Ирина Алпатова - Барби играет в куклы Страница 30

Беги! — заверещала ехидна писклявым голосом, — беги! Я и побежала было, но ясно, как я бегаю, да еще плюс Люшины туфельки слоновьего размера… В общем, далеко я не убежала, быстро остановилась. И тут же откуда-то сверху вдруг увидела — вот вылетает из бара вся эта компания, может быть даже с Люшкой во главе и что? Что будет с этим дядькой? Что будет с Люшкой? Да что будет, в конце концов, с этим моим большим выходом в свет?

Дядька был, конечно, здоровый, даже очень здоровый, и мысли у меня были как обычно недалекими и неумными, нашла о чем беспокоиться. Но я уже медленно поковыляла назад. Как раз чтобы увидеть, как маленькая тень, которая сопела и воняла, пыталась боднуть большую тень в живот (а что она еще могла сделать?). Потом гном отлетел метра на два и завалился, кажется, на спину. После этого, опять же как бы со стороны, я увидела как второй гном в гигантских башмаках подбежал к великану (как я бегаю на каблуках, разговор особый) и заверещал: пойдемте, пойдемте отсюда, их много…

Мужик лениво стряхивал со своего рукава руку гнома, как стряхивают надоедливую козявку, а тот снова вис на нем: пойдемте отсюда! Какая разница, как я выглядела, если все это уже совершенно не зависело от моей воли, кто-то другой, на меня даже и не очень похожий, лип к дядьке и ныл. Ну не умею я вести себя достойно, Полковник был прав. В подтверждение этого я даже начала вроде как всхлипывать и дядька вроде как уступил. Главное, что тот, который был у нас за спиной, все еще поднимался с земли, матерясь и отплевываясь. Но он, в конце концов, поднимется…

— А как же твой друг Семён, так его и бросишь? — не понятно про кого с иронией спросил мужик. При чем тут друг Семён, если Семён у нас я?

Я только удвоила усилия, то есть повисла на его руке всей тяжестью. И он все-таки поддался — еще бы, если тебя тянет за собой слоник средних размеров, и нехотя пошел со мной. Теперь получалось, что это вроде бы я пыталась спасти его, только он об этом не подозревал. Все-таки я дочь Полковника и разведчицы, да. Я решила, что нам надо держаться поближе к самым темным углам на случай погони, и домой мне сразу идти нельзя — вдруг Люшка выдаст. То есть я уже ничего хорошего в этот вечер ни от кого не ждала — Ксения совершила выход в свет — всем надеть каски и спрятаться в укрытие!

Дядька все время артачился, прятаться в тень решительно не хотел, и вообще вел себя как-то непонятно. То есть на меня он, можно сказать, и не смотрел, он вроде как делал мне великое одолжение и жутко на себя за это сердился. И я его вроде как раздражала. Ну это мне было совершенно понятно — против своей воли человек спасает меня, а я его… Чему уж тут радоваться.

— Работаешь или учишься?

— Учусь, — буркнула я, все-таки спаситель. Хотя можно было бы сказать, что я на пенсии, он бы, скорее всего, не очень удивился.

— И что, Ксения, тебе такая вот жизнь нравится?

Нет, нет, это не Полковник спросил, это спросил мой рыцарь. Но я чуть было не грохнулась, наступив на носок собственной туфли, то есть Люшкиной — мне на секунду померещилось, что из-за кустов вылез Полковник и начал воспитательную работу. У них даже интонация была один к одному, вон со мной и на "ты" говорят, а что с такими церемониться. И Люшке спасибо отельное, надо было бы орать мое имя громче, но громче уже невозможно.

Конечно, я это заслужила. Мне самой было до ужаса противно и тошно, но изображать из себя Полковника? Это уже слишком, даже для спасителя. Уж лучше бы продолжал себе молчать, ему так больше шло. А имя мое произнес, будто это ругательство какое.

Я все-таки собралась с духом, вечер все равно получился тот еще и с вызовом, по крайней мере, я на это надеялась, сказала:

— А вам-то какое дело? — Вроде бы получилось ничего, мужик отвернулся и остановился.

— Далеко живешь?

Спросил он это нехотя, сквозь зубы, ясное дело, надоело корчить из себя джентльмена и всяких там распущенных соплюх защищать.

— Пришли уже.

На самом деле я понятия не имела, где мы находимся, город днем и город ночью, это, оказывается, два совершенно разных города, особенно если ты без очков. Но я была пока вполне на высоте в этой идиотской ситуации, то есть я себе почти понравилась.

И вот тут я с этой самой высоты загремела. Только что гордо шкандыбала в огромных туфлях, и вдруг рраз, и уже лежу, уткнувшись лицом в землю.

Да, это была та самая минута, когда я бы предпочла разрыв сердца, бандитскую пулю, десятибалльный подземный толчок — все что угодно, но только не этот позор. Я на секунду оглохла от боли и потрясения, но потом услышала досадливый то ли вздох, то ли смех. Вообще-то мужик тихо выругался, но никакой роли это не играло. Я провалилась с треском. Дядька рывком поднял меня и поставил на ноги.

— Ты идти можешь?

Не могла я идти, потому что нога болела ужасно, а в глаза набилась всякая дрянь, и в рот, между прочим, тоже. И лицо… не может быть, что от него хоть чего-нибудь осталось. Это же надо, чертовы завязки на башмаках ухитрились развязаться, и я не сразу поняла, что Люшкины лыжи окончательно слетели с моих ног и находились теперь неизвестно где. Вот что называется откинуть лыжи.

Да плевать мне было на них, все равно весь вечер я чувствовала себя как на пляже, то есть такой же голой, а теперь еще и босой. Но дядька упорно искал в темноте эти сволочные туфли и вообще, кажется, он начинал входить во вкус. Еще бы, не каждый день видишь бесплатное цирковое представление, да и Рыжий просто в ударе.

— Ага, вот твои башмачки, Золушка. Наденешь или так пойдешь?

Он сам, наверное, носил "башмачки" примерно такого же размера и, похоже, едва сдерживал смех, но у меня уже не осталось сил оскорбиться, я лишь молча взяла туфли, даже не пытаясь их надеть. Так легче было покидать поле боя. Я шла только вперед, все равно моя жизнь была кончена.

— Послушай, Ксения, или как там тебя, куда хоть мы направляемся? Тебя ведь в таком виде и забрать могут.

Мне очень хотелось сказать ему, куда должен направиться лично он, но тут и до меня, несмотря на боль, дошло — а ведь точно, видок у меня еще тот. Кончать жизнь в отделении милиции? Нет, это было слишком даже для сегодняшнего вечера. Я назвала адрес, ну конечно только приблизительный.

Мой любимый домик оказался не очень далеко, любимых соседей, конечно, давным-давно и в помине во дворе не было. А теперь, Господи, сделай так, чтобы и моего Полковника не было дома! А я уж исправлюсь, я больше никогда за порог не выйду, я стану думать исключительно о том, ради чего я живу и как мне стать лучше…

Только вот надо дядьку поблагодарить или можно все-таки драпануть без оглядки? Нет, драпануть не получилось бы по разным причинам и я, старательно отворачивая свою разбитую саднящую физиономию, шепотом выдавила: спасибо. Да он ничего такого и не ждал и уже собрался уходить, только остановился на секунду закурить и… и я поняла, разглядела еще не совсем заплывшими глазами, что дядька был вовсе не дядька, нет, он был дядька, и еще это был Денис. И вот тут я все-таки драпанула.