Ирма Уокер - Ее выбор Страница 30

Морин покачала головой.

– Я не могу позволить себе отказаться от такого выгодного места ради низкооплачиваемой работы. У меня серьезные материальные проблемы. Кроме того, я должна обеспечить образование дочери.

– Что ж, в таком случае будем исходить из реальных возможностей. Что если я буду лично заниматься с вами? – Гленна отмахнулась от возражений Морин. – Я не возьму с вас за это платы, а вам это поможет восполнить некоторые пробелы в ваших знаниях. К сожалению, диплома вы за это не получите. Какая жалость, что вы так поздно взялись за учебу. Где вы, скажите на милость, были столько лет, Морин, дорогая?

– Н-ну, я была замужем…

– А при чем тут это? Я, заметьте, совмещала карьеру со счастливым браком. Даже вырастила двух сыновей, а уж они у меня были те еще сорванцы! Мой муж, да благословит его Господь, меня всегда поддерживал. Думаю, он решил, что уж лучше предоставить мне свободу действий, чем выслушивать мои жалобы. – Ее улыбка смягчила горечь последних слов: – Я ведь тоже овдовела, скоро уж пятнадцать лет, как его нет. Не представляю, что бы я стала делать без своей работы после смерти Карла.

– А мой муж… понимаете, я вышла за него совсем юной, так что поначалу мне пришлось учиться вести хозяйство, ну а потом вроде бы уж и не было смысла возвращаться в колледж. Я сама так решила. Уверена, что Ллойд тоже не стал бы возражать, если бы я настаивала на работе.

«Но ведь это не совсем так, – сама себе возразила Морин. – Разве Ллойд не давал мне исподволь понять, что ценит во мне свою примерную маленькую женушку? Откуда мне знать, что он не воспротивился бы моему желанию вернуться в колледж и получить диплом?»

– Ну, как говорится, что было, то прошло. Но теперь, когда вы решили воспользоваться талантом, данным вам Господом, вам придется наверстывать упущенное время.

Без лишних проволочек Гленна взялась составлять программу, скромно названную ею «необходимым минимумом», а Морин слушала ее как зачарованная, гадая лишь – как ей выкроить для всего этого время.

Но уже в течение августа она обнаружила, что нет лучшего средства растянуть день до отказа, чем поставленная перед собою цель. Ее работа у Пола очень быстро превратилась в привычную рутину, и она справлялась с ней без особых усилий. Все остальное время она проводила в открывшемся перед ней головокружительном мире идей, в том мире, к которому, как интуитивно чувствовала Морин, она стремилась всю свою жизнь.

Сколько часов в детстве, наказанная за какое-нибудь мелкое прегрешение, она провела в своей комнате, вырезая картинки красивых домов и комнат из модных журналов! Сколько раз она в уме переставляла мебель и украшала стены в родительском доме! Как ей хотелось впустить солнечный свет в комнаты, которые ее мать упорно держала закрытыми, потому что, по ее мнению, от солнца слишком быстро выгорали ковры и обивка! Как мечтала заменить чем-нибудь светлым и радостным те угрюмые обои и отвратительную, лишенную какого-либо стиля мебель, что ее мать выбирала из практических соображений.

Матери было не важно, что во всем доме не было ни единого удобного кресла, а все лампы были слишком слабыми для чтения. В доме все было тщательно вычищено, вымыто, отполировано… а такие излишества, как картины, для оживления мрачных красок были строго запрещены – ведь под ними остались бы светлые пятна на обоях…

И потому свою жажду ярких красок, уюта, разнообразия Морин старалась удовлетворить в мечтах о карьере художника-декоратора. Она представляла себе, как будет создавать для людей прекрасные, полные солнца дома, где им будет просторно и радостно жить.

Когда она сообщила о своем решении учиться на художника-декоратора вместо чего-нибудь более практичного, вроде бухгалтера, отец пришел в неописуемую ярость. Морин пришлось пережить не один скандал, особенно когда он узнал, что дочь выбрала колледж за несколько сотен миль от Майами. То было ее первое неповиновение родительскому авторитету, и ни отец, ни мать так ей этого и не простили. Как не простили и брака с человеком значительно старше себя, не желающим в тридцать девять лет заводить второго ребенка. Она лишила их внуков – и в этом крылась одна из причин, почему Морин не захотела обратиться к родителям за помощью после смерти Ллойда.

Замужество положило конец ее мечтам о карьере, но она легко отказалась от них, потому что теперь у нее был свой дом, и она могла обустраивать его по собственному желанию. Но теперь… неужели уже слишком поздно возрождать ее мечты? Неужели она делает ошибку? Может, лучше не загадывать слишком далеко вперед на будущее, когда оно настолько ненадежно. Достанет ли ей способностей и упорства сделать себе имя в изменчивом мире искусства?

Устав от подобных мыслей, Морин в конце концов выбросила их из головы. Она просто жила день за днем, работая как одержимая, стараясь наладить отношения с Шелли, впитывая всю информацию, что стала доступна ей благодаря помощи Гленны. По вечерам она училась, готовясь к будущему, которое – она это понимала – могло никогда не осуществиться.

И при этом ее внутренний календарь все время отсчитывал дни, оставшиеся до приезда Ноа.

А потом наступил сентябрь, и раздался тот самый долгожданный телефонный звонок. Морин только вернулась из магазина, и ей пришлось сначала пристроить пакет с продуктами на кухонном столе, а уж потом подбежать к телефону.

Вместо какой-нибудь подруги Шелли в трубке раздался голос Ноа:

– Морин? Это Ноа.

Кровь отхлынула от ее лица, и она на мгновение потеряла дар речи, хотя уже много недель жила в ожидании этого звонка.

– Морин? Ты меня слышишь?

Непонятно, как ей удалось сохранить спокойствие.

– Итак, ты снова у нас во Флориде, Ноа.

– Это точно. Душой и телом. Начальству я сообщил, что мне нужен отпуск. Надеюсь, на какое-то время оно вообще забудет о моем существовании.

Она и забыла, как всегда близок в его голосе смех и как он обычно заканчивает предложение на чуть удивленной ноте, словно в его жилах течет ирландская кровь, а не кровь скандинавских викингов.

Естественный тон Морин давался с трудом, и потому она позаимствовала из арсенала Шелли ледяную вежливость:

– Приятно, должно быть, когда ты так нужен.

Ноа воспринял ее замечание как должное.

– Специалистов в этой области очень мало, поэтому на нас всегда такой спрос. Но оставим пока дела. Ты-то как, Морин? Помнишь, я просил тебя освободить к моему приезду время, чтобы мы могли поговорить? Когда мы увидимся?

Его самоуверенность разозлила Морин. Он что, ожидает, что она с той же легкостью упадет в его объятия, как и в первый раз? Как же ему объяснить, что она изменилась и не собирается связываться с человеком, который через пару недель снова растворится в неведомой глуши.