какой-то мере моя жизнь закончатся. Мне предстояло попытаться как-то вернуть этот экспресс на рельсы, иначе Дженни не с кем будет делить квартиру и не на кого спускать всех собак.

— Джеймс, я хочу самым нижайшим образом извиниться, — выдохнула я, когда мы прыгнули в лимузин и рванули по Голливудскому бульвару. — Я сейчас вернусь в гостиницу и…

— Это вряд ли получится, — тихо перебил он. — Посмотрите назад.

Извернувшись под ремнем безопасности, я поглядела в заднее стекло, боясь, как бы у меня не закружилась голова от скорости, с которой мы неслись. Не знаю, что я ожидала увидеть, но только не море ослепительных фар и профессиональных, очень сильных фотовспышек. Признаться, я до сих пор путалась, по какой стороне здесь полагается ездить, но машины наших преследователей заполняли всю ширину дороги. Автомобильные сигналы, скрежет и даже вопли были на редкость громкими и действовали на нервы. Прогулка по нашему нью-йоркскому кварталу сразу показалась мне сущим выпуском «Христианских гимнов».

— Что случилось? — спросила я, обмерев от испуга и чувствуя сильную тошноту.

— Папарацци, — вздохнул Джеймс. — Мои милые друзья папарацци.

— Откуда они узнали, где вы?

— Кто их знает. Может, нас кто-нибудь подслушал сегодня днем и слил им. Может, они просто ждали у «Тедди» — а вдруг кто-нибудь появится. Может, кто-нибудь им позвонил, когда мы приехали.

— Но мы пробыли там всего полчаса!

В это невозможно было поверить, но, как ни быстро мы летели, они не только не отстали, но приблизились и настоящим роем облепили машину.

— Отодвиньтесь от окна. — Джеймс оттащил меня в середину лимузина, на пол между сиденьями. — Есть достаточно яркие вспышки, чтобы фотографировать даже через тонированное стекло.

— Bay, какой гламур! — сказала я, пытаясь подоткнуть платье как-нибудь так, чтобы не все трусы показались из-под подола.

— Да, вот она, жизнь кинозвезд в стиле рок-н-ролл. — Джеймс придержал меня, когда мы резко свернули за угол. — Но вы-то, конечно, знаете рок-н-ролл и покруче?

— Я?

Я заерзала на полу машины, стараясь не очень прижиматься к его широкой, теплой и все еще влажной груди.

— Ну, ваш бойфренд, рок-звезда… Алан?

Ах вот он о чем…

— Алекс. Его зовут Алекс. Но он не типичная рок-звезда. Между ним и Боно большая разница. — Я пошарила рукой по полу вокруг себя, ища сумку. — Который час?

— Еще двенадцати нет. А что случилось?

— Просто спросила.

Я достала сотовый. Здесь двенадцать, в Нью-Йорке три. И пропущенный звонок от Алекса. Всего один, двадцать минут назад. И никакого эсэмэс.

— Блин!

Едва я хотела нажать перенабор, как Джеймс выхватил у меня сотовый.

— Если вы выбросите его в окно, я не знаю, что сделаю!

— Извините, — сказал он, выключая телефон. — Они перехватят разговор.

— Что?!

Ну, это уже ни в какие рамки! Джеймс медленно кивнул:

— Они могут прослушать сотовый, если находятся близко от звонящего. Я точно не знаю как.

— Как вы вообще кому-нибудь звоните? — спросила я.

— А я не звоню. Живу как в девяносто пятом году. — Он пожал плечами. — Если срочно кто-то нужен, к нему едет Блейк.

— Значит, вы не можете послать сообщение приятелю, чтобы узнать, какой джем к оладьям ему заказать?

— Я не могу выйти и купить оладий. Вообще не могу есть оладьи, кстати.

— И не можете вызвать такси, если напились?

— Вообще-то у меня водитель…

— А вдруг вам нужно увеличить лимит по кредитной карте, чтобы купить что-нибудь потрясающее?

— Ну, эта проблема пока не давит. Разве что мне заблажит приобрести «бентли».

— Да, на вашем месте я, пожалуй, согласилась бы обходиться без мобильного телефона, — сказала я, как-то сразу утратив сострадание.

Джеймс кивнул:

— Но если бы я был не я, нам не пришлось бы сейчас удирать из ночного клуба и отрываться от папарацци. И вы не сидели бы на полу машины в ущерб вашему чудесному платью, лишенная возможности позвонить бой-френду.

— Но если бы вы были не вы, меня вообще не было бы в Лос-Анджелесе, я бы с вами не встретилась и вообще не надела бы это чудесное платье в марте.

Я кое-как вскарабкалась на сиденье, когда лимузин, попетляв среди каких-то невидимых углов, сбросил скорость и остановился. Гам от своры папарацци становился тише и тише, и вскоре уже ничего нельзя было расслышать, кроме пощелкивания остывающего мотора. Тогда мы выбрались из лимузина.

Джеймс одернул на мне платье и провел руками по бокам, приглаживая измятую юбку. Я судорожно вздохнула, когда он коснулся моих обнаженных рук.

— Восхитительное платье, я уже говорил? — спросил он, возвышаясь надо мной как башня.

Все-таки он очень высокий. Я ни разу не замечала, какой он высокий парень.

— «Филипп Лим», по-моему?

— Порой вы меня совершенно сбиваете с толку, — сказала я, чуть не свернув шею в попытке поглядеть ему в лицо. — Не будь мы в Голливуде, я бы решила, что вы гей. И это разбило бы Дженни сердце.

— Хорошо, что сказали, — отозвался он, бренча ключами в кармане джинсов. Я не ошиблась, задница у него что надо. — Нам надо было сразу остаться здесь. Знаете, как люди говорят, — беспорядки и беременность лучше переживать в собственном шато [7].