Елена Колядина - Краденое счастье Страница 30

Люба смутилась и замолкла.

Коляска принялась всхлипывать.

Готовченко и Димыч молча поглядели друг на друга.

– Ну чего, – покрутив носом, наконец сказал Димыч, – для клипа неплохой видеоряд.

Вася твердо заверил Любу, что сто раз ездил в метро с другими колясочниками и сумеет удержать коляску на эскалаторе. Любе и самой очень хотелось побывать в метро. Подземные станции привели ее в восторг. Она дергала Васю за двупалую руку, смеялась и время от времени от избытка чувств тихонько затягивала веселую песню про несчастную любовь. В вагоне метро Вася вдруг заголосил так, что пассажиры вздрогнули:

– Выйду замуж за цыгана, хоть родная мать убей!

– Вася, ты что? – одернула его Люба. – Веди себя культурно.

– По привычке, – пояснил Вася. И завопил еще громче: – Я ворую лошадей, ты воруешь сани!

Пассажиры полезли в сумки и карманы, извлекая мелочь.

– Что вы, – замахала Люба руками, – не надо!

На Красной площади у Любы захватило дух. Над пряничным собором толпились нежные облака. Кирпичные стены раскраснелись, как похмелившаяся гармошка, башни того и гляди пустятся вприсядку, как, бывало, их хозяин – Ельцин. Кругом было радостно и пестро. Внутри Кремля Люба и Вася еще раз подъехали к границе, за которой начиналась резиденция президента, рабочие и представительские кабинеты первых лиц России, и принялись ее, резиденцию, разглядывать. Рядом стояло множество людей, которые дружно гадали, чем занимается в данный момент президент Путин и не глядит ли он, случаем, сейчас в окно. Неожиданно – Люба не поняла, откуда и в какой момент, – на брусчатку в окружении нескольких мужчин ступил знакомый человек. Он шел, чуть наклонив голову, и слушал забегавшего вперед рассказчика, одетого в темный, не по погоде, костюм.

«Любушка, – зашумела коляска. – Это ж Путин! С работы идет!»

– Глядите – Путин, – почему-то восторженно закричали люди, только что самозабвенно критиковавшие правительство за жилищно-коммунальную реформу.

– Владимир Владимирович! – истерично выкрикнула женщина в блестящем парике. – Мы вас любим!

Путин поднял голову на крик и улыбнулся издалека.

– Путин! – запрыгал Вася. – Копеечку дай! Рахмат!

– Веня, снимай на камеру, – закричала молодая загорелая бабенка. – Чтоб я и Путин вместе попали.

Толпа радостно загалдела, достала мобильники и стала пухнуть как на дрожжах: со всех сторон бежал народ – поглазеть на Путина. На коляску напирали. Люба едва сдерживала ободки колес, чтобы не пересечь границу.

«Ой, Любушка, дышать нечем! – запричитала коляска. – Задавят нас!»

Любовь повернула голову вправо, углядеть за Васей, и встретилась глазами со странным мужчиной, стоявшим в первом ряду: в больничных кожаных тапках на босу ногу, с самодельной матерчатой сумкой в руке. Он не мигая посмотрел на Любу бесцветными глазами с крошечными зрачками, засмеялся, обнажая коричневые зубы, и вдруг вытащил из сумки пистолет.

– Царь! За царя! – крикнул странный человек.

Путин, услышав «Царь», приветственно помахал толпе рукой.

Странный человек поднял пистолет.

– Вася, беги! – закричала Люба.

Оттолкнула Васину двупалую руку и, вылетев с коляской на брусчатку, она вывернула на одном колесе самый яростный смерч в своей жизни.

Коляска взлетела вверх, перевернулась в стремительном сальто.

Раздался сухой хлопок. Еще один.

Коляска вскрикнула.

Что-то ударило Любу в тощий зад.

Потом она увидела, как высокий мужчина в черном, с абсолютно гладкой головой и темным проводом, тянущимся из уха, падает на Путина и валит его на брусчатку, закрыв своим телом, а остальные врассыпную бросаются вон.

Люба встала и пошла.

Она не чувствовала ног.

И поэтому ей казалось, что она плывет над землей.

Где-то здесь должна быть река.

Какая река?

Наверное, Москва-река, ведь она, Люба, – в Москве.

А на том берегу непременно должен быть большой, сияющий огнями концертный зал.

И еще там ее ждет любовь. Коля, значит.

– Коля! – громко закричала Люба.

«Убили!» – громко закричала коляска.

– Убили! – громко закричали люди.

– Путина убили! – истерично завопила женщина в блестящем парике.

– Кто? Кто? – напирали сзади. – Кто убил?

– Путин! – информировали впереди. – Инвалидку убил.

– Да это она его! Пенсию по инвалидности не выплачивали давно, вот она и – того… Кокнула!

– Она хотела только, – возбужденно поправляли свидетели, – да ничего не вышло!

– Сам ее шлепнул…

– …чтоб пенсию не платить!

– Как из «калашникова» очередью – р-раз! На площадь с воплями въехали машины с людьми в камуфляже.

Невесть откуда взявшиеся телевизионные мини-вэны развернули спутниковые антенны.

Журналисты поправили волосы, телефоны в ушах и микрофоны на воротниках.

Операторы взвалили на плечи и установили на штативы камеры, завернутые в целлофан.

Из бронированного джипа выскочили двое мужчин с автоматами и бывший секретарь Белозерского райкома партии, ныне руководитель службы безопасности президента Каллипигов.

Цепь крепких ребят принялась непреклонно выжимать зевак с площади, загоняя их в огороженный лентой круг.

Вася взахлеб плакал и с набега пытался прорвать живое ограждение.

– Уходи, мальчик, – сквозь зубы отвечали ему коротко стриженные сотрудники спецслужб в темных очках. – Иди до мамки.

Сверху закружил вертолет.

– У-би-ли! – понеслось над Красной площадью. – Всех поубивали! Все правительство!

– А Думу? Думу?!

– А этим ничего не сделалось. Отсиделись!

– Эх!

– Веня, снимай все на камеру, американцам за валюту продадим!

– Американцы! Террористы!

– Спасайтесь, люди!

Завывая, въехали машины скорой.

В небе барражировали уже с десяток черных вертолетов.

– Люди, все в укрытие, сейчас будет новая атака!

– Экстренный выпуск, – деловито произнесли журналисты в камеры.

– Россияне, коммунисты переворот сделали! Уже в Мавзолее заседают.

– Ой, что будет?

– Колбаса по талонам, вот что!

– Я все видела, все! Этот, с сумкой холщовой, как закричит: за царя-батюшку! А глаза так и бегают…

– За какого царя?

– За Ельцина, за кого ж еще?

– Его тоже убили?!

– В том году еще, наповал! Успел только крикнуть: простите, дорогие россияне, за чубайсовскую приватизацию, за гайдаровские реформы! И повалился! Потом по телевизору соврали, мол, от сердца умер.

– Да приватизация при Горбачеве была.

– И этот повалился! Рядышком! Говорят, только Починок в живых и остался!

– Этот от любой пули увернется! Откуда хошь сухим выйдет!

– Березовский покушение устроил.

– Коммуняки!